Читать онлайн «Тысячелетие России. Тайны Рюрикова Дома». Страница 27

Событие второе. В ставке Батыя Александру Ярославичу пришло письмо от, сказать по правде, довольно неожиданного отправителя — римского папы Иннокентия IV. В своем письме, датированном 22 января 1248 г., папа предлагал «герцогу суздальскому» (Duci Susdaliensi) Александру присоединиться, по примеру его покойного отца Ярослава, к Римской церкви. О том, что Ярослав Всеволодович приобщился с помощью де Плано Карпини к Вселенской церкви, папа пишет уверенно и даже называет свидетеля, способного это подтвердить, — военного советника «Емера» (?!).

Кроме того, папа Иннокентий IV очень просил Александра Ярославича в случае татарского наступления извещать о нем «братьев Тевтонского ордена, в Ливонии пребывающих, дабы как только это (известие) через братьев оных дойдет до нашего сведения, мы смогли безотлагательно поразмыслить, каким образом, с помощью Божией сим татарам мужественное сопротивление оказать. За то же, что не пожелал ты подставить выю твою под ярмо татарских дикарей, мы будем воздавать хвалу мудрости твоей к вящей славе Господней».

Что конкретно ответил Александр Ярославич, через кого и как этот ответ дошел до папы, точно неизвестно. Однако сохранилось второе послание папы к Александру Ярославичу, датированное 15 сентября 1248 г. Из его текста следует, что папа получил на первое послание довольно благоприятный ответ — настолько благоприятный, что обращаясь к «Alexandra», величает его уже «illustri regi Nougardiae» («славным королем новгородским»). Папа умиленно пишет: «…ты со всяким рвением испросил, чтобы тебя приобщили как члена к единой главе церкви через истинное послушание, в знак коего ты предложил воздвигнуть в граде твоем Плескове соборный храм для латинян (in Pleskowe civitate tua Latinorum Ecclesiam erigere cathedralem)»; далее папа просит принять его посла — архиепископа Прусского.

«Житийный» Александр Ярославич на предложение «латинян» рассказать о Законе Божьем, гордо ответствует: «…а от вас учения не примем». Но «настоящий» Александр Ярославич, как мы видим, был куда менее категоричен и куда более дипломатичен. Конечно, с трудом верится, что Александр действительно обещал построить католический кафедральный собор в Пскове (хотя, как говорят, обещанного три года ждут). Возможно, речь шла о католической церкви для приезжих заморских купцов. Или же сам папа выдавал желаемое за действительное. Однако следует отметить — одно время Александр Ярославич не гнушался вступать в контакты с католическим духовенством, если видел в том целесообразность.

Правда, после возвращения Александра Ярославича из Каракорума, сведения о его контактах с католическим клиром прерываются. Вероятно, он потерял к ним интерес — или же интерес к самому новгородскому князю угас. Почему так случилось, существуют различные точки зрения, которые мы рассмотрим позже.

Но вернемся, собственно, к братьям Ярославичам. Они отправились в Каракорум, где были приняты великой ханшей Огуль-Гамиш, вдовой недавно умершего великого хана Гуюка (Куюка) для разрешения их спора. Очевидно, что Андрей Ярославич был более удачлив в Каракоруме в обивании ханских порогов, чем Александр Ярославич, ибо спустя два года, зимой 1249-го, братья вернулись из Каракорума со следующим приговором: «…Приказаша Олександрови Кыевъ и всю Русьскую землю, а Андреи сяде в Володимери на столе». Позиции Андрея Ярославича были крепки, как никогда; в то время как Александр получил старейшинство, но только номинальное. В следующем году их дядя, Святослав Всеволодович, также ездил к Батыю — очевидно, пытаясь оспорить это решение. Но тщетно.

Однако зачем князю Александру развалины древнего Киева? Это его отец добивался Киева, чтобы стать законным правителем Руси — Александр же о всей Руси и не мечтал. Его цели были более узки и прагматичны: стать правителем Залесской Руси.

В общем, в Киев он так и не поехал. (Хотя до сих пор в некоторых исторических справочниках указывают, что последним киевским князем был Александр Ярославич Невский.)

Зато в следующем, 1250 г., осенью, из Киева приехал новый митрополит Киевский Кирилл III. Сей Кирилл был, кажется, третий природный русский в митрополичьем клобуке — после Иллариона и Клима Смолятича. Интересна его судьба. Он не был монахом-схимником или знатным книжником, как его русские предшественники. Ранее он был «печатником» (канцлером) князя Даниила Романовича Галицкого, активно помогал тому в его борьбе за галицкий стол, даже предводительствовал отрядом в триста конных и три тысячи пеших воинов в походе на болоховских князей. В 1246 г. Даниил, утвердившись в Галицкой и Волынской земле, а также и на части Киевщины, посылает своего печатника окольным путем в Никею — для посвящения того в митрополиты. Проезжая через венгерские владения, Кирилл встречается с венгерским королем Белою, и тот просит Кирилла посодействовать в заключении брака между венгерской королевной Констанцией и сыном Даниила, Львом. Понятно, что династическим браком Бела стремился к союзу с галицким князем — прежде такой союз отвергался самим Белою. Кирилл соглашается — и получает от Белы щедрые дары. Став митрополитом, Кирилл первым делом отправляется на север — и нет никаких сомнений, что его ведут сюда не только сугубо церковные дела, но и «свадебно-дипломатические». И верно — по свидетельству Лаврентьевской летописи, Кирилл прибыл в Суздальскую землю осенью, а «…тое же зимы ожени ся князь Ярославичь Андреи Даниловною Романовича, и венча их митрополитъ в Володимери оу святой Богородицы съ епископомъ Кириломъ и много веселья бысть».

О стремлениях Даниила Романовича историки говорят дружно-единогласно — главной его целью в то время было создание антитатарской коалиции для освобождения от ханской зависимости. Еще в молодости он участвовал в первом боевом столкновении с татарами — в злополучной битве на Калке, где был ранен. Во время Батыева нашествия он отправился с просьбой о помощи к тому же королю Беле, но тот тогда не внял его просьбам. Оборону Киева от татар возглавлял его тысяцкий Дмитрий — правда, Киев все-таки пал, и этим событием была подведена черта под историю собственно Киевской Руси. В 1241 г. Даниил воевал с болоховскими князьями, поставляющими жито и просо татарам, за что в 1243 г. Батый специально отряжал отряд для его поимки. В 1246 г. Даниил одним из последних русских князей отправился в ставку Батыя за ханским ярлыком — и по прихоти хана, несмотря на происки слуг Ярослава Всеволодовича, остался в живых.

Папский легат Иоанн де Плано Карпини свидетельствует, что Даниил Романович и его брат Василько Романович в беседах с ним (на пиру) заявляли, что «…желают иметь Господина Папу своим преимущественным господином и отцом, а святую Римскую Церковь владычицей и учительницей». Обрадованный Иннокентий IV в 1247 г. издал две буллы, в которых закреплял за Даниилом и Васильком все их земли (что в свете претензий венгров на Галич было весьма кстати), а также запрещал крестоносцам селиться на землях братьев (что тоже лишним не было). От папы Иннокентия IV Даниил принял даже королевскую корону — но при условии оказания действенной помощи в борьбе против татар. Кстати, весьма примечательно, где именно Даниил короновался. Произошло это в городе Дорогичине, на границе с польскими землями. Этот русский город одно время принадлежал Конраду Мазовецкому, который, в свою очередь, передал его рыцарям Тевтонского ордена. Однако лихим набегом Даниил город освободил, а местного комтура по имени Бруно пленил… Словом, вышла коронация «с намеком». После смерти папы Иннокентия IV, когда римская курия отказалась от организации крестового похода против татар, Даниил прекратил с ней отношения — безо всяческих политических последствий для Галицко-Волынского княжества или изменений в религиозной жизни оного.

Таким образом, Даниил Романович был прежде всего татарским противником, а уж потом «западником» — в той мере, которая требовалась для противодействия татарам. Надо полагать, что заключенный политический союз с великим князем владимирским Андреем Ярославичем, скрепленный союзом брачным, также носил антитатарский характер (хотя об этом не объявляли во всеуслышание).

Весной 1251 г. митрополит Кирилл III прибыл в Новгород — для того, чтобы рукоположить в архиепископа Новгородского Далмата. Но кроме церковных дел, митрополит нашел время, чтобы сойтись с Александром Ярославичем. Александр Ярославич сильно занемог, но, как пишет Лаврентьевская летопись, «…Богъ помилова и молитвами отца его Ярослава, и блаженаго митрополита, и епископа Кирила». Возможно, именно тогда митрополит Кирилл поделился с Александром Ярославичем замыслами свого сюзерена.

А в 1252 г. происходит событие, породившее множество споров среди историков и неоднозначно трактуемое (даже можно сказать — диаметрально противоположно трактуемое) в историографии.