Читать онлайн «Повседневная жизнь в период оккупации». Страница 38

Следствие установило случаи прямого злоупотребления со стороны должностных лиц, участвующих в совершении сделок. Выяснилось, что инженеры Дробницкий и Захаров произвели продажу городского имущества не по его действительной стоимости, а по приблизительной, явно заниженной. Все это стало возможным при активном участии городского головы Быкова, его заместителя Чурилова и завотделом снабжения Жуковского. Все они к началу этого разбирательства были освобождены от занимаемых должностей как не справившиеся с работой. Новоявленными капиталистами стали в большинстве случаев их родственники или друзья. Новый состав управы такое положение дел не устраивало.

По представлению полиции были признаны надлежащими аннулированию шесть сделок. 21 сделка оставлена в силе как неподдающаяся проверке из-за уничтожения объектов, по семи сделкам предлагалось потребовать доплату от покупателей по действительной стоимости незаконно приобретенных новыми русскими предпринимателями объектов.

Но заключение по этому делу было следующим: «Учитывая сложную обстановку военного времени, при которой протекала работа управы в первые месяцы после реорганизации, и принимая во внимание объяснение выше перечисленных работников о том, что они руководствовались стремлением предотвратить расхищение построек населением, полагаю нецелесообразным применять суровые меры взыскания. Оставляю данный вопрос на рассмотрение начальника округа. Вместе с тем нахожу, что, во всяком случае, материальный ущерб должен быть возмещен лицами, причинившими вред интересам города».[192]

Голод и нехватка продовольствия порождали страшные преступления. Так, бывший начальник Ржевской городской полиции Анисим Мироньков на допросе показал, что в декабре 1942 года его вместе с бургомистром Ржева Кузьминым вызвали в СД. На совещании присутствовал военный комендант города, который указал главе полиции, что его подчиненные плохо ведут наблюдение за базаром: только что задержана женщина, которая похищала детей, убивала их, а мясо продавала.

Преступницу помог разоблачить четырнадцатилетний подросток: «Он ходил по базару. Там женщина продавала конфеты-леденцы в виде трубочки, которые назывались «бом-бом». 10 марок штука. Он собирался уже купить, а женщина говорит: «Пойдем, мальчик, ко мне домой. Там продам дешевле». Пошли.

Пришли в дом у аптеки. Поднялись на второй этаж. Женщина сразу закрыла дверь. В этом он почувствовал что-то неладное. Увидел под кроватью куски мяса. Начал кричать. Немецкие патрули услышали его крик. Ворвались в комнату. Женщина бежала, но ее поймали…».[193]

После проведенного полицией расследования была задержана сообщница людоедки. Обеих женщин повесили на базаре. Казнь проводили заместитель начальника полиции И. М. Смирнов, который связывал преступницам руки веревкой, и начальник полиции А. Ф. Мироньков, который надевал петли. Кроме того, на экзекуции присутствовали бургомистр Кузьмин и представители немецкой комендатуры. Перед началом церемонии бургомистр произнес речь с призывом к населению выявлять лиц, подобных этих двум женщинам.

Разумеется, голод толкал людей на отчаянные поиски продовольствия. Но лишь окончательно потерявшие человеческий облик люди решались на людоедство.[194]

К 1942 году оккупанты наладили поставку в полицейские участки различных бланков, отпечатанных в типографии. Это облегчало ведение их практической деятельности. Так, в бланке протокола допроса имелись следующие графы: фамилия, имя, отчество, национальность, пол, возраст, образование, партийность, отношение к воинской службе, репрессировался ли советской властью, словесный портрет, особые приметы.

Активизация партизанского движения заставила оккупантов искать новые формы организации полицейской службы, в первую очередь в деревнях. Весной 1942 года в центральных областях России публикуется «Положение о работе сельских дружин мира и порядка». В «дружину» призывали вступать всех мужчин старше восемнадцати лет, коренных жителей села. Основной целью данной организации было содействие тому, «чтобы каждая крестьянская семья добросовестно и с наилучшим результатом трудилась на своем земельном наделе, так как только упорный и разумный труд является основой благосостояния каждого семейства. Дружинники укрепляют в русских людях уверенность в будущем и сплачивают крестьян в их совместной работе под германским управлением».[195]

Достичь этой цели, по мнению оккупантов, можно было, оказывая активное содействие «доблестной германской армии», борясь с «подлыми сторонниками сталинской колхозной системы» — партизанами, охраняя свои села от проникновения в них «жидо-большевистских агентов» и «осуществляя общественный контроль за тем, чтобы все распоряжения германского управления и местных гражданских властей выполнялись точно, добросовестно и к сроку».

В дружину не могли приниматься «пьяницы, лентяи, взяточники, а также члены и кандидаты коммунистической партии и комсомола».

Одной из основных задач, поставленных оккупационными властями перед русской полицией, была поголовная паспортизация населения. Военный комендант Старой Руссы указывал, что «путем проведения поголовной паспортизации и регистрации населения будут дополнительно выявлены нежелательные элементы немцам, а также это облегчит работу полиции и жандармерии по розыску подозрительных лиц — партизан и советских разведчиков».[196]

В октябре 1942 года население Новгородского района получило от немцев годичные паспорта, называвшиеся временным удостоверением. Выдача проводилась согласно спискам, предоставляемым старостами деревень. Паспорта имели параллельные русские и немецкие тексты. Советские паспорта было приказано сдать. За выполнением этого приказа следили полицейские, и за его нарушение налагалось наказание в семь месяцев принудительных работ.

Начальники полицейских участков получили указание в кратчайшие сроки создать сеть доверительных людей, с помощью которых они должны были выявлять лиц, враждебно настроенных против немецких оккупантов. Для этой работы рекомендовалось привлекать родственников и знакомых.[197]

В целом контроль за настроением населения и проведение различных пропагандистских акций осуществлялись немецкой администрацией по двум направлениям: через официальных служащих — полицейских, старост, агрономов, волостных старшин, учителей, сочувствующих им священнослужителей — и через тайных агентов-осведомителей. Последние официально не занимали никаких постов, и в их функции входил сбор информации о наличии и деятельности партизан и подпольщиков, а также «пропаганда шепотом».[198]

Тайные агенты, становясь секретными сотрудниками полиции, давали специальную подписку о своей будущей работе. Текст ее гласил: «Я… даю подписку русской полиции в том, что я добровольно обязуюсь давать сведения, направленные против германского командования и русского самоуправления, хранить в строжайшем секрете военную тайну, нести ответственность по законам военного времени».[199]

После выявления лиц, заподозренных в нелояльности нацистскому оккупационному режиму, полицейские производили их аресты и обыски и препровождали в жандармерию и военную комендатуру, предварительно проводя расследования по поступившим материалам. Для этих целей был создан следственный отдел горполиции. Комендатура и жандармерия, получив арестованного и материалы на него, решали его судьбу: его или расстреливали, или отправляли в лагерь, или освобождали.[200]

О своей текущей работе руководство полиции ежедневно отчитывалось перед военной комендатурой, гестапо и бургомистром.

Гитлеровцы организовывали и другие вспомогательные полицейские силы под различными кодовыми названиями. На оккупированной территории Северного Кавказа существовали полицейские группы: «Гиви» (добровольная помощь), «Оди» (внутренняя служба), «Шума» (полицейские). Задача этих групп состояла в оказании содействия оккупационным органам. Группы «Гиви» следовали вместе с войсковыми частями, «Оди» использовались для охраны объектов на местах, «Шума» — для охраны хозяйственных объектов. Солдаты и офицеры вермахта не любили русских полицейских, чинили им всевозможные препятствия. Германское командование вынуждено было издать 8 февраля 1942 года специальный приказ, где указывалось: «Служащие регулярных германских вооруженных сил, виновные в проявлении несправедливых действий против «Гиви», «Оди» и «Шума», будут строго наказаны».[201]

Все эти группы были небольшими по численности и носили временный характер. На службу сюда никто не шел, задачи, поставленные перед полицейскими, выполнялись плохо. Гитлеровцы были вынуждены эти подразделения распустить.