Читать онлайн «Варяги и варяжская Русь. К итогам дискуссии по варяжскому вопросу». Страница 50

А.В. Назаренко недавно выдвинул удивительное объяснение отсут­ствия следов скандинавов в Среднем Поднепровье в IX веке. По его убеждению, «южные варяги натурализовались быстро и охотно (быть мо­жет, даже целенаправленно)...», что они «усиленно» славянизировались, предпочитая при этом «не просто говорить по-славянски (по крайней мере в международном общении), но и употреблять славянский вариант собственного этнического самоназвания», т.е. русь. Явно сказочная история. Но даже если и представить, что скан­динавы «целенаправленно» и в срочном порядке стремились превра­титься в славян, то и в таком случае они должны были бы оставить явственные и многочисленные свидетельства своего материального нахождения в данном районе, т.к. прибывали не только со сканди­навскими вещами, но и с соответствующими верованиями, которые всегда отражаются в погребальном обряде и которые быстро не ме­няются. В отношении утверждений филологов-норманистов Мельни­ковой и Назаренко как нельзя кстати звучат слова С.А. Гедеонова, что «лингвистический вопрос не может быть отделен от исторического; филолог от историка». Актуален, вместе с тем, и вывод Д.И. Ило­вайского, что «филология, которая расходится с историей, никуда не го­дится и пока отнюдь не имеет научного значения».

Е.А. Мельникова уверяет, что византийские и западноевропейские памятники «указывают на появление скандинавов на Черном море по крайней мере с начала IX века», к этому же времени она относит и на­личие в самой Византии "занимавших там уже высокое положение скан­динавов. Устные предания, утверждает И.Г. Коновалова, сохранившиеся в древнескандинавской и древнерусской традиции, позволяют говорить, «что основными участниками каспийских походов были, с одной сторо­ны, норманны, приходившие непосредственно из Скандинавии, а с другой - обитатели Верхней Руси: скандинавы, славяне и финно-угры, фигурирующие в восточных источниках под названием «русы». Причем, подчеркивает она, приходившие на Каспий в IX - первой половине X в. русы действовали, скорее, в своих собственных интересах, нежели в интересах Киева или, тем более, Константинополя. Хорошо известно, что в природе нет источника, который бы содержал информацию о пребывании норманнов на Черном и Каспийском морях в названное исследовательницами время. Е.В. Пчелов, постоянно подчеркивая, что генеалогия русских князей была скандинавской, не объясняет, почему таковой ее не считают саги.

В 2000 г. византинист Г.Г. Литаврин, видя в варягах скандинавов, отметил, что В.Я. Петрухин и Д.С. Раевский несколько преувеличивают роль норманнов на Руси. Куда более твердо им было сказано, что Петрухин не имеет оснований для вывода о заметном «хазарском ком­поненте» в русской культуре, т.к. «нет решительно никаких доказательств того, что их влияние на духовную культуру и политическую систему Древней Руси был сколько-нибудь глубоким и длительным». Действи­тельно, в науке непременной спутницей норманской теории давно выступает мысль, рожденная и проводимая норманистами, о мас­штабном воздействии на жизнь восточных славян хазар. Как полагал А.А. Куник, Кий, Щек и Хорив, с которыми летопись связывает начало Киева, были «хазарскими братьями». По мнению В.А. Мошина, Киев являлся окраиной Хазарии. Сейчас особенно популярны в научном мире идеи Н. Голба и О. Прицака (окрещенные П.П. Толочко «мифом»), согласно которым «Киев как город и поляне как клан основателя Кия связаны с хазарами», которые основали его в конце VIII - первой половине IX в., и что будущая столица Руси оставалась под властью Хазарии до 30-х гг. X в., пока не оказалась в руках князя Игоря. С. Фран­клин и Д. Шепард также не сомневаются, что в IX в. Киев находился под властью хазар, у которых был заимствован сам символ киевских князей - трезубец. В 1999 г. М. Гольдельман уже уверял читателя о якобы «рас­пространенном мнении» в исторической науке, «что Киев был основан около 830 г. как хазарский торговый центр на северо-западе».

В современной российской науке популяризатором идеи об актив­нейшем участии хазар в русской истории является археолог Петрухин, «крайне произвольно», отмечает Е.С. Галкина, интерпретирующий источ­ники. По его словам, выходцы из Хазарии наряду с норманнами входили в русскую дружину, присутствовали среди населения русских городов. Он относит Тмутаракань к «хазарскому» фактору воздействия на Русь, под влиянием которого в пантеон Владимира были включены иранские божества, характеризует «хазарское наследие» как важнейший структурообразующий фактор формирования русского государства, и уверяет, что «хазарская традиция была актуальна для Руси не только в связи с претензиями на хазарское наследие, но и в связи с тем опытом государственного строительства, который позволил хазарам объединить разноязычные земли». Сложение русской культуры в X в. исследователь уподобляет воображаемому им процессу возведения черниговского кургана Черная могила: «славяне, норманны и хазары возвели своему предводителю единый монумент». Подобный взгляд ученого на русскую историю объясняется не только предшествующей историографией: к нему его подвигло и академическое издание ПВЛ 1950 г., в котором Д.С. Лихачев, на что неоднократно указывалось в литературе, предна­меренно дал неправильное чтение статьи ПВЛ под 945 г., в результате чего топоним «Козаре» был превращен в хазар-христиан. Основываясь на этом искаженном тексте, Петрухин говорит о существовании христиан­ской соборной церкви Ильи в районе (квартале) Козаре (Хазары), где проживали представители еврейско-хазарской общины, и в которой, согласно летописи, клялась соблюдать заключенный с византийцами договор крещеная русь.

Но наиболее полно представлен нынешний «научный» норманизм в работах историка Р.Г. Скрынникова, вышедших в 1995-2000 гг. и дока­зывающих завоевание восточных славян норманской русью. По его ут­верждению, во второй половине IX - начале X в. на территории Руси «ут­вердились десятки конунгов», основавших недолговечные норманские каганаты. Говоря о постоянных и массовых наплывах скандинавов в * русские земли, он без каких-либо пояснений утверждает, что «на обшир­ном пространстве от Ладоги до днепровских порогов множество мест и пунктов носили скандинавские названия». Игорь, по его словам, был первым конунгом, который обосновался в Киеве, основанном хазарами и где «до начала X в. располагался хазарский гарнизон», положив «начало местному норманскому владетельному роду». Говорит Скрынников о «норманнском Полоцком княжестве на Западной Двине», о «норманских княжествах в Причерноморье», о «ранних норманских княжествах» в Прикаспии, об их неудачной попытке «основать норманское герцогство в устье Куры», об обширных опорных пунктах, создаваемые скандина­вами на близком расстоянии от границ Византии.

Для него походы на Византию представляли собой совместные предприятия викингов, а русско-византийские договоры заключало норманское войско. Норманны же разгромили Хазарский каганат, бла­годаря им произошел перелом и в балканской кампании «старшего из конунгов» Святослава. Окончательному превращению «норманского княжества в Поднепровье» «в славянское Древнерусское государство» способствовало, по мнению Скрынникова, принятие христианства, со­вершенное «норманским конунгом» Владимиром, которому удалось при этом избежать «конфликта с норманской языческой знатью, поддержкой которой дорожил». Со временем норманская дружина киевского князя, поклонявшаяся Перуну и Велесу, «забыла собственный язык, саги пре­вратились в славянские былины». Самим же восточным славянам, о которых говорится немного, историк отводит в их же собственной истории незначительную и вместе с тем незавидную роль: они либо данники норманнов, либо их рабы.

Скрынников хотя и заявляет, что «руссы не могли дать завоеванным ими славянам готовой государственности», но русская история пред­стает у него точно такой же, какой ее рисовали норманисты первой половины XIX в., и что так едко высмеял И.И. Первольф, говоря о вездесущности норманнов на Руси и о пребывании во «скотстве» восточ­ных славян. С.А. Гедеонов также заметил, что, согласно воззрениям нор­манистов, скандинавы «хозяйничали по произволу в земле восточных славян, приходили на Русь когда и когда им хотелось, то малыми партиями, то сотнями и тысячами, отправлялись через Новгород и Киев в Грецию без зова и дозволения русского князя и греческого императора; одним словом, видели в обреченных «на свое любезное земледелие славянах» своих поставщиков дарового провианта, в греках - своих природных банкиров». В рассматриваемом случае уместно будет привести мнение А. Стендер-Петерсена, сказавшего, что «вопрос русско-варяжских отношений часто используется для лженаучных обобщений. Можно привести заявления мнимых исследователей, гласящие, что древние скандинавы, так сказать от природы были одарены особой способностью создавать государственно-политические и административ­ные организации, в то время как славяне, в частности русские, напротив, по врожденной им особой психике были лишены этой способности». Он же в 1960 г. оспорил точку зрения, что Русь была завоевана предприимчивыми и инициативными норманнами, а «их вожди, прежде всего Рю­рик, создали государство из ничего».