Читать онлайн «У истоков Руси». Страница 9

Владимир пошел на Рогволода и Ярополка также только со своею дружиною и вольницею; Рогволод и Ярополк защищались против Владимира тоже только одною своею дружиною, и Варяжко советовал Ярополку поднять печенегов; но ни полотская, ни киевская земщина здесь не принимали участия, и когда Рогволод был убит, а Ярополк бежал из Киева, то полочане и киевляне без сопротивления признали власть Владимира. Для тогдашней русской земщины было все равно, кто бы ни княжил из русских князей, только бы княжил хорошо, и не обижал земцев, и умел справляться с внешними неприятелями. Вообще тогдашняя земщина старалась держать себя в стороне от княжеских предприятий; и сами князья не рассчитывали на нее и опирались собственно на свою дружину и вольницу, которой тогда было вдоволь и которая охотно шла за храбрым и предприимчивым князем куда бы то ни было, ибо она и без князя неохотно сидела дома. Во всех дошедших до нас договорах с греками мы находим постоянные хлопоты греков, чтобы как-нибудь удержать русскую вольницу, которая не только грабила греческие колонии на северном берегу Черного моря, но не давала покоя грекам и в самом Константинополе.

Самое управление князей и их посадников в то время было далеко не самовластным; тогда рядом с властью князя или посадника стояла власть земщины в лице выборных старост, зависевших не от князя, а от народного вече. Даже в договорах с иноземцами земщина принимала деятельное участие; так, посланники отправлялись не от одного князя, но и от всей Русской земли; например, в Олеговой договорной грамоте о послах сказано: «Которые посланы от Олега Великого князя Русского и от всех сущих под рукою его светлых бояр и от всей Руси». Или в Игоревой грамоте русские послы говорят: «Великий князь наш Игорь и бояре его и все русские люди послали нас к великим греческим царям сотворить мир». Русские князья, Рюрик, Олег, Игорь и Святослав, заботились только о распространении владений платящих им дань, а не о увеличении своей власти; они даже оставляли старых племенных князей в покоренных племенах, обязывая их только быть своими подручниками. О таких подручных князьях упоминает Олегова грамота, в которой сказано: «И вы греки храните любовь к князьям светлым нашим русским ко всем, которые под рукою светлого князя нашего». Вообще власть князя тогда ограничивалась судом и управою; о чем же о другом князья и не думали; им выгоднее было заниматься набегами на ближних и дальних соседей, которые доставляли им и славу и добычу, чем хлопотать об увеличении своих доходов с Русской земли и тем раздражать против себя земцев; им Русская земля нужна была только для отдыха, для прокорма, пока не выискался случай сделать набег на соседа. Святослав даже думал вовсе оставить Русскую землю и переселиться в Дунайскую Болгарию, в которой ему представлялось больше выгод и удовольствий, где жители были посмирнее и поработнее, чем на Руси, в которой были и такие места, как Новгород, куда и княжить-то шел не всякий князь. Князь и дружина, большею частью принимаемые без сопротивления по всей Русской земле, в то время еще нигде не могли утвердиться прочно и не только почти не имели влияния на туземное население, но даже сами до некоторой степени подчинялись влиянию туземцев-славян. Дружина, приведенная в Новгородскую землю Рюриком, имела довольно цельный состав, она состояла из варягов-руси и потому могла бы иметь влияние на новгородцев; но на деле она не имела влияния потому, что быт пришлой руси и быт новгородцев были почти одинаковы, да и притом варяго-русские отряды, посланные Рюриком по разным городам Новгородской земли, были слишком малочисленны, чтобы иметь влияние на туземцев: им только впору было поддерживать власть князя. А по смерти Рюрика, когда Олег перебрался на юг в Приднепровье, влияние варяго-русской дружины в новгородских владениях было еще менее возможно; ибо Олег взял с собою наибольшую часть дружины. А беспрестанные походы Олега на соседние племена в Приднепровье произвели то, что собственная дружина князя стала пополняться славянскими охотниками, следовательно, варяго-русское влияние и там, несмотря на присутствие самого князя, слабело год от года. А о преемниках Олега и говорить уже нечего: при них дружина, как варяжский элемент в русском обществе, потеряла почти всякое значение, хотя в то же время она, как орудие княжеской власти, была в большой силе и резко отделялась от земщины и продолжала иметь свое особое устройство, не похожее на устройство земщины. Но и в этом отношении влияние дружины на земщину не могло быть сколько-нибудь значительным, ибо дружина тогда еще не имела поземельных владений, да и не заботилась иметь их, увлекаясь легкостью и богатством добычи в военных походах, и притом она состояла из сброда вольницы с разных сторон, и сброда самого разнохарактерного и не имевшего ничего общего, кроме княжьей службы и жажды к грабежам и войне. Все это ставило дружину особняком от земщины. К тому же полная свобода каждого дружинника оставить княжую службу по собственному личному усмотрению сообщала дружине какой-то подвижной полукочевой характер, сильно ослаблявший значение дружины в отношении к земщине. Единственною точкою сближения земцев с дружинниками, мимо княжьей службы, была торговля, в которой принимали деятельное участие как князья с дружинниками, так и земцы, и особенно торговля заграничная, которую преимущественно любили дружинники, потому что она в то время во многом походила на войну. Но торговля не была единственным промыслом земцев, – они еще занимались разными видами земледельческой промышленности и ремеслами, в которых дружинники вовсе не принимали участия; следовательно, и с этой стороны сближение дружинников с земцами не могло быть значительными. Дружинники здесь сближались только с теми земцами, которые вели торговлю, и преимущественно заграничную; и в торговле дружина действительно много помогала земцам, ибо и земцы, и дружинники ходили в одних караванах, и в случае нападения на караван каких-либо неприятелей боевая храбрость и ловкость дружинников приносила большую помощь; впрочем, и здесь помощь дружинников была важна только для южных торговцев, более мирных; напротив, новгородцы едва ли нуждались, у них свои невольники не уступали ни в отваге, ни в ловкости никаким дружинникам.

Славянские племена на Руси, признавшие над собою власть Рюриковичей, при Рюриковичах жили и управлялись по-прежнему. В которых племенах прежде были свои князья, в тех и при Рюриковичах оставались их прежние князья, только с условием быть подручниками киевского князя; а напротив, племена, прежде управлявшиеся вече, и при Рюриковичах управлялись вече же; впрочем, с них не снималось воли иметь и отдельных выборных князей, состоящих под рукою киевского князя. Так, новгородцы выпросили себе в князья Святославова сына Владимира, полочанами был принят варяжский князь Рогволод, у туровцев был князем также варяг – Тур. Но в общей жизни славянских племен на Руси с прибытием Рюриковичей последовало то важное изменение, что племена, особенно на юге, в Приднепровье, прежде жившие отдельно и даже иногда враждебно друг к другу относившиеся и ничего не имевшие общего между собою, с прибытием Рюриковичей стали иметь одного общего князя Киевского. Киев, старший город только между городами одного племени полян, с прибытием Олега сделался матерью всех городов русских. И таким образом между разрозненными прежде племенами зародилась хотя слабая связь, образовалось понятие об общей Русской земле, которая к концу жизни Святославовой охватила собою все племена славянские, имевшие свои поселения по всему течению Днепра от его верховий до устья Роси, и большую часть славянских племен, живших на восток и запад от Днепра; вследствие чего явилась возможность общей защиты от внешних неприятелей, если бы таковая понадобилась, и, что всего важнее, южные племена без больших хлопот освободились от дани хазарам и получили возможность удачнее защищаться от новых соседей кочевников печенегов. Киев со времени водворения в нем Олега стал быстро расти и богатеть и скоро сделался не только соперником Новгорода, но по торговле оставит и Новгород позади себя; иностранцы даже стали его называть в этом отношении соперником Константинополя. Самое население Киева с этого времени получило иной характер. В прежнее время Киев, собственно, был населен полянами; с Олегова же времени он сделался главным местопребыванием сбродной княжеской дружины; кроме того, здесь появились слободы или улицы из иноплеменников, торговавших через Киев, таковы Хазарская или Жидовская, Лядская и, вероятно Греческая, Новгородская и другие; в Киев, по словам Константина Порфирородного, ежегодно стекались торговцы из Новгорода, Смоленска, Любеча, Чернигова и других русских городов, и киевские русы ходили уже для торга в Грецию, Камскую Болгарию, Хазарию и Ширван. Новое развитие киевской торговли, с утверждением там Рюриковичей, естественно, немало способствовало развитию торговли и в других русских городах, которые с признанием общей власти русского князя, жившего в Киеве, приобрели более свободный доступ к участию в киевской торговле; да и вообще расширение киевской торговли влекло за собою расширение торговли и в других торговых городах; так, больший прилив греческих товаров в Киев давал возможность новгородцам, смольнянам и полочанам запасаться большим количеством их товаров для перепродажи их немцам и другим народам на северо-запад Европы в прибалтийских пристанях и, в свою очередь, доставлять в Киев большее количество товаров из Северо-Западной Европы и из своих северных колоний, которые перепродавались киевлянами в Грецию. Вообще торговля как в южных, так и северных городах Руси с прибытием и утверждением там княжеского дома Рюриковичей получила значительное расширение; по крайней мере, мы с этого времени имеем о ней более известий у тогдашних иноземных писателей, что подтверждают и договоры Олега и Игоря с греками, в которых русские преимущественно заботятся об удалении препятствий к торговле с греками.