Читать онлайн «Колесниковщина. Антикоммунистическое восстание воронежского крестьянства в 1920–1921 гг.». Страница 9

Глава 2

«Колесниковщина» с декабря 1920 по февраль 1921 г.

После разгрома основных сил колесниковцев ещё некоторое время Острогожский, Богучарский и Павловский уезды находились на военном положении. Так как обстановка в некогда мятежных волостях была ещё неспокойной и немало повстанцев ещё продолжало оказывать вооружённое сопротивление коммунистической власти, военные части не спешили покидать юг Воронежской губернии. В связи с необходимостью объединения всех мероприятий по борьбе с «колесниковщиной» местное военное руководство сформировывает единое «Командование войсками Воронежской губернии» с подчинением ему всех воинских частей, находящихся на территории губернии. Обязанности командующего войсками губернии возлагались на начальника 10-й дивизии, штаб которой руководил в оперативном отношении действиями четырёх боевых участков, на которые была разбита губерния. Первый участок включал в себя Новохопёрский уезд, второй – Валуйский, Бирюченский и Алексеевский, третий – Богучарский, Павловский, Калачеевский и Бобровский уезды, и четвёртый боевой участок – Воронежский, Задонский, Землянский и Нижнедевицкий уезды[109].

В штабах этих боевых участков было сосредоточено оперативное управление всеми войсками, действовавшими на их территории. Число боевых единиц и численный их состав в каждом участке менялся очень быстро вследствие прибытия и убытия бойцов и переброски частей по распоряжению командующего войсками из одного боеучастка в другой в зависимости от боевой обстановки текущего момента[110].

Таким образом, к исходу 1920 г. в уездных центрах и слободах Воронежской губернии были расквартированы большие воинские контингенты. Например, в Богучаре был размещён 1-й стрелковый особый полк в количестве более 1500 человек, а в слободе Талы расположились части 14-й кавдивизии, 1-й резервный пехотный полк и транспорт штаба 2-й армии[111]. В отдельных волостях размещались небольшие воинские команды, кавалерийские эскадроны и роты уездных караульных батальонов[112]. А в некоторых волостях, например, в таких как Бычковская, Новолиманская, Медовская, Шуриновская, Куликовская, Дерезовская, войсковых отрядов или частей вообще нет. Этим, конечно же, не преминули воспользоваться уцелевшие колесниковцы, нашедшие себе в этих районах сравнительно безопасное прибежище[113].

Под прикрытием войсковых частей местные органы власти приступают к выявлению и преданию суду всех лиц, в той или иной мере принявших участие в прошедшем восстании на стороне повстанцев. Для подобных разбирательств создаётся специальный органрайрев-тройка. Райревтройки должны были определить степень вины каждого попавшего в плен или добровольно сдавшегося колесниковца перед советской властью. Первоначально райревтройки достаточно поверхностно разбирались с бывшими повстанцами, поэтому последние почти поголовно оправдывались[114]. Подобные «выдачи индульгенции» позволяли некоторым красноармейцам, перешедшим в своё время на сторону повстанцев, вновь зачисляться в списки своих частей и получать все виды армейского довольствия. Многие прощённые дезертиры вливались в местные боевые подразделения и зачислялись на провиантское и приварочное довольствие[115].

Но постепенно под воздействием критики уревкомов и волревкомов чрезвычайные судебные органы переходят к более репрессивным мерам. Часть видных советских работников, присоединившихся во время восстания к колесниковцам (как, например, волостной военком Демьян Стрешнев), объявлялись вне закона[116]. Мелкие совслужащие, «изменившие Рабоче-Крестьянскому правительству», подлежали расстрелу. К той же мере наказания приговаривались «дезертиры-бандиты». От простых дезертиров они отличались тем, что принимали особо активное участие в колесниковском восстании. Одновременно с этими мерами проводятся конфискации имущества участников повстанческого движения и расстрелянных «дезертиров-бандитов»[117].

При поддержке красных частей в волостях, ещё вчера охваченных огнём восстания, начинает восстанавливаться советская власть. В некоторых местностях приходится создавать органы власти заново, так как нередко всё село во главе с советом участвовало в восстании[118]. В особо неспокойных районах при поддержке красноармейцев создаются волревкомы и сельревкомы. В уцелевших волисполкомах и волостных военкоматах восстанавливается документация, касающаяся сбора продразвёрсток и военного учёта, уточняются списки погибших и пропавших без вести[119].

С восстановлением советской власти на местах на повестку дня встаёт вопрос о возобновлении продовольственной работы. Ещё 13 ноября 1920 года на должность председателя Воронежского губпрод-совещания был назначен чрезвычайный уполномоченный ВЦИК, Совнаркома и Совета Обороны Н.А. Милютин. Перед отъездом в Воронеж он встречался с В.И. Лениным и, рассказывая ему о своём опыте работы по продовольствию в Орловской губернии, напомнил, что там обошлось без жертв. Ленин был доволен, однако предостерёг не делать из этого вывода, что винтовки существуют для украшений. Без крайней нужды лучше обойтись без них, но если неизбежно, то продармейцы должны быть тверды[120].

Приняв слова Ленина как руководство к действиям, Милютин в скором времени прибывает в Воронежскую губернии. Одной из самых важных задач для него на тот момент является возобновление эффективной продовольственной работы в уездах, охваченных колесниковщиной. С 1 декабря 1920 года мятежные уезды условно разбивались на несколько районов, при этом сёла, находящиеся в их пределах, разделялись по социально-экономическому положению на «благополучные, середняцкие и кулацкие». В населённые пункты, отнесённые к последним двум категориям, незамедлительно направлялись для организации продовольственной компании райуполномоченные упродсовещаний[121].

Но после разгрома основных повстанческих сил наладить прежнюю работу по сбору продразвёрстки представляется делом весьма трудным. Многие продотряды, ранее действовавшие в южных уездах, во время восстания были либо уничтожены колесниковцами, либо разогнаны. Также восставшими в волостных и сельских канцеляриях была практически полностью уничтожена документация по продразвёрсткам. Для того, чтобы помочь местным властям наладить прежнюю продовольственную работу, в южные волости Воронежской губернии направляются продотряды из центральных районов РСФСР. В начале декабря московские, костромские, орловские продотрядчики появляются в воронежских сёлах. Важно отметить, что у многих продотрядов при себе имелись секретные инструкции воронежского губпродсовещания, в которых прямо говорилось о необходимости выкачки у населения всех продовольственных запасов. Неудивительно, что с началом широкомасштабных продовольственных работ местные крестьяне начинают прятать последний хлеб в землю[122].

В конце декабря 1920 года начинается планомерный вывод крупных войсковых частей с территории Острогожского, Богучарского и Павловского уездов. Красные полки, разбившие Колесникова, теперь перебрасываются на мятежную Тамбовщину и в неспокойную Донскую область. Небольшие воинские подразделения остаются лишь в крупных уездных центрах: Острогожске, Павловске, Богучаре и слободе Россошь[123]. С уходом красноармейцев из сёл и слобод южных уездов все мероприятия по укреплению советской власти и по борьбе с колесниковщиной целиком легли на плечи местных коммунистов. Нужно отметить, что в этом плане ими было сделано уже немало. Во многих сёлах вновь заработали советы. Их безопасность обеспечивали восстановленные ревкомы. В некоторых районах в помощь ревкомам из местных жителей были сформированы отряды из местных жителей, насчитывавшие несколько десятков человек и вооружённые отбитыми у колесниковцев обрезами и винтовками[124].

В целях борьбы с колесниковцами и дезертирами ревкомы устанавливают жёсткий режим регистрации. Теперь количество прибывших в село и убывших из него строго учитывалось. За нарушение режима регистрации служащие советов подвергались аресту. Помимо этого, в домах подозрительных лиц (родственников дезертиров или колесниковцев, кулаков) периодически стали проводится обыски, в ходе которых нередко находили оружие[125]. Обычным делом становятся и лесные облавы, когда под руководством коммунистов всё взрослое население в поисках скрывающихся колесниковцев и дезертиров прочёсывало близлежащие леса[126].

Но, несмотря на принимаемые меры, советская власть по-прежнему чувствовала себя неуверенно на юге Воронежской губернии. К концу 1920 года ещё во многих сёлах Богучарского, Острогожского, Павловского уездов не было воссоздано постоянных органов власти. По воронежским лесам продолжали скрываться сотни колесниковцев и дезертиров, вооружённые винтовками, револьверами и гранатами. По ночам лесные шайки посещают наведываться в сёла, наводя ужас на местные советы и ревкомы[127]. Вооружённые отряды при волревкомах до того малочисленны (в среднем по 6-10 человек), что не могут оказать достойного сопротивления «ночным гостям». Некоторые председатели сельсоветов просят свои волвоенревкомы о предоставлении их сёлам дополнительных вооружённых отрядов, грозя в противном случае сложить с себя все полномочия[128]. Всю призрачность советской власти в южных уездах Воронежской губернии наглядно показали события 20–23 декабря в Новобелой волости Богучарского уезда.