Читать онлайн «Ленин - красный диктатор». Страница 24

С реалистической точки зрения, ленинская доктрина была выгодна Германии. С самого начала войны он оказался агентом Германии, именно в этом обвиняли его лидеры левых оппозиционных группировок непосредственно перед подписанием мирного соглашения в Брест-Литовске.

Ленин и Людендорф практически имели одну задачу. Этот факт вовсе не подразумевает, что между ними существовало какое-либо оформленное соглашение. Это означало только то, что «их линии в политике пересекаются» (как отметил Троцкий).

Трудно, однако, отмести предположение, что мысль о возможности формального соглашения никогда не возникала. Как уже отмечалось, в самом начале войны лидер австрийских социал-демократов Виктор Адлер говорил австрийскому министру внутренних дел, что «Ленин мог бы при существующих обстоятельствах оказать важную услугу».

Осенью 1915 года немецко-русский социал-демократ Парвус (участвовавший в русской революции 1905 года) объявил в своей, издаваемой в Берлине газете «Die Glocke» («Колокол»), что он призван «служить интеллектуальным барометром отношений между вооруженной Германией и революционным российским пролетариатом». Парвус намекал своим читателям на то, что Германский генеральный штаб добивается революции в России. Следует отметить, что он употреблял в основном абстрактные фразы из резолюций Ленина. Но для Ленина Россия была только одной из составляющих генеральной политики интернационализма. Он не испытывал сожаления, что согласно его концепции, Россия потерпит поражение.

Но в своей газете «Социал-демократ» Ленин подверг Парвуса острой критике, обвиняя того в различном подходе при оценке политики Антанты и Центральных держав, в защите пацифистов и интернационалистов Англии и одновременно националистов и ярых патриотов Германии. Далее он упрекал Парвуса в том, что тот «лижет сапоги Гинденбургу… печатая хамские гимны этому «воплощению немецкой народной души»».

Вполне естественно, что Ленин обрушился на Парвуса: Парвус слишком откровенно толковал ленинскую точку зрения, показывал, что она служит интересам германского генерального штаба и немецких социал-патриотов. Но с ними Ленин не хотел иметь ничего общего, относился к ним еще хуже, чем к кадетам. Одно время он даже был готов на практике примириться со Столыпиным, но он никогда не прекращал ожесточенных нападок на кадетов. Это было вполне в его духе. Суровые обвинения Парвуса в социал-патриотизме вовсе не исключали для Ленина возможности использовать его (как это станет ясно впоследствии) для связи с Людендорфом. Деловое соглашение с «империалистами» никогда не представлялось Ленину предательством своих идеалов.

Так, в январе 1918 года, накануне заключения сепаратного мира с Германией, он заявлял, что «изменяют социализму лишь те, кто обменивает выгоды для части рабочих на выгоды для капиталистов, лишь такие соглашения в принципе недопустимы».

В своих январских тезисах, касаясь заключения сепаратного мира в 1918 году, Ленин писал, что разница между компромиссом советского правительства с Германией и компромиссом рабочего класса с буржуазией очень велика.

Кроме того, когда, еще до подписания Брест-Литовского договора, Германия продолжала наступление, Ленин, не задумываясь, принял военную помощь от «империалистов» Антанты, которые, с его точки зрения, были более опасными врагами, чем «империалисты» Германии.

Итак, Ленин в определенных обстоятельствах был готов прийти к взаимопониманию с «империалистами», в которых видел практическую пользу для коммунизма.

Но приходил ли он к каким-нибудь деловым соглашениям с германским империализмом, имело ли место что-либо подобное до революции в России?

Джин Генри Бинт, директор французского детективного бюро «Бинт и Самбин», которое вело наблюдение по поручению зарубежного представительства российского Департамента полиции, 30 декабря 1916 года направил управляющему этого представительства А. А. Красильникову рапорт. В нем говорилось, что, по сообщению детективов, 28 декабря русский революционер Ульянов (Ленин) покинул место своего проживания в Цюрихе и поехал в Берн, где вошел в здание германского посольства и оставался там до следующего дня, после чего вернулся в Цюрих.

Вопрос, соответствовало ли это сообщение фактам, может быть предметом дискуссии. Однако, нужно согласиться с тем, что в соответствии со взглядами Ленина и осуществлявшейся им в ряде случаев тактикой, в принципе его переговоры с германским правительством во время войны не казались ему невозможными. Позже, перед подписанием Брест-Литовского мира, Ленин сказал, что это была для него ничего не значившая «сделка с империалистами».

В начале марта 1917 года в борьбе между правительством и Думой возник новый, решающий фактор. 3 марта началась забастовка на Путиловском заводе, к 10 марта превратившаяся в общую стачку всех рабочих столицы.

11 марта войска Петроградского гарнизона стали отказываться стрелять в рабочих. 12 марта несколько полков пришли к Таврическому дворцу, где размещалась Государственная дума; Дума была на грани разгона (указом царя), но ее члены тем не менее продолжали заседать. Солдаты выступивших против правительства полков объявили о своей поддержке Думы. Вечером того же дня был сформирован Временный комитет Государственной думы, тут же собрался Совет рабочих депутатов. На следующий день лидеры Думы организовали Временное правительство, возглавляемое председателем Союза земств князем Львовым. Вместе с Исполкомом Совета рабочих депутатов это правительство сделало первое заявление.

15 марта Николай II отрекся от престола в пользу своего брата Михаила, который, в свою очередь, 16 марта отказался от трона, передав власть Временному правительству до созыва Учредительного собрания.

Правление Романовых закончилось. Россия фактически превратилась в республику, хотя объявление республики было отложено до созыва Учредительного собрания.

Что же послужило причиной революции? Причин было много: слабость государственной власти, обострившаяся из-за конфликта Николая II с Думой; широко распространившееся в армии и по всей стране недовольство политикой императора; особые обстоятельства, сложившиеся в Петрограде (они носили экономический характер: резкий рост цен и трудности с продовольствием, очереди перед магазинами, продававшими хлеб и другие продовольственные товары).

Конечно, эти трудности оказались гораздо менее серьезными, чем те, что ожидали страну позже, в 1919 и 1920 годах. Но в 1917 году население еще не привыкло к подобным проблемам, и потому они особенно раздражали.

Кроме того, среди рабочих велась активная большевистская пропаганда. Трудно сказать, насколько существенную роль в разжигании революции она сыграла; министр Протопопов, например, считал, что ее роль оказалась не последней.

Некоторые наблюдатели также указывали на участие в агитации германских агентов, но документально это не подтверждено.

Что же касается войск Петроградского гарнизона, то ими в основном двигал страх быть отправленными на фронт; вот почему первая декларация Временного правительства включала пункт, гласивший, что эти войска не должны посылаться на фронт. Солдаты Петроградского гарнизона не страдали от плохого питания.

Но несмотря на все эти обстоятельства, рабочее движение (даже усиленное выступлением местного гарнизона) не означало еще революции в национальном масштабе. Только с того момента, когда Государственная дума решила возглавить движение, мятеж превратился в революцию.

Сформированное Думой Временное правительство вскоре показало, что является носителем высшей власти только номинально. В действительности, власть была разделена между правительством и Исполнительным комитетом Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. Временное правительство состояло главным образом из кадетов и их сторонников. В его состав входил только один социалист — социалист-революционер Керенский. Меньшевик Чхеидзе, приглашенный в правительство, отказался войти в его состав.

С другой стороны, Исполнительный комитет Петроградского совета представлял исключительно членов социалистических партий и их сторонников. Члены буржуазных партий, даже самые демократические из них, не были представлены в совете. Среди тех, кто вошел в Исполнительный комитет и в пленум Петроградского совета, преобладали эсеры и меньшевики. Большевики были в меньшинстве (та же картина была в советах, сформированных в других городах России).

Первый вопрос, который встал перед русской революцией, — отношение к войне. Значительная часть эсеров и меньшевиков были оборонцами, то есть стояли за продолжение войны. Большевики, а также небольшие группы эсеров и меньшевиков, были пораженцами и защищали необходимость немедленного окончания войны. Но в первый период даже большевики открыто не выступали в советах против продолжения войны. Большинство в Петроградском и других советах недвусмысленно стояло за оборону. Но в то же время от имени Петроградского совета был издан приказ — так называемый «Приказ № 1», — который фактически подрывал дисциплину в русской армии, поскольку призывал солдат не доверять офицерам и формировать свои собственные советы в каждом армейском подразделении.