Читать онлайн «Последние дни инков». Страница 21

Ввиду подобного поворота событий срочно должно было быть принято решение. Писарро колебался лишь минуту. Он дал сигнал Педро де Кандии, ожидавшему в здании на другом конце площади, и тот приказал зажечь фитили. С грохотом выпалили пушки по массам индейских воинов, извергнув при этом клубы дыма; одновременно выстрелили пехотинцы с аркебузами, предварительно установлены на треножники. Неожиданный пушечный грохот, вне всякого сомнения, должен был ошеломить туземных воинов, так же как и вид падающих вокруг тел и хлещущей крови. Индейцы слышали доносившиеся со всех сторон резкие звуки труб и выкрики испанцев «Сантьяго».[26] Воины Атауальпы видели несущихся на них со всех сторон чужеземцев на своих внешне свирепых, мощных животных, стучащих копытами по земле.

Испанцы начали рубить и колоть туземцев в массовом порядке, используя свои остро заточенные мечи и ножи. Туземные воины, незадолго до этого уверенно вошедшие на площадь, полагая, что они поймали в ловушку попрятавшихся в зданиях испанцев, неожиданно осознали, что в ловушку попали они, а не противник. Внезапная атака испанцев немедленно повергла туземцев в панику. Огромные лошади произвели на инкские войска такое же ошеломляющее впечатление, какое произвели слоны Ганнибала на римские легионы за семнадцать столетий до этого. Пришедшие в ужас массы индейских бойцов хлынули к узким выходам с площади, затаптывая при этом менее расторопных. Между тем испанцы продолжали методично и безжалостно рубить руки и головы. «Индейцы были настолько объяты страхом, что карабкались друг на друга, так что образовывалась людская куча, и они невольно душили друг друга», — писал один очевидец. «Кавалеристы наскакивали на этих людей, ранили и убивали их», — писал другой очевидец.

Между тем Писарро с двадцатью своими пехотинцами, вооруженными мечами и шпагами, начал расчищать себе дорогу сквозь толпу в направлении Атауальпы, который продолжал сидеть на своих носилках, пытаясь призвать к дисциплине свои охваченные паникой войска. Херес писал:

«Губернатор [Писарро] в своей толстой хлопковой накидке с начертанным на ней гербом схватил меч и кинжал и вместе с еще несколькими всадниками врезался в гущу индейцев. Проявляя огромную отвагу, он достиг носилок Атауальпы и бесстрашно схватил за левую руку [императора], крича: „Сантьяго“… Но он не мог стащить того с носилок, поскольку император находился слишком высоко… Все те, кто нес носилки Атауальпы, были высокопоставленными персонами, и все они погибли, — равно как и те, кого несли на носилках и гамаках».

Другой свидетель писал: «У многих индейцев были отрублены руки, [однако] они продолжали поддерживать носилки своего правителя плечами, но в итоге все они были убиты». Вот как описывал это событие Педро Писарро:

«Хотя [испанцы] убили тех индейцев, что несли носилки, немедленно подошли новые туземцы. Испанцам пришлось долго бороться с ними, пока один измученный борьбой испанец не попытался заколоть [Атауальпу] своим клинком. Но Франсиско Писарро отвел его удар, так испанец, пытаясь убить Атауальпу, ранил губернатора в руку».

Наконец сквозь толпу к носилкам Атауальпы подъехали еще несколько испанских всадников. Они приподняли одну сторону носилок, в итоге перевернув их. Другие испанцы стащили императора с сиденья. Одной рукой держа свой меч, а другой схватив Атауальпу, Писарро вместе с группой всадников поволок императора к своему жилищу.

На площади между тем по-прежнему царил кромешный ад. В то время как основная масса попавших в ловушку воинов пыталась бежать через запруженные выходы, те индейцы, которые находились наиболее далеко от них, попробовали прорваться через дальнюю стену, которая в высоту имела примерно 6 футов, и столько же составляла ее толщина. Тысячи человек устремились к ней, и в результате им удалось пробить ее на пятиметровом отрезке. В то время как напуганные до беспамятства индейцы пробирались через и сквозь стену, испанцы на лошадях — подобно всадникам Апокалипсиса — устремлялись за ними, пронзали их копьями, пиками, резали и закалывали. Свидетели, оставившие записи об этом событии, вспоминали, как кавалеристы гнали индейцев на равнину, а затем отбирали из их рядов представителей инкской элиты, сидевших на носилках, которые продолжали нести верные слуги. «Все они кричали: „Догоняйте тех, кто в униформе! Не давайте им уйти! Закалывайте их копьями!“»

Так продолжалась эта резня — испанцы гонялись за убегавшими от них индейцами, повсюду на земле лежало бессчетное число воинов, многие с отрубленными конечностями. Площадь была усеяна сотнями затоптанных насмерть людей. Нотариус Херес писал:

«[Один из убитых) на носилках был его [Атауальпы] паж — он был управителем [области Чинчайсуйю], император его очень ценил. В числе убитых было много высокопоставленных управителей и советников императора. Среди них и управитель Кахамарки. Погибло огромное множество полководцев, их было так много, что имена их не учтены… Удивительно было видеть столь быстрое пленение столь могущественного правителя».

Когда солнце уже село за холмы, все еще можно было наблюдать, как испанцы гоняются на конях и протыкают копьями последних оставшихся в живых индейцев, — все это походило на картину Питера Брейгеля-старшего «Триумф смерти». Но раздались звуки труб, и испанцы постепенно начали стекаться назад на главную площадь.

До начала бойни испанцы опасались, что воины Атауальпы тайным образом принесут с собой оружие, но за весь этот день ни разу ни один туземный солдат не поднял оружие против испанца. Если воины и принесли с собой сокрытое от посторонних глаз оружие, они испытали в тот день слишком сильное потрясение, чтобы использовать его.

Удивительным образом всего лишь за несколько часов испанцы убили или ранили до 7000 туземцев, сами же при этом не потеряли ни одного человека. Используя фактор внезапности, свою артиллерию, а также режуще-колющее оружие, испанцы в ходе Кахамаркского сражения нанесли врагу тотальное поражение, учинив при этом всеобъемлющую резню. Император, происходивший от бога-Солнца и обладавший всей полнотой военной, религиозной и политической власти в своей империи с населением в десять миллионов человек, вдруг обнаружил себя плененным. Менее чем за два часа Инкская империя была обезглавлена. Теперь император оказался лицом к лицу со своими тюремщиками, среди которых был высокий человек в шлеме и запачканных кровью доспехах, все остальные почтительно именовали его «губернатор».

Когда зазвучали трубы, призывавшие испанцев вернуться на площадь, Писарро уже спешил к своему пленнику Атауальпе, который был помещен под усиленную охрану в храм Солнца, находившийся на окраине города. Ввиду того что одежда императора была изорвана в ходе его пленения, Писарро распорядился, чтобы ему принесли новую, и подождал, пока тот переоденется. Затем губернатор приказал своим слугам приготовить еду, а Атауальпе предложил в ожидании трапезы переговорить.

Атауальпа до этого дня никогда не встречался с Писарро, один только раз он видел с высоты своих носилок губернатора — в момент, когда последний устремился с тем, чтобы пленить императора. Это короткое противостояние было поистине символическим: резким движением неграмотный представитель низших классов Испании лишил верховного инку его высокопоставленного места.

На еще более метафорическом уровне картина выглядела следующим образом: Писарро со своим отрядом оборванцев совершил восхождение по отвесным склонам огромной социальной пирамиды Инкской империи, достиг ее вершины и теперь, фигурально выражаясь, поднес нож к горлу императора, как бы предлагая туземному населению бросить испанцам вызов. Именно посредством фигуры Атауальпы Писарро надеялся манипулировать аппаратом инкского государства, полагая, что при помощи дистанционного правления он сможет блокировать действия инкской армии, предотвратить возможную контратаку и в итоге подчинить себе империю.

Однако для того, чтобы быть в состоянии осуществить все это, Писарро вначале должен был установить контакт со своим заложником. Инкский император должен был ясно понимать, чего именно хочет от него Писарро. В обмен на сохранение жизни Атауальпе Писарро хотел обретения абсолютной власти. Если бы Писарро смог контролировать инкскую элиту на вершине социальной пирамиды, то он бы обрел власть и над всем, что располагается внизу: над землей, плодами труда, золотом, серебром, женщинами — всем тем, что эта явно богатая империя имела предложить. Если бы отряду Писарро удалось каким-то образом сохранить свои обретенные позиции, то тогда испанцы, подобно паразитам, смогли бы начать питаться плотью инкского государства — использовать плоды труда масс и, таким образом, зажить роскошной жизнью, ради чего они поставили на кон очень многое.