Читать онлайн «Регион в истории империи. Исторические эссе о Сибири». Страница 23

Разделял Магницкий и мнение Капцевича, что готовить чиновников в самой Сибири значительно дешевле, чем привлекать их из Европейской России. Однако если же устраивать в Сибири высшее учебное заведение, то, как полагал Магницкий, расположить его нужно в Барнауле, «по его климату и срединному положению в Сибири, а также по наличию ученых горных чиновников». Предложение его было поддержано Министерством народного просвещения, которое согласилось открыть Высшее училище в Барнауле как отделение Казанского университета. Правда, оговаривалось, что расходы на его содержание следует отнести на счет сибирских средств.

Сибирский комитет в принципе согласился с этой идеей, но желал разместить его в Томске – губернском городе, который также расположен в центре Сибири и к тому же на Московском тракте. В качестве аргумента против Барнаула было заявлено, что там от горных заводов нездоровый воздух. В пользу Томска высказался и местный губернатор П.К. Фролов, известный своими изобретениями в металлургии.

Но выбрать город для высшего учебного заведения оказалось далеко не самым важным делом. Камнем преткновения стал вопрос финансовый. П.М. Капцевич испрашивал из казны пб 750 рублей на устройство Высшего училища, а сумму на содержание казеннокоштных студентов планировал найти в самой Сибири. Генерал-губернатор Восточной Сибири А.С. Лавинский, хотя сразу же не подверг сомнению возможность содержать высшее учебное заведение и его студентов собственно сибирскими средствами, но проявил удивительную осведомленность в финансовых делах столь далекого от Сибири Виленского университета. В 1803 году в Вильно вместо Главной школы Великого княжества Литовского, которая содержалась на средства иезуитов, был учрежден университет. С целью отыскать имущество иезуитов после запрещения их деятельности в Российской империи была даже создана специальная комиссия. Так вот, Лавинский предложил обязать эту комиссию предоставить часть конфискованных у иезуитов средств на содержание сибирского высшего училища!11

Однако Капцевич, как ему казалось, нашел более реальный финансовый источник. Он решил обложить оброчным платежом рыбные промыслы на крупнейших озерах Западной Сибири, с тем чтобы он был использован на содержание сибирского университета. Но рыбопромышленников, желающих взять с торгов эти озера, не нашлось ни в 1824-м, ни в 1825 году. Крестьяне отказывались платить оброк за рыбную ловлю. И только после организации охраны озер казаками государственные крестьяне согласились с 1 июля 1825 года взять в аренду традиционные для них места ловли12.

Впрочем, это не мешало крестьянам и далее саботировать «просвещенное» начинание генерал-губернатора. За двухлетний период с гг озер, обложенных казенным оброком, вместо 46 722 рублей 50 копеек было собрано всего 6103 рубля 62 копейки, а остальная сумма числилась в недоимке. К тому же сама эта затея оказалась пустой, так как даже полностью собранных средств не хватило бы на содержание планируемых 180 студентов гимназии и Высшего училища13. Необходимой суммы не нашлось и у Министерства народного просвещения. А между тем за приписных крестьян, занимавшихся рыбной ловлей, вступился кабинет Его Императорского Величества. Как выяснилось, он не собирался делиться доходами с Министерством просвещения. В таких условиях Сибирский комитет вынужден был отменить решение Капцевича об озерном оброке.

Несмотря на внешнюю привлекательность проекта, устроить в то время Высшее училище в Сибири было вряд ли возможно. Это обусловливалось не только финансовыми трудностями или усилением в конце царствования Александра I реакционных тенденций в правительственной политике. Ведь в Петербурге «сибирских просветителей» поддерживали А.А. Аракчеев и занявший в 1824 году пост министра народного просвещения А.С. Шишков. Очевидно, только такой поддержкой можно объяснить то, что проект не был провален в самом начале.

С вступлением на престол Николая I ситуация изменилась. После отставки Аракчеева П.М. Капцевич лишился опоры в столице, а вскоре и своего поста. Отправленная в феврале 1827 году в Западную Сибирь сенаторская ревизия кн. Б.А. Куракина и В.К. Безродного идею создания сибирского высшего училища не одобрила. Ревизоры заключили, что проект преждевременен, так как в Сибири пока нет необходимых условий для основания высшего учебного заведения. В их донесении Николаю I указывалось, что наполнение Высшего училища достаточным числом студентов было бы невозможно не только из-за недостатка средств:

…[в] училище сие воспитанники должны приниматься… только из учеников, с отличием окончивших полный, преподаваемый в гимназиях курс наук, а в Западной Сибири существует одна только гимназия в Тобольске, да и в оной полный курс обучения едва ли оканчивают два или три ученика… прочих же родители или родственники их, не имея по бедности своей способов к их содержанию, берут из гимназии преждевременно, не дожидаясь окончания гимназического курса, спешат определить в самое низшее приказное состояние собственно для получения какого ни есть жалованья14.

Впрочем, их аргументы против сибирского высшего училища в этой части почти буквально совпадали с тем, что Капцевич излагал как мотивирующую потребность в ходатайстве 20 марта 1823 года. При этом ни Капцевич, ни Магницкий не задумывались, где они возьмут для будущего университета подготовленных абитуриентов и знающих свое дело профессоров. Неизбежно они должны были пойти на понижение уровня требований при приеме студентов и программы преподавания. Их умами владела прежде всего мысль о возможно более быстром наполнении бюрократического аппарата Сибири образованными чиновниками в надежде тем самым повысить эффективность управления и достичь «исправления нравов» в местном обществе. П.М. Капцевич был, по определению А.И. Герцена, выходцем из административной школы Аракчеева, не чуждым, как и его патрон, прожектерства в духе своего времени15. В 1820-е годы появилось большое число проектов, проникнутых общей идеей преобразования России, в которых вопросам просвещения и воспитания отводилось заметное место. Позднее часть этих проектов отольются в официальную формулу «православие, самодержавие, народность»16, и не случайно, что в ряду преобразователей оказались аракчеевец П.М. Капцевич и обскурант Магницкий.

О преждевременности учреждения высшего учебного заведения в Сибири неожиданно заявил визитатор училищ сибирских губерний, человек близкий к М.М. Сперанскому, П.А. Словцов, которого трудно заподозрить в равнодушии к делу просвещения17. Словцов, очевидно, подходивший с довольно высокой меркой к университетскому образованию, вообще усомнился в необходимости для сибирских чиновников обладать высшим образованием. По его мнению, Сибирь еще не готова к восприятию учреждений такого уровня образования:

…Малая населенность страны, малочисленность училищ, которые даже не по всем уездным городам еще открыты и самое число губернских гимназий, которых только две в целой Сибири, изменяют в настоящее время благим намерениям, если бы сии намерения снова клонились к предположению особых высших училищ в той и другой Сибири18.

Нужно расширять сеть сибирских гимназий и других средних учебных заведений, дополнив программу обучения предметами, необходимыми потребностям края. Поэтому Словцов, как и его казанский начальник Магницкий, предлагал повысить статус сибирских гимназий и прибавить еще два года для изучения дополнительных наук (римское и российское право, политэкономия, прикладная математика, физика, сочинение, иностранные языки и проч.). С отменой льгот приезжающим, как правило, временно на службу в Сибирь чиновникам в погоне за чинами и доходными местами нашлись бы и нужные деньги для осуществления такого нововведения. Выпускникам, окончившим шестилетний курс в гимназии, при поступлении на гражданскую службу можно было бы присваивать сразу XIV классный чин, фактически приравняв их к выпускникам высших учебных заведений. Но, видимо, и на этом Словцов пока не настаивал, рассматривая такую меру лишь в качестве дополнительного варианта решения проблемы. Пока, считал он, первоочередной задачей является открытие гимназии в Томске, что и было осуществлено только в 1838 году.

Генерал-адъютант Н.Н. Анненков, ревизовавший Западную Сибирь в 1849–1851 годах, отметил в очередной раз низкий образовательный уровень сибирского чиновничества и поставил университетский вопрос в тесную зависимость от способов решения увеличения дворянского сословия в Сибири19. Основное население, получившее прочную оседлость в крае, составляло крестьянство, но его нравственно-политический облик вызывал опасение у правительства. Необходимо было найти противовес, как полагал Анненков, влиянию ссылки и раскола. Воздействие же чиновничества на народные массы признавалось недостаточным – оно, по заключению ревизора, слабо связано с краем и смотрит на свое пребывание в нем, «как на средство достижения частных своих и нередко непозволительных видов». В таких условиях университетский вопрос для Сибири приобретал политическое значение. Теперь на пути внедрения высшего образования за Уралом вставала общая социально-экономическая отсталость, ее специфика, связанная прежде всего с сибирской ссылкой и отсутствием местного дворянского общества. В отчете Анненкова формулировалось: