Читать онлайн «Народы и личности в истории. Том 2». Страница 92

С одной стороны, реакционные князья и духовенство, с другой – фанатичная и националистичная молодежь. Возникает студенческий «Союз гимнастов». Они пропагандируют воинственный патриотизм. Начинаются облавы и аресты, студентов и недовольных заключают в тюрьмы. Гофмана возмущает нарушение элементарных прав человека. Он вступил в конфликт с начальником полиции фон Камптцем. Следует убийство Коцебу студентом Зандом. После этого писатель-сатирик выводит портрет начальника полиции в образе слабоумного шпика Кнаррпанти в новелле «Повелитель блох» (узнав об этом, его рукопись конфискуют).

Восхитительна и такая работа Гофмана, как «Житейские воззрения кота Мурра». Германия предстает в виде подобия «животного царства». Вокруг кота-котофеича собралась элита. Часто в одной компании оказываются бароны и их собаки, которые, право, порой выглядят гораздо человечнее и интеллигентнее людей. Гейне писал о Гофмане, что это был «чародей, превращавший людей в диких зверей, а последних даже в советников прусского королевского двора». Особенно поучительна новелла «Крошка Цахес, по прозванию Циннобер». Сюжет новеллы прост. У бедной крестьянки, Цахес, родился сын. К ее несчастью, он уродлив. Положение семьи тяжкое: деньги украли воры, дом и овин сгорели дотла, хлеб градом в поле побило, и – дабы мера горя была исполнена – «Бог наказал нас этим маленьким оборотнем». При этом окаянный уродец жрет так, что и здоровому за ним не угнаться.

Однако милость феи дарит крошке Цахес три золотых магических волоска (власть). Можно сказать, что он становится «рыжим». И вот, словно по мановению руки, все вокруг него чудесным образом меняется. Его принимают за необыкновенного красавца, мудреца, умелого государственного мужа. Он быстро поднимается по служебной лестнице, вскоре становясь даже первым министром двора целого княжества. В чем же дело? Что затмило глаза народу и обществу? Почему столица страны, да и вся страна стала напоминать «большой сумасшедший дом»? Неужто народ (немецкий, конечно) столь глуп? А фокус прост. Все делается с помощью денег, которых у «рыжего» ну очень и очень много («фея», понимаешь ли).

Один из чиновников заговорил и о причинах богатства Циннобера: «Но нет, нет, только людское безумие или, как я опасаюсь, неслыханный подкуп – причина наших несчастий. Проклятый Циннобер, должно быть, безмерно богат. Недавно он стоял перед монетным двором, и прохожие показывали на него пальцами и кричали: «Гляньте-ка на этого крохотного пригожего папахена! Ему принадлежит все золото, что там чеканится!» Однако замечательнее всего конец истории. Наконец-то, народ прозрел, и сама же мать, породившая сына, можно сказать, его же и убила.

Она обратила внимание на ее уродца. И народ понял, что перед ними несуразный выродок. Даже камердинер увидел, что это не мудрый премьер государства, а «мерзкое чудище», «маленький ведьменыш». Все громче и громче шумела наконец-то прозревшая толпа: «Долой эту маленькую бестию! Долой! Выколотить его из министерского камзола! Засадить его в клетку!» И народ стал ломиться в дом премьер-министра. Камердинер мудро посоветовал тому спасаться бегством. И как можно быстрее. Когда же возмущенный народ взломал двери опочивальни, «рыжего» нигде не нашли. Их превосходительства – Циннобера – нигде не было видно. «Исчез без следа, без единого звука». Когда же шум поутих, важного господина с золотыми волосками нашли – где бы вы думали? В туалете, откуда торчали его маленькие худенькие ножки (уже тогда, оказывается, «мочили в сортире»). Их рыжее превосходительство был мертв, мертвее просто не бывает.[397]

Последний немецкий романтик умирал тяжело, будучи полностью парализован. Когда же он уйдет из жизни, у жены не окажется денег даже на могильную плиту. Его назовут «поэтом тоски по спасению». Гейне считал его значительнее Новалиса, ибо он «привязан к земной реальности». Жизнь показала, что этот романтик, принадлежавший «к вечной гильдии поэтов и мечтателей» (С. Цвейг), выдержал-таки нелегкое испытание временем, выдержал не только столетний, но и двухсотлетний экзамен. При анализе его произведений внимательному исследователю может многое открыться в характере поведения немцев, ибо, как проницательно заметил Ф. Фюман, истории Гофмана можно назвать «моделями повседневности» общества.

Невозможно представить себе Германию без имени Гете (1749–1832). Родился Гете во Франкфурте-на-Майне. Этот город дал некогда мощный толчок развитию книжного дела. Город вырос из торгов, проходивших на устраивавшихся тут ярмарках, что проходили здесь в незапамятные времена (так, первое письменное упоминание о ярмарке относят к 1074 г.). Благодаря торговле здесь возникли банки и биржа. Сюда же свозились самые диковинные деньги для обмена. Старейшие банковские дома были основаны торговыми фирмами. Здесь с 1562-го по 1792 г. короновались германские кайзеры, а в 1848 г. состоялось первое заседание немецкого Национального собрания. Тут в неком удивительном синтезе слились гений, капитал и культура. Посетивший в 1823 г. этот город американский писатель Ф. Купер выскажется о его жителях более чем снисходительно: «Они еще далеки от высот цивилизации». Но уже то, что здесь позже возникнет крупнейшая в мире Книжная осенняя ярмарка, говорит о том, сколь мощно и плодотворно поработал капитал на благо культуры. Поэт Ф. Штольце (1816–1891) имел полное право singen und sagen (петь и говорить): «Другого города на свете нет такого, который был милей мне Франкфурта родного. Умом я не могу понять и с мыслью примириться, что можно не во Франкфурте родиться».[398] Тем не менее, вопреки мнению «цивилизованного американца», именно во Франкфурте и родился великий Гете.

Встреча с двойником. Иллюстрации Т. Хоземанна к «Эликсирам дьявола».

Родители его были умные и достойные люди. Мать была прирожденным педагогом и добивалась от него почти всего желаемого «путем поощрений». У семьи Гете превосходная библиотека (прекрасные голландские издания, книги о памятниках римской эпохи и т. д.). Отец изучал юриспруденцию в Лейпциге и получил степень магистра в Гисене. Учителям он не доверял и учил детей сам. Поводом к такому решению был «унылый педантизм учителей в казенных школах». Гете вспоминал, что уроки учителей и в самом деле мало что ему дали. А вот книги сыграли роль золотого дождя (под видом которого Зевс проник в покои Данаи и зачал Персея). Гете писал: «В те времена еще не существовали библиотеки для детей. Ведь и взрослым тогда был присущ детский склад мыслей, и они почитали за благо просто передавать потомству накопленные знания. Кроме «Orbis pictus» (лат. «Живописный мир») Амоса Коменского ни одна книга, пригодная для детского чтения, не попадала к нам в руки, зато мы часто рассматривали Библию с гравюрами Мериана. Готфридова хроника, иллюстрированная тем же художником, повествовала нам о примечательнейших событиях мировой истории; «Accera philologica» (лат. «Филологическая кадильница») расцвечивала их всевозможными сказаниями, легендами и курьезами. А так как вскоре мне в руки попали Овидиевы «Метаморфозы» и я внимательно проштудировал их, в особенности первые книги, и мой юный мозг наполнился целой массой картин, событий, значительных и оригинальных образов, то я уже никогда не скучал, непрестанно занятый переработкой этой поживы, повторением и воссозданием воспринятого. Куда более чистый и нравственный, чем нередко грубые и соблазнительные сочинения древних, «Телемах» Фенелона, впервые прочитанный мною в Нейкирховом переводе, несмотря на все несовершенство такового, произвел на меня сладостное и благоприятное впечатление. Стоит ли говорить, что за «Телемахом» последовал «Робинзон Крузо», а затем, уж конечно, «Остров Фельзенбург». В «Кругосветном путешествии лорда Ансона» достоверность сочеталась с причудливой фантастикой сказки, и в то время как мы странствовали вместе со славным мореходом, пальцем прочерчивая его путь по глобусу, нам открывалась вся широта мира. Но мне предстояла жатва еще более обильная, когда я наткнулся на множество писаний… Издательство, вернее, фабрика этих книг, впоследствии заслуживших известность, даже славу под названием «народных книг», находилась во Франкфурте. Из-за большого спроса они печатались со старого набора очень неразборчиво и чуть ли не на промокательной бумаге».[399] Таковы «первые университеты» Гете.

Впрочем, не следует думать, что в нем сразу же явился миру этакий «старец вдохновенный». Ничего подобного… Это было настоящее «дитя земное», с упоением отдающееся всем «гениальным безумствам». Поэтому в юности ему и досталось прозвище «сумбурная голова». Сотоварищи порой говорили, что у Гете «в котелке винтиков не хватает». Однако это не помешало ему пройти курсы обучения в Лейпцигском и Страсбургском университетах.

Променад в Лейпциге.