Читать онлайн «Краткое обозрение царствования Иоанна и Мануила Комнинов». Страница 24

______________

* 3 Сицилийский король Рожер умер, по хронике Ромуальда, в 1152 году; но Роберт де Монте относит его смерть к 29 апреля 1153 года, а другие - даже к 1154 году.

** 4 Otho Frising (I. 2 de Gest. Frid. c. 11) говорит, что тотчас по смерти Рожера Мануил сильно подстрекаем был против Вильгельма союзом с Фридериком. Но это мнение подозрительно: для чего присланы были к Мануилу в качестве послов одни епископы? и чего требовал от него Вильгельм взамен того, что он возвращал ему? Смысл посольства у Киннама, по-видимому, высказан не вполне.

*** 5 Мыс Монемвасия получил это название по лежавшему на нем городу Монемвасии, иначе Мальвасии. Этот город находился в Пелопоннесе и был резиденцией архиепископа. Hoffm. Lex.

13. Так шли дела на суше. Но по неблагоразумию вождя совсем не так кончились они на море. Узнав, что флот Вильгельма возвращается из Египта, от реки Нил, и что он наполнен добычей и тамошними богатствами, Ангел задумал совершить нечто великое: не дождавшись из Византии остального флота, он поспешно снялся с якоря и устремился навстречу неприятелю, хотя царь многократно запрещал ему это и письменно убеждал его с такой малочисленной силой не выступать против силы гораздо большей, ибо ничто не помешает варварам, говорил он, взять в плен и самого Ангела, так что, по поговорке, не придет с битвы даже и ангел (вестник). Но он вменил эти слова ни во что и вступил в битву1* с появившимся уже сицилийским флотом. Сицилийцы сначала поворотили кормы и отступили в порядке; а потом, когда узнали о беспорядочном наступлении римлян и когда уже сделалась очевидной малочисленность их кораблей, вдруг обратились и понеслись на неприятельский флот; между тем ветер, дувший сперва в кормы римских кораблей, теперь какой-то судьбой стал дуть в их носы. Таким образом некоторые римские корабли, состоявшие под начальством Ангела - брата главного вождя, {132} которых, впрочем, было немного, спаслись бесславным побегом; а Константин, оставленный среди неприятелей, взят был ими в плен и этим заплатил за свое неблагоразумие. Вот что нового произошло в том году.

______________

* 1 Это морское сражение римлян с сицилийцами, в котором взят был в плен Константин Ангел, описывается также Никитой (L. 2, n. 7). Сицилийским флотом управлял Maio Barensis, который в выданном ему дипломе короля Вильгельма (Baronius А. 1156) называется magnus amiratus amiratorum.

14. Между тем царь услышал, что правитель пэонян опять думает возобновить враждебные действия (ибо не мог переносить столь обидных для него прежних потерь) и уже шел по направлению к Дунаю. Изумленный, однако же, тогда приближением царя, он снова стал просить его о мире, и война между ними была прервана, просияла улыбка выгодного мира. Но немного спустя, по поводу, который подал двоюродный брат царя Андроник, она опять возгорелась против римлян. Впрочем, об этом после. Упоминаемого здесь Андроника царь послал тогда в Киликию и Исаврию, дав ему полную свободу в деле войны; ибо Терозий2* - явный любимец счастья, родом армянин, давно когда-то, еще во времена войн в пределах исаврийских, взятый в плен царем Иоанном, убежал из Византии, прибыл в Киликию и, замыслив измену, убеждал тамошние города отложиться от власти римлян. Вот для того-то царь и послал Андроника, а кесаря3** отправил с тем, чтобы он взял в супружество Констанцию, жену князя Раймунда, который кон-{133}чил4*** уже свою жизнь, и я сейчас расскажу, каким образом. Есть одна небольшая крепость5****, находящаяся недалеко от Верреи и служившая антиохийцам для склада взносов. Обитавшие в тех пределах варвары, узнав, что она терпит недостаток в необходимых жизненных припасах, вздумали осадить ее. Раймунд, больше всех готовый к военным действиям, при известии об этом, весьма поспешно пришел к крепости с имевшимся у него войском; неприятели не могли противостоять ему, и он, снабдив крепость всем нужным, пошел оттуда обратно. Наступил уже вечер, но ему хотелось идти далее, потому что еще не представлялось места, где можно было бы безопасно остановиться на ночь. Напротив, окружавшие его, почувствовав усталость от путешествия, желали поставить палатки где-то там и для того указывали место, по большей части окруженное болотами, а с одной стороны запертое холмами и лесистыми возвышенностями. Раймунд продолжал упорствовать и, указывая на кустарник, говорил: "Боюсь, как бы неприятели ночью не напали на нас с этой стороны и не лишили нас возможности отступить,- тогда мы погибнем, как овцы, запертые в загороди, и не будем в состоянии защищаться". Но один из окружавших Раймунда, человек дерзкий, на-{134}чал укорять его словами и говорил, что это - трусость, а не благоразумие. Тогда Раймунд, рассердившись, сказал ему: "Знаю, любезный, что, если бы мы ушли отсюда, ты никогда не перестал бы упрекать нас в этом. Так хорошо же, мы по твоему желанию расположимся здесь; только, смотри, будь готов на деле показать нам ту храбрость, о которой теперь без нужды проповедуешь,- будь готов показать ее, когда неприятельское войско нападет на нас с показанной мной стороны и начнет поражать нас бедствием". Сказав это, Раймунд расположился на том месте, где ему суждено было остаться навсегда. Наступила глубокая ночь, и персы, именно откуда сказано, напали на римлян, изрубили как их самих, так и лошадей, и никто не мог ни защищаться, ни спастись. После сего кесарь Иоанн прибыл, как мы сказали, в Антиохию, но ничего не сделал для цели своего путешествия (ибо, быв уже в преклонных летах, не понравился Констанции), а потому возвратился в Византию, где, впав в болезнь, постригся и облекся в черную одежду.

______________

* 2 Иначе Торос, или Феодор,- князь Армении, наследовавший власть брата своего Ливония. Об этом походе Андроника упоминает и Никита (L. 3, n. 1).

** 3 См. таблицу рода Комниных.

*** 4 Об убиении антиохийского князя Раймунда говорит Will. Tyrius L. 17, с. 9; Willhelm. Neubrigensis L. 1, с. 21; Robert. de Monte А. 1146; Trivetus А. 1150.

**** 5 Эта крепость у Вильг. Тирск. называется Непа.

15. Между тем Андроник прибыл в Киликию и, так как Тероз имел пребывание в Мопсуестии, со всем войском приступил к осаде этого города. Может быть, он и совершил бы что-нибудь хорошее и весьма легко взял бы в плен изменника, если бы не предался лености и сценическим играм и этим не испортил дела римлян; ибо Терозий, узнав об изнеженности Андроника и о том, что {135} им владеет ни к чему не годная страсть, выбрал одну безлунную ночь, когда притом шел проливной дождь, разрушил во многих местах мопсуестийскую стену, вывел с собой все многочисленное свое войско и, неожиданно напав на римлян, разбил их наголову. Узнав об этом слишком поздно, Андроник (отличавшийся, как я сказал, чрезвычайной беспечностью) сел на коня и, рыща с копьем, совершал рукой дела дивные, ибо, как многократно было говорено, громкими словами никому не уступал в мужестве; однако же все не смог ничего сделать и, едва избежав плена, пришел в Антиохию. В этом сражении лишился жизни и Феодор Контостефан, возведенный в достоинство севаста: когда лошадь его пала от стрел, один из римских наемников, по личной к нему ненависти, снял с него голову. Говорят, что задолго прежде Феодор, на беду себе, выгнал этого злодея из царского дворца.

16. Так шли тогда дела в Киликии. Возвратившись из города Антиохии в Византию, Андроник опять не менее был виден при дворе и, сверх чаяния, пользовался прежней доверенностью. Говорили, будто царь, принимая его наедине, жестоко бранил, укорял в нерадении о воинских делах и обличал за неблаговременные удовольствия, а между тем при всех делал ему блистательные подарки и честил более других, даже наименовал его тогда дуксом Наиса и Браничева и, сверх того, отдал {136} ему Касторию1*. Я не могу решительно сказать, издавна ли Андроник замышлял измену и тайно питал в себе это стремление, но могу указать на то время, с которого начало проявляться в нем неудовольствие. Главной заботой царя Мануила тотчас по вступлении его на престол было особенно то, чтобы сколько можно более улучшить вооружение римлян. Прежде они обыкновенно защищались круглыми щитами, по большей части носили колчаны и решали сражения стрелами, а Мануил научил их употреблять щиты до ног, действовать длинными копьями и приобретать как можно более искусства в верховой езде. В самое даже свободное время от войны он старался приготовлять римлян к войне и для того имел обыкновение нередко выезжать на коне и делать примерные сражения2**, становя отряды войска один против другого. Действуя в этих случаях деревянными копьями, они таким образом приучались с ловкостью владеть оружием. Вследствие сего римский воин скоро превзошел и германского, и италийского копейщика. От таких упражнений не уклонялся и сам царь, но становился в числе первых и действовал копьем, которое по долготе и величине с другими было несравнимо. Кроме того, что сказано, вывешива-{137}лось еще какое-то необыкновенное знамя, которое, как разделенное на восемь частей, было в обычае называть восьминожным. Этому во время своего приезда в Византию дивился, говорят, и сам Раймунд, по словам рассказчиков, настоящий Геркулес1***. Предполагая в тех вещах какую-нибудь хитрость, он подошел к царю и попросил у него то самое копье и тот самый щит, и только взяв их в руки и узнав, что они действительные, с изумлением высказал причину, по которой просил их.