Читать онлайн «Партизанская война. Стратегия и тактика. 1941—1943». Страница 61

В северной части рассматриваемого региона, в частности на открытых равнинах и на Ставропольском нагорье, партизанское движение практически отсутствовало. На юге, то есть вдоль гор, существовало пять партизанских центров, четыре из которых, по всей видимости, были заранее выбраны советским командованием: 1) лесистая и холмистая местность к северу и югу от железнодорожных линий и шоссейных дорог на участке Новороссийск – Крымская, являвшихся главными транспортными артериями немцев, приказ перерезать которые получили партизаны; 2) нефтеносный район к югу от Майкопа, в частности вокруг города Нефтегорска, имевший важное стратегическое значение; 3) расположенная дальше к востоку территория, представляющая собой брешь на стыке двух немецких армейских корпусов; здесь советские регулярные войска оказались прижаты к горам на некоторое время и фактически превратились в партизан, пока значительная их часть не была отведена на юг через горные перевалы; 4) территория вокруг Нальчика и к востоку от него, имевшая огромное значение для обороны нефтепромыслов Грозного и стратегически важной Военно-Грузинской дороги, открывающей путь в Закавказье; 5) открытая местность Калмыцкой АССР и района Терека, где, сумей немцы продвинуться дальше, по всей видимости, была бы предпринята попытка помешать противнику использовать идущие вдоль Каспия транспортные пути.

Нанесенный партизанами фактический урон живой силе и ресурсам немцев был крайне мал. Вклад партизан в советские военные усилия был ничтожен, им удалось «связать» лишь небольшую часть сил немцев и коллаборационистов[100]. Нет свидетельств того, что партизанам когда-либо удавалось создавать серьезные помехи немецким приготовлениям к боевым действиям или их операциям; этого, однако, нельзя сказать о значительных разрушениях, проведенных партизанами до советского отступления. Пассивная оборона партизанами незащищенных горных участков была успешной, но лишь потому, что немцы никогда не предпринимали наступательных действий на труднопроходимой местности в тех случаях, когда погодные условия и трудности со снабжением препятствовали таким действиям. На единственном участке, где немцы попытались проникнуть вглубь, их встретили регулярные войска Красной армии. По всей видимости, решение советского командования поручить партизанам оборону наименее уязвимых участков оказалось верным. В свою очередь, при выполнении другого задания – разрушение путей снабжения немецких войск – партизаны потерпели полный провал. Наконец, в психологическом плане влияние партизан на коренное население оказалось ничтожным. Первоначально население повсеместно отвергало их; рост же антигерманских настроений населения на завершающем этапе оккупации происходил отнюдь не благодаря партизанам, а главным образом был вызван недовольством политикой и поведением немцев.

Проявлявшееся изначально стремление местного населения порвать с советским режимом (хотя отнюдь не всеобщее и не единодушное) заставляло ограничивать состав создаваемых партизанских отрядов лишь людьми, имевшими прямое отношение к режиму. Поэтому в отрядах была высока доля сотрудников НКВД и работников партийных и государственных органов, а количество простых граждан, в особенности крестьян, было крайне невелико.

Из имеющихся материалов особо можно выделить несколько важных факторов, обусловивших провал партизанского движения на Северном Кавказе. Первым из них было наличие в этом регионе весьма благоприятной почвы для недовольства советским режимом, в особенности в районах с мусульманским населением (а также среди приверженцев буддизма в Калмыкии). Не менее важным был и тот факт, что период немецкой оккупации оказался очень коротким. Как и везде, требовалось время для появления негативного отношения к новым хозяевам; более сильное партизанское движение могло бы развиться, если бы немецкие войска задержались на более длительное время. Кроме того, поспешное советское отступление и впечатление о превосходстве немецких войск оказали парализующее воздействие, во всяком случае в первые недели оккупации. Отсутствие оторванных от своих частей военнослужащих Красной армии – главным образом потому, что советские силы в полном составе сразу отступили от Ростова к Большому Кавказскому хребту, – не давало возможности пополнять численность первоначально созданных партизанских отрядов. Преобразованные в партизанские отряды истребительные батальоны терпели крах, и простые люди становились свидетелями их дезорганизации, деморализации и отступления. Когда же партизаны ушли в горы, они оказались оторванными от густо населенных районов и городских центров, откуда могло бы поступать подкрепление, и действовали в районах, чье население принадлежало к числу наиболее рьяных противников советского режима.

Наконец, немецкая оккупация здесь характеризовалась единственными в своем роде целями, методами и проводимой политикой. На остававшейся под контролем территории, где к работе были привлечены наиболее дальновидные военные командиры и лучшие специалисты по советским делам; где в планы немцев не входили ни переселение, ни прямая колонизация, ни аннексия; где в расчет принималось влияние немецкой политики на соседнюю нейтральную Турцию; где в отношении неславянского населения не использовались расистские догмы, – немецкая политика с самого начала проявляла осмотрительность по отношению к настроениям и чаяниям коренного населения в значительно большей степени, чем где-либо еще. Хотя злоупотреблений и нарушений хватало и здесь, эта политика привела к созданию самоуправления для коренного населения в Карачаево-Черкесии, Кабардино-Балкарии и расположенных к югу от Ростова районах проживания казаков. Кроме того, проведение аграрной реформы предполагало более существенные преобразования по сравнению с другими частями оккупированной немцами территории СССР. Этих особенностей немецкой политики оказалось достаточно для того, чтобы помешать определенным элементам в составе населения присоединиться к партизанам.

Важность подобной политики оказалась понятной уже в начале 1943 года, когда во время своего быстрого отступления с Северного Кавказа немцы стали прибегать к практике, чьи методы во многих отношениях были аналогичны карательным методам, использовавшимися ими в других, расположенных дальше к северу регионах. В то время – когда советские армии снова перешли в наступление – в настроениях местного населения произошел резкий перелом. Но теперь партизаны уже практически не представляли никакой ценности для проводимых Красной армией операций.

О различиях между Северным Кавказом и «классическими» партизанскими территориями в Белоруссии и западной части РСФСР свидетельствует сам характер партизанского движения. На Кавказе, как и в более северных регионах, ядром партизанского движения стали официально созданные истребительные батальоны. Как и в других местах, большинство из них оказались малоэффективными и в конечном итоге распались. На Кавказе этот процесс знаменовал собой конец партизанского движения, которое так никогда и не достигло следующей фазы, когда отряды увеличивались в размерах, усиливали свой престиж и получали поддержку местного населения. На севере, в отличие от Кавказа, приток в партизанское движение оторванных от своих частей военнослужащих Красной армии, переброска людей с советской территории и призыв в дальнейшем местного населения способствовали возрождению и усилению мощи партизанского движения. На Кавказе не было оторванных от своих частей военнослужащих, помощь с советской стороны была крайне невелика, а со стороны коренного населения и того меньше.

Важное значение различий в проводимой немцами политике стало понятно и некоторым немецким чиновникам. Вполне уместно закончить эту главу выдержкой из послания доктора Отто Бройтигама, который являлся представителем министерства по делам оккупированных восточных территорий при группе армий «А» и заместителем начальника политического управления данного министерства. Раскритиковав попытки немцев заручиться поддержкой местного населения в оккупированных регионах и обвинив немецкие войска в том, что «они толкают местное население в руки партизан», Бройтигам продолжал: «То, как легко можно заручиться поддержкой местного населения, было продемонстрировано администрацией территории Северного Кавказа, где группа армий «А» координировала свои действия с министерством по делам оккупированных восточных территорий. Быстрое проведение аграрной реформы, запрещение принудительных мер при привлечении к труду рабочей силы и гуманное обращение с населением привели к тому, что народы Северного Кавказа с энтузиазмом начали сотрудничать с нами. Результатом этого стало практически полное отсутствие партизанского движения, хотя именно Кавказ в силу своих географических особенностей мог оказаться наилучшей базой для него; тысячи местных жителей добровольно вступали в ряды полиции и армии; экономическая отдача оказалась более высокой; значительным было и количество людей, уходивших вместе с отступающими немецкими войсками…»