Читать онлайн «Закат и падение Римской Империи. Том 1». Страница 79

I. Когда мы видим, что многочисленные шайки разбойни­ков, размножающиеся вследствие своих успехов и безнака­занности, открыто издеваются над правосудием вместо того, чтобы увертываться от него, мы можем с полной уверенно­стью сказать, что самые низшие слои общества сознают крайнее бессилие правительства и злоупотребляют им. Гео­графическое положение Сицилии предохранило ее от нашествий варваров, а узурпаторы не могли бы найти для себя опоры в такой провинции, где вовсе не было войск. Но уда­ры, от которых пришлось страдать этому когда-то цветуще­му и до сих пор еще плодородному острову, были нанесены руками более низких людей. Бесчисленная толпа рабов и крестьян господствовала в течение некоторого времени над разоренной страной и напоминала те войны, которые Рим вел в старые времена со взбунтовавшимися рабами. Опу­стошения, в которых землепашцы являлись или жертвами, или соучастниками, разорили земледелие в Сицилии, а так как самые большие имения, иногда не уступавшие размером некоторым из древних республик, составляли собственность богатых римских сенаторов, то не трудно поверить, что эти смуты отзывались на столице гораздо сильнее, чем все завое­вания готов и персов.

II. Основание Александрии, задуманное и приведенное в исполнение сыном Филиппа, служит памятником его гения. Этот красивый и правильно выстроенный город, уступавший в великолепии лишь одному Риму, имел пятнадцать миль в окружности и был населен тремя стами тысячами свобод­ных граждан и по меньшей мере таким же числом рабов. Его гавань служила складочным местом для дорогих продук­тов Аравии и Индии, направлявшихся в столицу империи и в ее провинции. Праздность была там незнакома. Множество рук было занято выделкой стекла, тканьем материй из льна и производством папируса. Каждый пол и каждый возраст был занят какой-нибудь промышленной деятельностью; да­же слепые и увечные находили работу по своим силам. Но население Александрии, представлявшее смесь различных наций, соединяло в себе тщеславие и непостоянство греков с суевериями и упрямством египтян. Самое ничтожное обстоя­тельство - временный недостаток в мясе и чечевице, оставленное без обычного ответа приветствие, допущение в публичные бани не по порядку старшинства и даже спор из-за какого-нибудь религиозного вопроса - могло возбудить мятеж в этой громадной толпе, свирепой и неумолимой, ког­да она увлекалась жаждой мщения. Когда пленение Вале­риана и беспечность его сына ослабили авторитет законов, александрийцы предались своим страстям с необузданной яростью, и их несчастное отечество сделалось театром междоусобной войны, которая продолжалась (за исключением немногих непродолжительных и несоблюдавшихся в точно­сти перемирий) более двенадцати лет. Все сношения меж­ду различными кварталами несчастного города были прерваны. Не было улицы, которая не была бы запятнана кровью, не было ни одного большого здания, которое не обратили бы в крепость, и смуты продолжались до тех пор, пока значи­тельная часть Александрии не была обращена в развалины. Обширный и великолепный Брухонский квартал, в котором находились дворцы и музей и который был резиденцией ко­ролей и философов, имел, по дошедшим до нас рассказам, слишком через сто лет после того такой же вид мрачной пус­тыни, как и в настоящее время.

III. Неважное восстание Требеллиана, возложившего на себя императорскую корону в небольшой малоазиатской провинции Исаврии, сопровождалось оригинальными и до­стопамятными последствиями. Один из генералов Галлиена скоро уничтожил этот призрак верховной власти, но привер­женцы Требеллиана, не надеясь быть помилованными, ре­шились разорвать как те верноподданнические узы, которые привязывали их к императору, так и те, которые привязыва­ли их к империи, и возвратились к жизни дикарей, от кото­рой они еще не успели совсем отвыкнуть. Их неприступное убежище охранялось утесистыми скалами, составляющими часть широкой цепи гор, известной под именем Тавра. Обра­ботка некоторых плодородных равнин доставляла им то, что нужно для жизни, а хищничество - то, что нужно для ро­скоши. Несмотря на то что они были со всех сторон окружены римскими владениями, исавры долго оставались нацией ди­ких варваров. Преемники Галлиена, не будучи в состоянии привести их в покорность ни силою оружия, ни политиче­скими хитростями, были вынуждены явно сознаться в своем бессилии, так как они приказали окружить эту враждебную и независимую территорию цепью сильных укреплений; но и эти укрепления нередко оказывались недостаточными для того, чтобы предохранить римские владения от вторже­ний этих внутрених врагов. Исавры мало-помалу распрост­ранили свои владения до морского побережья и покорили западную гористую часть Киликии, служившую в прежние времена гнездом для тех отважных пиратов, в борьбе с кото­рыми республиканская армия когда-то напрягала все свои усилия под предводительством великого Помпея.

Человечество так привыкло считать свою судьбу тесно свя­занной с законами, управляющими Вселенной, что этому мрачному периоду истории приписывали разные наводне­ния, землетрясения, появления необыкновенных или пре­увеличенных чудес. Но продолжительный и всеобщий го­лод оказался серьезным бедствием. Он был неизбежным по­следствием хищничества и угнетений, которые уничтожали и находившиеся налицо земные продукты, и надежды на бу­дущую жатву. Вслед за голодом почти всегда появляются эпидемические болезни, возникающие от недостаточности и недоброкачественности пищи. Впрочем, вероятно, были и другие причины, содействовавшие распространению страш­ной моровой язвы, которая свирепствовала без перерыва с 250 по 265 г. во всех римских провинциях, во всех городах и почти во всех семьях. В течение некоторого времени в Ри­ме умирало ежедневно по пяти тысяч человек, и многие го­рода, спасшиеся от нашествия варваров, совершенно опусте­ли.

Нам достоверно известен один интересный факт, из кото­рого можно извлечь некоторую пользу, когда приходится подводить итоги бедствиям человечества. В Александрии ак­куратно велся список всех граждан, имевших право пользо­ваться даровой раздачей зернового хлеба. Оказывается, что прежнее число просителей в возрасте от сорока до семидеся­ти лет равнялась числу всех тех просителей в возрасте от че­тырнадцати до восьмидесяти лет, которые остались в живых после царствования Галлиена. Применяя этот достовер­ный факт к самым аккуратным спискам смертности, мы, очевидно, должны прийти к тому заключению, что в Александрии вымерло более половины ее населения; если же мы позволим себе судить по аналогии о том, что должно было происходить в других провинциях, то мы должны будем допустить, что войны, моровая язва и голод истребили в не­сколько лет половину человеческого рода. 

В несчастные царствования Валериана и Галлиена импе­рия была обессилена и почти разрушена солдатами, тирана­ми и варварами. Она была спасена целым рядом государей, которые вели свое темное происхождение из воинственных иллирийских провинций. В течение почти тридцатилетнего периода времени Клавдий, Аврелиан, Проб, Диоклетиан и их соправители восторжествовали над внешними и внутрен­ними врагами империи, восстановили вместе с военной дис­циплиной безопасность границ и заслужили славное назва­ние восстановителей Римской империи.

Изнеженный тиран, сходя со сцены, уступил свое место целому ряду героев. Народное негодование винило Галлиена во всех бедствиях, и действительно они большею частью бы­ли следствием его разнузданного нрава и беспечного управ­ления. Он даже был лишен того чувства чести, которое так часто восполняет недостаток общественных добродетелей, и, пока он мог спокойно наслаждаться господством над Ита­лией, ни победы варваров, ни потери провинций, ни восста­ния военачальников не могли прервать обычного течения его приятной жизни. Наконец, стоявшая на Верхнем Дунае зна­чительная армия возвела в императорское достоинство свое­го вождя Авреола, который, не довольствуясь господством над бесплодной и гористой Рецией, перешел через Альпы, занял Милан, стал угрожать Риму и вызвал Галлиена сра­зиться с ним в открытом поле из-за господства над Италией. Император, задетый за живое этим оскорблением и испуган­ный такой близкой опасностью, внезапно проявил ту скры­тую энергию, которая иногда прорывалась сквозь беспеч­ность его характера. Добровольно оторвавшись от роскоши дворцовой жизни, он стал во главе легионов и перешел через По навстречу своему сопернику. Искаженное название Pontirolo до сих пор еще напоминает тот мост через Адду, который был во время сражения предметом самых напря­женных усилий со стороны обеих армий. Рецийский узурпа­тор потерпел полное поражение, был опасно ранен и отсту­пил в Милан. Победитель немедленно приступил к осаде этого большого города и для разрушения его стен употребил в дело всякого рода военные машины, какие только были изве­стны древним. Авреол, сознававший превосходство неприя­тельских сил и не питавший никакой надежды на помощь из­вне, уже соображал в своем уме, какие будут гибельные пос­ледствия его неудачного восстания.