Читать онлайн «Адмирал Ушаков на Средиземном море (1798-1800)». Страница 36

Но все эти ухищрения не помогли. Нельсону следовало спохватиться раньше. Раздраженный Павел уже отвернулся от союзников.

7 (19) января 1800 г. Ушаков, покинув Италию, пришел со своей эскадрой к о. Корфу. Военные действия русского флота в Средиземном море окончились.

Нелегко было на душе у адмирала. Он увидел, что заслуги его моряков и его собственные не оценены по достоинству. Не только в недостаточности наград, в небрежности и скупости правительства было дело. Изменчивая политика неуравновешенного, действовавшего порывами Павла I направлялась в 1800 г. уже по совсем иному руслу. Вчерашние друзья и союзники становились противниками, вчерашний враг понемногу превращался в союзника, и подвиги Суворова на суше и успехи Ушакова на Средиземном море постепенно утрачивали свое значение в глазах двора и правительственных сановников.

Если Павел оказался крайне скуп на награды для Ушакова, то он обнаружил большую щедрость по отношению к кардиналу Руффо, который со своей шайкой монархических бандитов, преданных святой едино-спасающей католической церкви и династии Бурбонов, прославился неслыханными гнусностями, жестокостью и грабежом по отношению ко всем бывшим республиканцам. По-видимому, царь учуял что-то неладное в письме Ушакова, где в осторожных выражениях все-таки рекомендовалось прекратить, наконец, белый террор в Неаполе и где адмирал окольными путями давал почувствовать, что хорошо бы самому Павлу Петровичу написать об этом Фердинанду. А уж зато кардинал Руффо был. в глазах царя выше всяких подозрений в мирволении к бунтовщикам. Поэтому, как бы в укор и в назидание Ушакову, царь пожаловал кардиналу Руффо и восторженный «всемилостивейший» рескрипт, восхвалявший его «подвиги», и орден Александра Невского, и звезду Андрея Первозванного, награду, выше которой не знала Российская империя. Вот только Нельсон, не постеснявшийся письменно выпрашивать у Павла высокой русской награды для Эммы Гамильтон, несколько опоздал со своим домогательством, так как царь очень уж стал сердиться на англичан. Иначе и Эмма тоже оказалась бы награжденной выше Ушакова за свои капитальные заслуги перед Российской империей, которые за ней, несомненно, открыли бы без малейшего труда, по первому мановению свыше, окружавшие царя Кутайсовы. То ли еще случалось при дворе Павла Петровича!..

Ушаков видел, что он и его экспедиция уже мало кого интересуют в Петербурге, и это его явно волновало и обижало.

Раздражали Федора Федоровича и турки своей вороватостью, полной бессовестностью в служебных отношениях, своими поползновениями приписать себе несуществующие заслуги. Возмущением и гневом проникнуто следующее письмо его к В. С. Томаре, откуда приводим характерные выдержки:

«…турки ни в каких работах нам не помогали, а на всех батареях, сколько их ни было в самое жестокое, худое, дождливое и грязное время, все работы проводили одни наши служители, великим числом находясь при оных беспрерывно. Они всякой день переделывали и починивали станки, леса доставали весьма в отдаленных местах, рубили и переносили их на себе, словом сказать, служители наши замучены были в беспрерывных работах, а турки были только зрителями: ни один из них ни за топор, ни за кирку, ни за лопатку не принялся. Служители мои все были ободраны: обувь и платье, все, так сказать, на них исчезло, на часть полученных денег купил я им капоты и обувь и тем сохранил их в здоровьи и они через то удержали батареи. Не низость ли начальников турецких вступаться и злословить нас таковыми неприличностями?

Кто взял Корфу кроме меня? Я честь им только делал и делаю для сохранения дружбы! Я с моим кораблем, не говоря уже о прочих, при взятии острова Видо подошел к оному вплоть к самому берегу и стал фертоинг против двух самых важных батарей, имеющих в печках множество приготовленных каленых ядер, на малый картечный выстрел от оных, и с помощью моих же нескольких фрегатов, около меня ставших, оныя сбил; защитил фрегат их, который один только и был близко батарей, и, не успев лечь фертоинг, оборотился кормою к батареям; прочие корабли мои фрегаты збили другие батареи, турецкие же корабли и фрегаты все были позади нас и не близко к острову; ежели они и стреляли на оный, то чрез нас и два ядра в бок моего корабля посадили с противной стороны острова. Я не описал этого в реляции для чести Блистательной Порты, для сохранения и утверждения более и более между нами дружбы. Ежели Капитан-паша или другой турецкий начальник таким образом возьмут боем подобную крепость, как Корфу, чтобы они с нее не взяли? Ежели бы они не интересовались и тогда ничего я бы им не оказал, кроме похвальбы их дела, и более еще имел бы с ними дружбы, но вместо этих денег, которые я употребил на покупку людям капотов и обуви. В острове Корфу на берегу, близко деревни Апотомо, у пристани соленых озер, были два превеликие бунта соли, покрытые черепицею, и одна магазина (sic!-Е. Т.) полнонасыпанная; турки расположились около их, сделали торг по приказанию начальников и всю соль распродали, я оставил им все это на их волю, в замену вышеозначенных денег; сия продажа соли более стоит, нежели те деньги, какие мне доставлены; словом, я не интересовался нигде ни одной полушкою и не имел надобности. Всемилостивейший государь мой император и его султанское величество снабдили меня достаточно на малые мои издержки. Я не живу роскошно, потому и не имею ни в чем нужды с моей стороны, и еще уделяю на расходы бедным и к приветствию разных людей, которые помогают нам усердием своим в военных делах; не имею этой низости, - как злословит меня капитан-паша, потворствуя. можно сказать,человеку,действительно по справедливости долженствующему быть наказану наижесточайше».

Матросов и солдат Ушакова даже кормить сколько-нибудь сносно забывали. Еще перепадало кое-что тем его кораблям, которые были с ним с самого начала в экспедиции, вновь же пришедшие эскадры - Карцова и Пустошкина - не принимались во внимание. Ни припасов не присылали, ни денег, которые были необходимы для закупки провианта. «Союзники» тоже либо не выполняли в этом отношении своих обязательств, либо всячески норовили сократить поставки. Жизненной правдой дышит тот рапорт-жалоба, с которым Ушаков обратился к императору Павлу 27 апреля (9 мая) 1800 г. Никакие повествования не дадут читателю такой яркой и ясной картины, как этот документ. Вчитавшись в него, мы понимаем, почему Ушаков решился на такой шаг, который по тогдашним обстоятельствам таил в себе немало опасностей.

«Вашему императорскому величеству всеподданнейше доношу. В рассуждении провианта надеялся я, что Блистательная Порта все эскадры будет довольствовать своим провиантом; но полученные мною ныне письмом из Константинополя полномочный министр кавалер Томара уведомляет, что Порта одну только эскадру, которая под моим начальством прошла через Константинопольский пролив, довольствует, а эскадры вице-адмиралов Пустошкина и Карцова, полагает, должно быть, продовольствием не на ее содержании и отпуску ко мне провианта на них не полагается. По сие время же находящиеся в отдалении от меня эскадры довольствовались провиантом, состоявшим на них при отправлении из Корфу, а затем, по недоставлении к ним, покупали на эскадры: вице-адмирала Пустошкина в Ливорно, на фрегаты, при Анконе находящиеся, Триесте, на фрегаты же, при Неаполе состоящие, получают из Неаполя да и я в бытность мою с эскадрами в Мессинии и в Неаполе, как и прежде всеподданнейшим рапортом от меня донесено, небольшое количество провианта получил от неаполитанского правительства и на их ли счет оной или должны будем мы заплатить, как положено будет, мне неизвестно. Ныне же провиантом довольствуются эскадры, от меня снабжаемы, тем только, которой я получаю от Блистательной Порты обще с тем, который в прошлом году прислан был из черноморских портов. Сего весьма было бы не достаточно, но как от Порты неполное число ко мне провианта доставлялось и долго привозу его не было, потому оставалось некоторое количество в заслуге служителям и на деныциков штаб- и обер-офицерам, ибо они натурою провианта не получают; сие количество частью и способствовало к продовольствию других эскадр, но чрез то служителей заслуженной ими провиант и офицеров за деныциков по окончании кампании должно будет удовольствовать деньгами по расчету сколько им следовать будет».

Хуже всего было то, что эскадру оставили буквально на произвол судьбы, то есть расхитили отпущенные на нее средства и истребили, заметая следы воровства. всякие документы, по которым можно было бы доискаться до истины: «Ныне же, ежели эскадры возвращением к своим портам замедлятся и долго пробудут в здешнем краю, провиант на них к продовольствию откудова получать предписание не имею, равно и три гренадерские батальона, под командою князя Волконского третьего состоящие, довольствуются провиантом выдачею им сухарей и крупы от меня же из получаемого от Порты, и об них на продовольствие провиант откудова получать повеления не имею и впредь чем довольствовать провианта у меня будет недостаточно, также и деньги на покупку оного в отпуск ко мне не положено; деньги на покупку провиантов и на исправление кораблей задерживаются из сумм, какие у меня случаются по кредитивам из Константинополя, переводимые из получаемых, полномочным министром Томарою от Блистательной Порты и частью из переводимых же на жалованье служителям, через что, не имея потребного количества наличных денег, выдачи служителям жалованья за многое уже время не было.