Читать онлайн «История России с древнейших времен. Том 14. От правления царевны Софии до начала царствования Петра I Алексеевича. 1682–1703 гг.». Страница 16

Только 9 августа 1689 года добрался Головин до Нерчинска, под которым уже стояли китайские великие послы. Для посольских съездов разбиты были наметы в поле: разбивал их сын боярский Демьян Многогрешный, бывший гетман Войска Запорожского. Для уговоров, как производить съезды, явились к Головину два посланца от китайских послов. Посланцы были в китайском платье, китайских шапках, с бритыми головами, с косами, поклонились по-китайски, но стали спрашивать, нет ли при после толмача, знающего латинский язык, они бы стали говорить по-латыни; переводчик нашелся. Оказалось, что посланцы были отцы-иезуиты, один – испанец Перейра, другой – француз Жербильон; они просили извинения у Головина, что поклонились по-китайски, а не так, как водится у христианских народов: что ж делать! Находятся они в китайской службе, и теперь с ними приехал китаец: чтоб не возбудить подозрения европейским поклоном!

В одно время с китайскими послами подъехал Головин к наметам, в одно время с ними вошел в наметы: русские сели в кресла, китайцы, поджав ноги, поместились на широкой скамье, покрытой войлоками, иезуитов посадили поодаль на малой скамье: переговоры велись на латинском языке.

Головин начал жалобою, что китайское правительство, не обославшись, начало войну, требовал, чтоб теперь все было успокоено, взятое возвращено. Китайцы отвечали, что русские козаки, Хабаров с товарищами, пришли в Китайскую землю, построили Албазин и в продолжение многих лет делали китайским ясачным людям нестерпимое насилие; богдыхан послал войско, которое взяло Албазин, но воеводу Толбузина отпустили, потому что он обещался назад не приходить, нового города не строить, ссор и задоров не заводить. Обещание не было исполнено; богдыхан опять послал войско под Албазин, но, как скоро узнал о приближении великого посла для мирных переговоров, велел войску отойти от Албазина; а земля, на которой построен Албазин и вся Даурская страна, принадлежит Китаю. Головин возражал, что если были какие-нибудь обиды со стороны русских людей, то богдыхану следовало дать знать об них великим государям, как ведется у всех народов, а не начинать прямо войны. Земля, где построены Нерчинск, Албазин и другие острожки, никогда во владении богдыхана не бывала, жившие на той земле ясачные люди платили ясак в сторону царского величества; и если когда-нибудь в древние времена и платили они ясак богдыхану, так делали они это поневоле, потому что те места были тогда от русских городов в дальнем расстоянии; а когда царского величества подданные построили в тех местах Нерчинск, Албазин и другие острожки, тогда даурские жители по-прежнему начали платить ясак в сторону царского величества.

Китайцы утверждали, что по реку Амур русские никогда не владели, что вся страна по сю сторону Байкала-моря принадлежит богдыхану, ибо она принадлежит мунгальскому хану, а мунгальцы все издавна подданные китайские. Наконец дело дошло до точнейшего определения границ. Головин объявил, что границею должна быть река Амур до самого моря: левой стороне быть под властию царского величества, а правой – богдыханова. Китайцы возражали, что река Амур во владении богдыхана от самых времен Александра Македонского. Головин отвечал, что об этом хрониками разыскивать долго, а после Александра Великого многие земли разделились под державы многих государств. Китайцы, оставя Александра Македонского, предлагали границу до Байкала и упорно стояли при ней, грозя приходом своих ратных людей под Албазин. Головин заметил им, что при посольских съездах не обычай грозить войною, и если они хотят войны, то пусть объявят прямо. Это велел он перевести на мунгальский язык, заподозрив иезуитов, что они, переводя с латинского на китайский, многие слова прибавляют от себя. Подозрение подтвердилось, когда китайцы отвечали, что они велели иезуитам говорить только о границе, а не о войсках. Но и на мунгальском языке китайцы стояли крепко за границу по Байкал; Головин должен был предложить им границу по реку Быструю; китайцы предложили границу по Нерчинск: левой стороне, идя вниз по реке Шилке к Нерчинску, быть за царями, а правой стороне до реки Онона и реке Онону быть за богдыханом по реку Ингоду. Китайцы на этом остановились и начали толковать о прекращении переговоров. Головин предложил границу по реку Зию. Китайцы, посмеявшись между собою, отвечали, что они на такую границу согласиться не могут. На переговоры было употреблено два съезда, после чего китайцы велели снять свои наметы с съезжего места, объявляя, что больше съезжаться не станут, потому что больше уступить ничего не могут. Но это была только угроза: в Нерчинск приехали иезуиты с вопросом: какая будет новая уступка со стороны Головина? Тот отвечал, что никакой. Иезуиты тайно говорили толмачу Андрею Белободскому, чтоб Головин немедленно объявил о своей последней мере. «Мы, – говорили иезуиты, – приводим китайцев ко всякой склонности, а то они обычаев политичных государств не знают и к войне склонность немалую имеют и поставить границу по реку Зию никогда не согласятся». Белободский отвечал по приказу Головина, что за их радение милость великих государей им будет, а войны русские не боятся.

В это время Головину дали знать, что китайские послы сносятся с окрестными бурятами и те хотят изменить великим государям, согласясь с китайцами, учинить над Нерчинском воинский промысел. Приехали опять иезуиты и предложили уступку со стороны китайских послов: быть рубежу вниз по реке Шилке, по реку Черную: правая сторона останется за китайцами, левая за русскими, а от Нерчинска до реки Черной ходу семь дней. Головин отвечал, что ниже Черной реки по обоим берегам Шилки построены русские острожки, которых уступить нельзя; Албазин стоит ниже Черной, от него до этой реки будет также дней семь или больше ходу. Иезуиты объявили, что богдыхан наказал своим послам никак не оставлять Албазина в русской стороне, об этом и помину быть не может; есть там еще Аргунский острог, но в нем большого поселения нет, и потому русским нетрудно уступить его в богдыханову сторону. Головин отправил к китайским послам Белободского с чертежом, чтоб китайцы показали на нем границу, только не реку Черную. Китайцы отвечали, что, кроме реки Черной, другой границы они постановить не могут. Белободский по возвращении донес Головину, что китайцы из обоза перебираются на суда. Но приехали иезуиты с новым предложением: быть границе по реке Горбице на пути между Нерчинском и Албазином. Иезуиты объявили тайно, что это уже последняя мера.

Вслед за тем Головину дали знать, что ясачные буряты и онкоты беспрестанно ссылаются с китайскими послами, чтоб быть им под властию богдыхана; китайские послы объявили им, что в то время, как китайцы пойдут за Шилку к Нерчинску, буряты и онкоты должны отогнать из-под города конские табуны и рогатый скот. Головин, «видя соглашение китайских послов с изменниками и великое упорство в определении границ, боясь, чтоб китайцы, по объявлении войны, не побрали всех ясачных иноземцев в свое владение и не разорили Даурской земли», отправил к китайцам опять Белободского с предложением границы по Албазин и промыслы иметь в зийских местах сообща. Китайцы не согласились, а предложили постановить границею реку Аргунь, Албазин должен отойти в китайскую сторону, а люди из него с оружием и запасами выйдут свободно. Головину дали знать, что многие бусы перешли от китайского табора и начали ставиться на ключах ниже Нерчинска. Головин, видя, что китайцы начали делать приготовления к войне, боясь, чтоб не разорили с изменниками Нерчинского уезда и не взяли в свое владение всех ясачных тунгусов, юрт с 400, живших вверх по реке Нерче, опять послал Белободского объявить китайцам, что соглашается постановить границу на том месте, где построен Албазин, в Албазине городу и поселению никакому не быть с обеих сторон, нынешнее строение разорить и ратных людей вывезть. Китайцы не согласились, говоря, что своевольники русские люди соберутся и построят хотя и не в том самом месте, но близ Албазина другие крепости и станут воровать по-прежнему: и Албазин они построили своровавши, без царского указа. Когда Белободский потребовал, чтоб послы не переманивали к себе ясачных людей, то китайцы со смехом отвечали, что они их не переманивают и пусть Головин сам с ними управится, велит своим ратным людям смирить их; китайцы смеялись, зная, что у Головина мало ратных людей, а изменников гораздо больше.

Вслед за этим китайские послы сели на бусы и поплыли вниз по реке Шилке; вокруг Нерчинска по горам появилось тысячи с три вооруженных китайцев, которые стали с знаменами против самого города и на горах, в полверсте от Нерчинска, поставили палатки и развели по полю караулы. Головин послал Белободского спросить китайцев: что это значит? А сам со стрелецкими полками вышел из города в ожидании боя, засесть в Нерчинске было нельзя: острог был очень мал и худ и к воинскому промыслу безнадежен, многие бревна подгнили. Китайцы прислали с Белободским последнюю меру: быть границею реке Горбице, которая впадает в реку Шилку близ реки Черной, а с другой стороны быть границе по реку Аргунь и вверх Аргуни до реки Большого Годзимура, которая впадает с левой стороны; Аргунский острог снесть и на Аргуне никаких крепостей и поселений не иметь, Албазин разорить, а с китайской стороны в этом месте никакого поселения не будет. Белободский объявил Головину, что видел многих изменников бурят и онкот: стоят вооруженные вместе с китайцами на караулах.