Читать онлайн «Пережитое». Страница 62

Покушение на Мина и Римана ставит в Петербурге мой товарищ по Москве, Александр Яковлев (кличка - Тарас Гудков), о котором я знал, что он тоже был принят в Боевую Организацию, но функции которого мне до сих пор не были известны. В Москве он был начальником Боевой Дружины нашей московской организации, на баррикадах там мы были с ним вместе; он был студентом московского университета. Сношения с ним вел сам Азеф и у него назначено в одном петербургском ресторане на завтра в 12 часов свидание.

Азеф ехать в Петербург почему-то не мог и предложил мне его заменить. "Выехать надо сегодня же вечером. Затем вы останетесь в Петербурге и продолжите вместе с Тарасом работу над Мином и Риманом. Вы можете это сделать?" - Но разве я принадлежал себе? Конечно, могу. Мало ли какие у меня самого были личные планы и намерения... - "Могу". - Азеф указал мне ресторан, где я должен был встретить Тараса, и дал мне новый паспорт. Поезд в Петербург отходил в 11 часов вечера. В Гельсингфорсе я остановился в той же гостинице "Патриа", где жили Фондаминские.

С ними я и собирался пойти сегодня вечером в театр. Амалия, как ребенок, радовалась моему приезду, считала меня после возвращения из Севастополя воскресшим из мертвых... От Азефа я прошел прямо к ним в номер. Амалия была одна и раскладывала за большим круглым столом пасьянс. Ее глаза ласково улыбнулись мне навстречу. Когда я ей сказал, что вечером еду в Петербург, колода как-то сама выпала из ее рук, и карты рассыпались по столу, но она ничего не сказала... Пришедший через несколько минут Илья встретил новость тоже молчанием. Мы все знали, что это надо. Надо!

Это было в самом конце января 1906 года. Кто из нас мог тогда предположить, что мы трое встретимся снова лишь в декабре 1907 года, т. е. почти через два года, что встреча наша произойдет в Париже и что я приеду туда к ним из... Японии, проделав после тюремного заключения необыкновенное путешествие через всю Сибирь, Якутск, Охотск и мимо Сахалина на остров Хоккайдо, а оттуда - через Токио, Нагасаки, Шанхай, Сингапур, Коломбо, Суэц и Марсель!

И кто мог знать, что сам Илья Фондаминский через какие-нибудь полгода предстанет перед страшным военным судом, который знает только одну кару "расстрел!" - и только чудом спасется? ... Действительность часто бывает богаче самой буйной фантазии.

С Тарасом я встретился на другой день, ровно в 12 часов, в одном из дорогих ресторанов на Садовой. Азеф обычно назначал свидания только в шикарных местах. Играла музыка. Увидав меня, Тарас любезно мне улыбнулся, как будто мы виделись с ним только вчера, и жестом пригласил сесть за его стол. Он был одет в дешевый, но новый и чистенький костюм, гладко выбрит и маленькие напомаженные усики стрелками поднимались кверху. У него был вид приказчика из модного магазина - за студента его невозможно было признать.

Я рассказал ему о поручении Азефа - теперь мы вдвоем будем работать над организацией двойного покушения: на Мина и на Римана одновременно. Мы говорили о подготовке убийства, стараясь время от времени улыбаться - когда кто-нибудь близко проходил мимо нас, мы мгновенно переводили разговор на театр, на столичные развлечения, несколько раз мне даже удалось рассмеяться. Он был рад, что мы будем работать вместе - мы хорошо знали друг друга. Условились с ним о регулярных встречах - по ресторанам и кафе; мы вовсе не должны были знать, кто из нас где живет. Наметили план. Сначала надо было установить адреса Мина и Римана, что было сравнительно легко. Затем надо попытаться по газетам и журналам найти их фотографии, что, как я потом в этом убедился, было трудным делом и, наконец, установить их образ жизни. Всеми добытыми сведениями мы должны были в дальнейшем обмениваться.

Я поселился в гостинице средней руки на Пушкинской улице - "Палэ-Рояль". Когда-то, лет десять тому назад, когда я был еще гимназистом и вместе с братьями приезжал из Москвы осматривать столицу, мы - три брата - в этой гостинице останавливались. Полковник Риман жил на Владимирской улице, генерал Мин - в казенной квартире, в казармах Семеновского полка, расположенных близ Царскосельского вокзала. Я заходил в дом Римана, поднимался по лестнице; в третьем этаже, на медной дощечке парадной двери, мог прочитать его фамилию. Я поднялся, не останавливаясь, на пятый этаж, постоял там несколько минут и затем медленно опустился вниз. Если бы швейцар меня остановил, я бы сказал, что ищу зубного врача Фишера... До генерала Мина добраться было труднее - у ворот Семеновских казарм всегда стоял часовой с ружьем и в тулупе. Пришлось ограничиться тем, что можно было любоваться на эти казармы и в течение минуты смотреть на вход в них, проезжая на конке мимо Царскосельского вокзала... Это я проделывал по несколько раз в день, равно как несколько раз в день прогуливался и по Владимирской улице. Конечно, этого было мало - приходилось рассчитывать лишь на случай. И однажды, как мне показалось, я встретился с Риманом - но это было совсем в другом конце города, возле цирка Чинизелли. Он быстро проехал мимо меня на лихаче. Я сейчас же узнал его, а синие канты и околыш мне подтвердили, что то был офицер Семеновского полка. Я так пристально изучал фотографии Мина и Римана (в конце концов я их нашел-таки в иллюстрированных журналах), что иногда оба они мне даже снились во сне.

Я чувствовал себя одновременно охотником за "красным зверем", как у нас называют хищников, но знал, что в это же время охотятся и за мной, как за зверем. И та, и другая охота были беспощадны. Быть может, в то самое время, когда я стараюсь незаметно выследить свои жертвы, сеть тонкой и невидимой мне паутины уже наброшена на меня... Не полицейский ли сыщик сидит рядом со мной на верхушке империала конки? Почему поднят воротник его шубы, хотя сегодня вовсе не такой уж мороз? Не слишком ли равнодушно смотрят на меня из-под рыжих бровей его глаза? А этот извозчик, которого я вот уже второй раз встречаю на Владимирской - не принадлежит ли он к тайной охране полковника Римана? Надо следить за своими нервами!

Кроме Тараса, я ни с кем в городе, конечно, не встречался. Несколько раз на улицах я замечал знакомых и поспешно переходил на другую сторону. Я гулял только по Владимирской и мимо Царскосельского вокзала, много времени проводил в Публичной Библиотеке и в кинематографах; последние были особенно удобны - в них было темно и каждый раз там можно было убить по несколько часов, особенно если вооружиться терпением и дважды просмотреть один и тот же фильм. Много гулял я также по пустынным набережным Невы и на окраинах города, уезжая куда-нибудь на трамвае до конечной остановки. В зимний морозный день, когда красное солнце висит над замерзшей Невой, а белая пелена снега сверкает на ней мириадами искр, Петербург поистине великолепен. Я любил проходить мимо Зимней Канавки у Зимнего Дворца, любил подолгу стоять на Набережной Зимнего, облокотившись на гранитный барьер и любуясь на низкую и туманную громаду Петропавловской Крепости, в которой погибло уже столько поколений русских революционеров. Удастся ли мне ее избежать?

В номере гостиницы я старался проводить как можно меньше времени - уходил утром и возвращался поздно вечером. Весь мой багаж состоял из небольшого чемодана с бельем. В моих вещах и со мной не было ни клочка писаной бумаги, ни одной книги. Уходя из номера, я тщательно запоминал, где и как лежит мой скудный багаж и проверял по возвращении - как будто, никто вещей моих не трогал. Или, быть может, просматривавшие их были очень осторожны?

Один раз в неделю я ездил в Гельсингфорс, чтобы сообщать Азефу о всех сделанных мною и Тарасом наблюдениях. Иногда он сам приезжал в Петербург и мы обедали с ним вместе в каком-нибудь хорошем ресторане в центре города. Однажды он назначил мне свидание в... бане. Мы сидели с ним рядом в парильне, оба покрытые мыльной пеной, и вполголоса разговаривали среди пара, выкриков банщиков и плеска воды. Кто бы мог заподозрить в этих двух краснотелых джентльменах, покрытых мыльной пеной, террористов? Переступив порог парильни, мы были уже снова незнакомы...

Дело наше подвигалось вперед медленно - вернее, совсем не подвигалось. Сведения были очень скудны. На основании их никакого пока плана нападения с надеждами на успех нельзя было построить.

Не лучше обстояло дело и у других. Странная вещь: часами и чуть ли не целыми днями простаивали наши извозчики, продавцы газет и папирос у квартиры министра внутренних дел и у здания Департамента полиции - и ни одного раза не видели они министра. В конце концов, они начали подозревать, что Дурново живет где-то в другом месте...

Азеф сообщил адрес любовницы Дурново, к которой тот, будто бы, ездил по пятницам - на Пантелеймоновской улице, но и наблюдение за этим домом не дало результатов. Мы не спрашивали тогда, откуда Азеф получил эти сведения, но позднее оказалось, что сообщенный Азефом адрес был точен (быть может, конечно, Дурново ездил к своей даме в другие дни...). А между тем мне однажды случайно пришлось его встретить! Это было на Царскосельском вокзале. Я зашел туда купить газету и мой уже привыкший к наблюдению глаз сразу заметил какое-то необычное оживление. По сторонам шныряли какие-то фигуры, старавшиеся быть незамеченными - я сразу понял, что то были полицейские сыщики из охраны министра. Я уже подумывал о том, как бы мне самому незаметно стушеваться, чтобы помимо воли не попасть в неприятную историю, как увидал спускавшегося с высокой и широкой внутренней лестницы вокзала старика небольшого роста с характерными белыми "бюрократическими" котлетами-бакенбардами. Он шел и кругом него было какое-то странное пустое пространство...