Читать онлайн «Дебилизация России и всего мира. Новое варварство». Страница 41

Генерал с удовольствием поднялся из мягкого кресла. Адъютант подал ему полушубок…

Сюэлян не знал, что в десяти верстах, в лесу, в этот момент угрюмо расходятся бородатые длинноволосые люди. Волхв Световит в очередной раз собрал их для того, чтобы они силой мысли попробовали свалить китайский геликоптер на землю. Но не получилось и в этот раз. Теперь надо было спешить — уводить в чащу жен и детей. Ибо китайцы наверняка решат поохотиться на лесных отшельников…

Это не Стивенсон. Это — Максим Калашников. Что-то вроде строчек из ненаписанной книги. Любые совпадения с реальными персонажами (мертвыми или живыми) — случайны…

Лирическое отступление: особое мнение Сергея Вязова (Евразийская Академия психологических исследований). Без трансцеднентности нам не обойтись

Публикуя части этой книги в Интернете, автор получил очень интересный отзыв С. Вязова из ЕврАПИ. Привожу его здесь, тем более что сторонний и независимый взгляд на проблему — весьма полезен.

«…Анализируя новую работу М. Калашникова, мы хотим подчеркнуть, что современность требует развернутого диалога о терминах новой реальности. Доселе мы используем терминологию марксизма (терминология антикоммунизма — тоже марксистская, в ней меняются оценки, но не понятийный аппарат).

В основе терминологии, заложенной Смитом, Риккардо, Марксом, — химера «человека экономического», который с механистической последовательностью везде и всюду преследует свой денежный интерес. У Маркса и буржуазия делает все, что делает, ради денежной прибыли, и пролетариат должен восстать, чтобы увеличить получаемую им денежную прибыль.

Когда Марксу современники возражали, что культ золотого тельца его современности не вечен, что экономика играет в эпоху Маркса ту роль, которую в античности играла политика, а в Средние века — богословие, Маркс обыкновенно начинал ругаться в том смысле, что ни в античности не кушали политику, ни в Средние века не кушали теологию. «Капитал», как хорошо известно его читателям, содержит отпечатки яростных схваток Маркса с «цивилизационщиками» его времени.

Так вот, Маркс ошибся. «Человека экономического» не существует или же он существует только в локальное время в локальных цивилизациях. Если бы экономический интерес имел приоритет, то первое, что сделали бы молдаване, прибалты, украинцы, грузины, армяне, среднеазиаты, — растерзали бы свои правительства за развал СССР. Русские, сильно пострадавшие от реформ 90-х, считают себя жертвой номер один, отчасти они правы, но не будем забывать, что масштабы экономических утрат молдаван или грузин НЕСОПОСТАВИМЫ с русскими потерями.

При СССР русские жили хуже молдаван и грузин, сегодня же — живут значительно лучше. Падение уровня жизни в постсоветских республиках в несколько раз, а то и кратно превышает падение уровня жизни на территории бывшей РСФСР. Современные русские считают себя нищим народом, и справедливо, но поверьте, современным русским показались бы нереальными и гомерическими масштабы нищеты грузин, узбеков, хохлов, молдаван (селами продающих органы, чтобы выжить), прибалтов.

Так где же ваш «экономический человек», товарищ Маркс?! Что же он не вышел на площади, потребовав вернуть украденные у него деньги? Психокатастрофа — замечательный термин Калашникова, и он подчеркивает смену вех: психокатастрофа касается психики, а отнюдь не сфер политики и экономики.

Рассуждать о постсоветских реалиях в экономических терминах и категориях просто невозможно, потому что это какое-то тотальное членовредительство и оголтелое самоистязание народов. Когда Максим Калашников говорит о «неоварваре», нужно понимать, что речь не идет о простом дублировании старого варварства. Дельфин похож на рыбку внешне, но он не рыбка анатомически. Неоварвар похож на варвара Темных веков, но анатомически неоварварство имеет иную природу.

Дело в том, что старый варвар, прежний дикарь, был собой вовсе не по свободному выбору, а по необходимости. Его никто не спрашивал — хочет он быть варваром или предпочел бы переехать в 1975 год, пожить нормальной, человеческой жизнью без крови, разбоя и липкого постоянного страха за свою шкуру как у богатых, так и у бедных. Старый варвар просто не знал иной, кроме варварской, реальности, он выживал как умел и как мог. И неплохо выживал, потому что мы все — потомки тех старых дикарей.

Когда сумасшедший встает на четвереньки и пытается есть траву, то он не превращается в корову. Он много хуже коровы, потому что травоядение коровы органично, оно естественно, оно не ведет к вымиранию вида. И потому мы считаем нужным подчеркнуть в контексте повествования Калашникова и Ефремова, что новые дикари отличаются от старых в первую очередь тем, что НЕЖИЗНЕСПОСОБНЫ.

Старые дикари, внешне похожие на калашниковских «неоварваров», обладали своим, дикарским рационализмом, стремлением к лучшему, жаждой жизни. Старые дикари от дикарства поднимались вверх.

Неоварвары сознательно выбрали дикость взамен человеческой жизни. Они идут через дикость не вверх, а вниз. Они пытаются копировать обезьянью поведенческую модель, но обезьянами они не станут. Почему? Потому что на обезьяну, как ни смешно, тоже нужно учиться, а дегенерат учиться не любит.

Жизнь обезьяны в джунглях полна опасностей, требует очень многих рациональных умений и навыков, которых у неообезьян «Эм-ти-ви» никогда не было и не будет. Если считать дикость профессией, то это очень сложная профессия для выживания в ней, она требует ловкости, силы, смекалки, особых способностей. Все 24 часа в сутки у настоящего дикаря заняты ВЫЖИВАНИЕМ. Неоварвары же проблемами выживания не заморачиваются, они считают выживание таким же «воздухом вокруг», каким совки в 1991 году считали отсутствие безработицы, голода, социальный пакет, 8-часовой рабочий день и тому подобные завоевания социализма (вспоминается, как сатирик Петросян восклицал: «Никому не отдадим наших завоеваний! А что, кто-то пытается у нас их забрать?!» И весь зал совков ржал…).

Далее — для полноты исследования психокатастрофу нельзя изучать только в рамках капиталистического эксперимента, необходимо включить в рассмотрение и разложение советского общества 1953–1991 гг., стадии и этапы умственного и нравственного распада «совков». И здесь мы встретим типологическое родство вычурно умствующих экзотов на Западе и на Востоке. Достаточно сопоставить описанное великим С. Кингом сползание в маразм американского общества и описание некогда популярным Е. Богатом сползания в маразм советского общества.

Мы не побоимся назвать причину такого типологического родства деградации масс: атеизм и дарвинизм двух космических цивилизаций. М. Калашников — политик, он не может сказать об этом в открытую, поскольку оттолкнет очень многих своих сторонников — «советиан» (адептов советской светской религии типа конфуцианства). А мы, далекие от политики ученые, должны, наконец, сказать правду во имя истины: атеизм и дарвинизм гарантированно производят массовую генерацию выродков в 3– 4-м поколениях. При этом отдельные исключения из правила только подчеркивают нерушимость правила в области больших чисел: запуск дарвинизма в образовании фабрикует миллионы хищных, теряющих способности к размножению, алчных и тупых гедонистов. Посмотрите популярный советский фильм «Афоня» (лидер проката 1975 года — 62,2 млн зрителей), почитайте нашумевший в 80-х роман «Кто поедет в Трускавец», освежите в памяти киноленту «Гараж» (1979 год, в основу сюжета фильма легла реальная история — собрание гаражно-строительного кооператива Мосфильма, участником которого был Э. Рязанов). Психический распад советского общества начался задолго до его политического и экономического распада.

Поздние работы великого фантаста И. Ефремова полны пессимизма и отчаяния. Ефремов впадает в буддийскую мистику, пишет письма о нарастающей «пандемии недобросовестности», которая свойственна окружающим его молодым советским людям. Перед смертью Ефремов ожидает уже очевидного краха той системы, которую защищал в своих работах.

Если оставаться на позициях советских атеистов и считать, что человек воцерковлением был произведен из обезьяны в самого себя, то, видимо, придется признать и обратное: человек атеизмом был низведен обратно до обезьяны. Обратите внимание, здесь мы даже не затрагиваем вопроса о бытии или небытии Бога, мы коснулись лишь функций религии в человеческом обществе. Даже если принять версию о ее природе как «нас возвышающем обмане».

По всей видимости, единство земли и неба нерушимы (на земли, яко и на небе). И земля подстраивается под образ неба в умах людей. Если же в небе — черная пустота, то и на земле воцаряется черная пустота. Видимо, иного не дано…»