Читать онлайн «Русская контрразведка в 1905-1917 годах - шпиономания и реальные проблемы». Страница 10

Немецкие офицеры в 1907-1909 гг. периодически осуществляли подобного рода разведывательные поездки по Туркестану и Сибири (Алтаю), но до тех пор, пока у части военных и дипломатических кругов России сохранялась надежда на сближение с Германией, особых препятствий им не чинили. И, по всей видимости, подобная тактика в сочетании с постоянными заявлениями Петербурга об отсутствии антигерманской направленности заключенных с Англией конвенций, в известной степени влияла на немецких политиков, Берлин долгое время исходил из тезиса о непримиримости англо-русских противоречий. Даже спустя год после заключения соглашения между Россией и Англией, германский посланник в Тегеране А. Квадт писал, что "если держаться осторожно" и "не дать возможности обеим державам сплотиться", то из-за внутренних противоречий "противоестественное согласие" со временем распадется. Канцлер фон Бюлов был целиком с ним согласен и не считал дело решенным{87}.

В Лондоне думали по-другому. После русско-японской войны Англия уже не видела в России опасного соперника на Востоке и потому охотно шла с ней на сближение, 18 (31) августа 1907 года в Петербурге министр иностранных дел А.П. Извольский и британский посол А. Никольсон подписали соглашение между Россией и Великобританией о разграничении сфер влияния в Персии, Афганистане и на Тибете. В историографии утвердилось мнение, что эти конвенции объективно, независимо от намерений правящих кругов России, заложили фундамент в становление Тройственного "согласия" Англии, Франции и России, нацеленного против Германии. Однако в тот момент царская дипломатия воспринимала это соглашение только как элемент "политики неприсоединения и лавирования между двумя блоками держав"{88}. Петербургу также хотелось видеть в конвенции свидетельство укрепления своего международного авторитета. Историк В.И. Бовыкин характеризовал ситуацию так: "Субъективные стремления руководителей внешней политики России оказались в противоречии с объективным значением этого соглашения"{89}.

Британская дипломатия, в отличие от витавшего в облаках Извольского, рассматривала августовские конвенции как первый шаг России к союзу с Англией на антигерманской платформе.

Это не помешало Лондону немедленно использовать достигнутые договоренности для дальнейшего упрочения своих позиций в Центральной Азии. Как считает историк А.В. Игнатьев, и после августа 1907 г. "по всей линии соприкосновения сфер интересов двух держав в Азии между ними продолжалась борьба, лишь более скрытая"{90}. Под прикрытием внешнеполитических деклараций своего правительства британская разведка активизировала изучение Азиатской части России. Военные круги Великобритании по-прежнему рассматривали Россию как наиболее вероятного противника.

В 1910 году русскому Генштабу удалось расшифровать два письма из Лондона, адресованные в 1906 году военному агенту в Петербурге. В первом, датированном 25 апреля 1908 г., начальник отдела военных операций У. Эворт сообщал, что он рекомендовал всем разведывательным подразделениям своей организации воспользоваться опытом начальника Азиатской части разведки - отдела МО3 полковника У. Холдена и завести "рукописные книги", касающиеся разных стран под заголовком: "Замечания относительно собирания сведений в...". Чтобы заполнить эти сборники, по мнению полковника Холдена, необходимо просить военных агентов и "других офицеров, которым мы даем специальные поручения", высказывать соображения относительно "наилучшего способа вести сношения с жителями, а также относительно получения сведений в тех странах, которые им знакомы"{91}. Письмом от 8 июля 1908 г. г. начальник отдела МО3 а полковник В. Макбейн уже ставил в известность британского военного агента в Петербурге о том, что в каждом подотделе теперь заведены рукописные книги под заголовком "Замечания относительно собирания сведений в России". В них заносится информация о "наилучших способах получения сведений во время войны от жителей тех местностей, которые войдут в район театра военных действий", а также о наиболее эффективных способах распространения ложных сведений". Военному агенту полковник Макбейн сообщал, что в книгах территорию России условно разбивали на округа и каждый предполагалось изучать как отдельную, изолированную от других, область. Для характеристики округов выделяли следующие направления: 1) жители, их обычаи, национальный характер; 2) списки публичных и правительственных мест; 3) списки людей, дружественно расположенных к Англии, "которые могут согласиться действовать для нас, и в каких размерах". Самыми важными округами полковник Макбейн считал "Финляндию, Закавказье и Дальний Восток"{92}. Впрочем, агенту в Петербурге лондонское начальство предложило не ограничиваться данными инструкциями, а проявить инициативу: "...мы будем очень рады, если Вы сможете предложить что-нибудь более полное и лучшее"{93}. Одним словом, потепление англо-русских отношений добавило энергии британской разведке.

Любопытно, что в районах, доступных ударам британского флота, т. е. на Балтийском, Черноморском и Тихоокеанском побережьях России власти не фиксировали повышения активности английской разведки, зато Туркестан и юг Сибири оказались под пристальным ее вниманием. Помимо тайной агентуры, засылаемой из Индии через Афганистан, задания разведки выполняли британские офицеры и дипломаты, путешествовавшие по азиатским владениям России. Русские власти, естественно, догадивались о скрытых целях таких поездок и потому всякий раз возникала длительная переписка между российскими ведомствами - МИД, МВД и военным министерством - по вопросу "пускать или нет", а если дозволять путешествие, то по какому маршруту. При этом сталкивались интересы военных, пытавшихся максимально ограничить доступ всем иностранцам без исключения в стратегически важные районы и МИД, стремившегося избегать каких-либо трений с мировыми державами из-за "пустяков". Одновременно, ведомственные подходы к этой проблеме несли явный отпечаток не утихавшей в правящих кругах России борьбы "англофилов" и "германофилов".

Принципиальный характер вопросы пропуска "путешествующих" офицеров на территорию империи приобретали в периоды дипломатических кризисов и во время подготовки очередных соглашений России с Германией, Великобританией или Японией.

8 января 1908 г. Азиатский отдел Главного штаба сообщил Главному управлению Генерального штаба о желании двух британских подданных лейтенанта Уайтэкера и Т. Миллера посетить пограничные с Китаем районы русского Туркестана, Степного края и Алтая. Посольство Великобритании просило военных дать заключение о возможности такой поездки. 16 января ГУГШ ответило категорическим отказом, так как "...направление и странное совпадение их маршрутов совершенно недвусмысленно обнаруживает истинную цель их путешествия". А именно - разведку. К письму в Главный штаб генерал-квартирмейстер ГУГШ приложило подробную карту местности, по которой намеревались путешествовать англичане, с обозначением запланированных ими маршрутов, тактически оба в различное время и во встречных направлениях намеревались проследовать по одному маршруту, пролегавшему по наименее изученным и весьма важным с военной точки зрения районам. Ключевыми пунктами намеченного пути были Пишпек, Верный, Кульджа, Семипалатинск, Кошагач и Бийск{94}.

Однако уже через две недели ГУГШ вынуждено было изменить свое решение. К концу 1907 года Россия оказалась в очередной раз на грани войны с Турцией, которой покровительствовала Германия. Без поддержки Англии решиться на подобный конфликт для России было бы безумием. В начале января 1908 года русско-турецкие отношения обсуждались в Совете государственной обороны, 21 января для выработки окончательного решения собралось Особое совещание, возглавленное председателем Совета министров П.А. Столыпиным. Самым горячим сторонником войны был министр иностранных дел Извольский. На совещании он заявил, что недавно заключенные соглашения с Японией и Англией предполагают активизацию России на "Турецком Востоке". Он уверял, что в этой ситуации "легко было бы скомбинировать совместные военного характера мероприятия двух государств в Турции", то есть совместные с Англией боевые операции{95}.

Большинство участников совещания высказалось против войны, Извольского поддержал только начальник Генштаба Палицын. Однако военная тревога не утихла; продолжались в верхах и дискуссии по "турецкой проблеме". Извольский не терял надежды на то, что события будут разворачиватся по его сценарию и пытался всеми способами продлить иллюзию союзных отношений с Англией. Поэтому он счел необходимым взять под всою защиту британцев, которых ГУГШ не пустило в Туркестан. В письме военному министру 1 февраля Извольский, чтобы сломить упрямство военных, прибег к разнообразным доказательствам политической недальновидности такого отказа. Он писал: "...в настоящее время возбужден общий вопрос о возможности допуска английских подданных в наши среднеазиатские владения..., впредь, до выяснения точки зрения заинтересованных ведомств, было бы желательно не отвечать Великобританскому правительству отказом на поступающие от него ходатайства о разрешении его подданным совершать поездки по Азиатской России, чтобы не обострять вопрос заранее и не компрометировать без нужды последних переговоров"{96}. Заодно Извольский просил "поддержать ходатайство" посла Артура Никольсона и по тому же "запретномy" маршруту разрешить поездку британскому подполковнику К. Вуду, а также "не отказать" в пропуске через Туркестан консулу Г. Макартнею и путешественнику Т. Бэтти{97}.