Читать онлайн «История русской торговли и промышленности». Страница 25

К числу тех постановлений договора 1229 г.{196}, которые мало отличаются от содержащихся в новгородских договорах, относятся прежде всего статьи, трактующие о наказуемости различных преступлений — убийства, нанесения увечий, ран и побоев, прелюбодеяния, насилия над свободной женщиной или рабой, самоуправства (ст. 1-7, 17-20). Во всех этих случаях устанавливается, в соответствии с русским правом, денежная вира. Дополнением, не встречающимся в новгородских договорах, но имеющимся и в ст. 11-12 договора со Смоленском 1250 г., является (договор 1229 г., ст. 14-15) запрещение принуждать гостя к решению спора, в случае подозрения, железом «вести ко железу горячемоу») или поединком «на поле биться»). В первом случае имеется отступление от русского права. Устанавливающего решение железом при подозрении в краже — институт, против применения к ним которого ганзеицы возражали и в Швеции; второе являлось, напротив, германским обычаем, но купечество как на севере, так и на юге Европы восставало против него, и в частности ганзеицы повсюду (во Фландрии, Голландии) настаивали на том, чтобы их нельзя было принуждать (в уголовных делах) к поединку.

Из области частноправовых институтов существенное значение для торговли имеют те, которые предоставляют иностранному кредитору особые преимущества. Мы находим здесь постановление, которое уже встречали, что при наличности нескольких кредиторов первым удовлетворяется гость, который дал товар в долг русскому (ст. 10 — «аже латинин насть роусиноу товар свои оу долго оу Смольнске, заплатити немчиноу пьрвие, хотя бы иному комоу виноват был русиноу»). Но к нему присоединяются и новые правила. Так, и в случае конфискации имущества «поток») должника князем (и обращения его в холопы) предварительно уплачивается из его имущества долг немецкому купцу (ст. 11 — «Аже разгневаиеться князе на своего члвка, а будете виноват немчицю роусин, а отимьть князе все, женоу и дети оу холопство, первоие платити емоу латинину, а потомь князю как любо с своим члвкмь»). Равным образом в случае смерти должника наследник должен прежде всего удовлетворить иностранного кредитора (ст. 12 — «Аже латинин дасть княжю холопоу в заием или иному доброму члвкоу, а оумрете не заплатив, а кто иемльть него остатьк, томоу платити немчиноу»). По поводу взыскания самого долга новгородские договоры 1195 и 1269 гг. устанавливают лишь, что должника (иностранца) нельзя заключать в тюрьму. То же говорится в смоленском договоре 1229 г. (как и в смоленском договоре 1250 г., ст. 6) — немцы придавали этому большое значение, но здесь присоединяются и новые указания (ст. 8-9, 21-22). Если русский не заплатит «латинескоу», то последний обращается к тиуну, который поручает «детскому» взыскать долг за товар. Если, однако, в течение 8 дней долг не будет уплачен, то «дати немоу на сьбе пороука». Но поручителя может не оказаться, тогда, очевидно, наступает предусмотренная ст. 4 выдача с головой кредитору или заключение должника в оковы (в железо). «Не мьтати него оу погреб, аже не боудете пороукы, то оу жельза оусадить» (то же в договоре Смоленска 1250 г., ст. б). Таким образом, заключение в оковы признается более легким наказанием, чем бросание в темницу, причем, судя по другим источникам, имеется в виду помещение его у кредитора, ибо он отдавался последнему. В 1436 г. упоминается о таком случае, когда русский держал немца у себя под арестом за долги, в другом случае выговаривается (в соглашении с Новгородом) право взять такого должника на поруки (в 1423 г.){197}. Но смоленские жители могут силой воспрепятствовать немцу заковать должника-русского; в этом случае они сами отвечают за долг (ст. 22 — «аже смольняне не дадоуть немоу воль, смольняном платити самым, долг платити»; то же в ст. 15 договора 1250 г.).

Подобно Новгороду, и в Смоленске мы находим немецкую факторию — гостиный двор и ольдермана, как и церковь: в договоре 1229 г. упоминается о весах, находящихся в «немецьскои божници», в ст. 41 о весах, которые хранятся «оу латинеской цркви», в ст. 29 говорится о третейском разбирательстве ольдермана: «Роусиноу не ставити на латинеского детьского, не явивше старость латинескомоу; аже не слоушаиеть старосты, тот может на него детского приставити». Русский обязан предварительно обратиться со своей жалобой на немца к немецкому ольдерману, и только в том случае, если немец не подчинится решению последнего, он может обратиться к смоленскому суду. В этом постановлении не только выражена наличность организованной немецкой фактории, но и существенное право, признанное за ней. Ганзейцы добивались его, как мы видели выше, и в Новгороде, но, по-видимому, тщетно, тогда как, например в Линне, согласно английской привилегии 1310 г., в случае столкновения между ганзейцем и англичанином ольдерман немецкий назначал двух немецких купцов, которые совместно с двумя избранными мэром города жителями должны были стараться по возможности примирить стороны{198}.

Не менее важное право в этом направлении предоставлено немецкой купеческой общине и по ст. 16: «Аже латинескии гость бииеться мьжю собою оу роускои земли любо мьчемь, а любо деревом, князю то не надобе, мьжю собою соудити». Большинство авторов (Владимирский-Буданов, Филиппов, Напиерский, Бережков) толкуют эту статью в смысле поединка, происходящего мечом или копьем между немцами, в который смоленский князь не вмешивается, т.е. не получает с него никаких пошлин{199}. Более правильно понимает это постановление Гётц, как предоставление немцам собственного суда в случаях столкновений между ними. Что речь идет здесь не о поединке, а о драке, о нанесении ран и увечий можно усмотреть из соответствующей статьи смоленского договора 1250 г., где то же правило повторяется, но в несколько измененном виде. «Оже имоуть ся бити Роусь в Ризе и на Готьском березе мечи или соуличами, или иная тяжа оучинить ся межи самеми, не надобе то влдце, ни иному соудьи немьчьскомоу, ать оуправлять ся сами по своему соудоу; такоже и немьчем Смольньске» (ст. 13). Из этой статьи, где к битью мечами или копьями присоединяется «иная тяжа», т.е. иное столкновение, мы видим, что и в упомянутой выше статье договора 1229 г. речь идет о столкновении, где пускаются в ход мечи и копья{200}.

В латинской грамоте 1268 г. немцы и в Новгороде добивались права судить своих купцов в таких случаях, т.е. при столкновениях, происходящих между ними, внутри фактории, собственным судом, не представляя их на суд новгородских властей, но едва ли там достигли этого, ибо это предложение не вошло в договор 1269 г. Напротив, в Смоленске, как мы видим, они получили это существенное право, означавшее самоуправление, самостоятельность немецкой фактории, — право, приобретенное ганзейцами и в других странах. В датской привилегии 1328 г. их право идет еще дальше, распространяясь даже на случаи столкновения между ганзейцами и местными жителями, на что они на Руси претендовать и не думали{201}.

И в договоре 1229 г. упоминается о транспорте привозимых немцами товаров через Волок, соединяющий Западную Двину с Днепром, для чего смоленский тиун обязан послать им людей без промедления «а не оудержати немоу»), иначе для них может получиться ущерб «аже оудержить оу томь ся можете оучинити пагоуба»), если же погибнет порученный волочанам товар, то они все вместе (солидарно) отвечают за него (ст. 23-24). При этом мы узнаем, что тем же путем ездили и жители Смоленска, возвращавшиеся, очевидно, из Риги; на Волоке «мьтати жеребей, кого напьрь вести ко Смольньскоу» (ст. 42). Но это относится только к немцам и смольнянам — и тем и другим дается предпочтение перед иными купцами из русских земель «аже боудоут людиие из ыноие земль, тьх посль вести») — в рижском списке эти люди других земель названы иными русскими гостями. Очевидно, торговое движение на Смоленск было оживленное — он ведь лежал на «великом водном пути» из Новгорода в Киев.

Путь по Двине гарантируется свободный как епископом Рижским, так и магистром Ливонского ордена «мастьр Бож дворян») и всеми князьями прилегающих к ней земель и всему ее течению, по воде и по берегам «от вьрхоу и до низоу в море, и по воде и по берегоу всемоу» — ст. 43. Береговое право, отмены которого ганзейцы повсюду добились, и здесь признается упраздненным (мы встречали отмену его уже в договоре Олега с греками 911 г.) — груз с потонувшего судна принадлежит владельцу, который может его вытаскивать из воды, а если ему нужно, то и нанимать для этой цели людей «Оу кого ся избииеть оучан, а любо челн, товар иего свобонь на воде и на березе без пакости всякому; товар иж то потопл, брати оу мьсто своиею дроужиною из воды на берего; аже надобе иемоу болше помочи, тот наимоуи при послоусех»).

Несмотря, однако, на все гарантии свободного пути по Двине, путь этот был далеко не безопасен, ибо, с одной стороны, Полоцк задерживал купцов, едущих в Витебск и Смоленск, желая, чтобы они останавливались в его стенах и здесь продавали товары местным жителям (штапельное право), а с другой стороны, — Ливонский орден препятствовал проходу судов, захватывал корабельщиков в Дюнамюнде (Усть-Двинске), литовцы совершали нападения на суда на Волоке, почему договор предусматривает немедленный транспорт товаров в этом месте, без задержки.