Читать онлайн «Батальон «Нордост» в боях за Кавказ. Финские добровольцы на Восточном фронте. 1941–1943». Страница 12

5 марта 1941 года было установлено, что никелевый кризис счастливым образом разрешился, хотя можно было с уверенностью предположить, что этот вопрос все еще беспокоит членов финского правительства. В ходе одного из своих тогдашних приездов в Хельсинки Паасикиви сообщил, что Рюти был уверен – Советский Союз и не помышляет об уничтожении Финляндии. Германия оказывала неофициальную поддержку Финляндии, поддерживая негласно ее внешнеполитические акции, однако каких-либо открытых действий или гарантий, на которые мог бы рассчитывать финский народ, тщательно избегала. Финляндия была обречена на то, чтобы на весьма зыбкой почве в одиночку противостоять восточной державе. А что могло бы произойти, если бы ситуация снова обострилась, а Германия снова отказалась от какой-либо помощи Финляндии? Для Финляндии было бы важно заручиться германской поддержкой на случай возможного кризиса. В подобных обстоятельствах для Финляндии было бы в высшей степени трудно отказать Германии в ее просьбе о разрешении вербовки добровольцев. Наоборот, разрешение стало бы залогом и гарантией продолжения сотрудничества.

Именно поэтому Финляндия ухватилась за эту просьбу как за соломинку и дала разрешение на вербовку добровольцев в своей стране. Тем более что все как политические, так и военные лидеры страны – Рюти, Рангелл, Виттинг, Маннергейм, Вальден – к этому времени имели единое мнение по данному вопросу.

Согласие на вербовку добровольцев в войска СС отнюдь не означало дрейф финской политики к национал-социализму. Это можно доказать множеством деталей. Прежде всего, этот вопрос претворялся в жизнь не публично и не через государственные организации, но частным финским комитетом, председателем которого был бывший егерь-подполковник Рагнар Нордстрем из Ловийсы. После того как последний подал в отставку, на его место встал бывший начальник тайной полиции страны, государственный советник Эско Риекки из Хельсинки, также бывший егерь.

Риекки отнюдь не относился к так называемым «активистам», которые приводили всю систему в ход, но действовал однозначно как получатель приказов правительства или министерства иностранных дел. После того как комитет был образован, финский министр иностранных дел 29 марта 1941 года разъяснил его членам, что министерство официально ничего не знает о его деятельности: «Любой другой способ действий был бы для Финляндии опасен».

И хотя члены этого министерства в дальнейшем по нескольку раз в неделю встречались и часто обсуждали различные моменты финской политики, все же вопрос о вербовке добровольцев никогда больше во время подобных встреч, в духе старой школы дипломатии, не поднимался, вплоть до публикации 05 июня 1941 года в лондонской «Таймс».

Также и финскую армию официально держали в стороне от этих событий; немногие действующие офицеры, записавшиеся в добровольцы, были уволены в запас. Набор добровольцев в Финляндии был проведен, потому что стране требовалась дипломатическая поддержка в будущем; однако, чтобы не провоцировать другие государства и не привлекать к нему особого внимания, он был осуществлен максимально скрытно.

Комитет, во главе которого встал Риекки, с момента своего основания 25 марта 1941 года поставил ряд условий германским вербовочным пунктам, которые должны были осуществлять набор добровольцев. Так, например, финны не должны были использоваться для военных действий против стран Запада. Также они не должны были служить в одних частях вместе с другими добровольцами из занятых Германией стран. Солдатская присяга должна была быть сформулирована в общих выражениях и не приноситься германскому военному командованию. Солдатам нельзя было слепо соглашаться абсолютно на все. Поставленные условия задержали набор примерно на три недели, до середины апреля 1941 года. Когда Дамм тем временем заметил, что эти условия одобряются не всеми ответственными финнами – некоторые правоэкстремистские представители комитета были также довольны ими в весьма малой степени, – Риекки был вынужден отступить и заявил 16 апреля германскому посланнику Блюхеру, что эти условия надо рассматривать лишь как предложения. После этого заявления все принялись ожидать ответа из Берлина, который последовал только 28 апреля 1941 года. Во многих случаях финские пожелания были учтены. После того как условия договора вступили в силу, началась собственно вербовка. Примерно 4 апреля 1941 года уже заработал вербовочный пункт под условным наименованием «Инженерное бюро Ратас».

Следует также упомянуть о том, что финны поначалу пытались сместить службу добровольцев с войск СС на идеологически нейтральный вермахт; в таком случае финские части могли бы продолжить воинские традиции Прусского 27-го егерского батальона. Однако осуществить это не удалось, поскольку инициатива и уже далеко зашедшие приготовления исходили именно от войск СС. Подобная ситуация явным образом устраивала и германских властителей (хотя и не дипломатов). Хотя войска СС в собственно политическом отношении были далеко не самыми активными, в глазах Гитлера они принадлежали к элитным войскам, объединенным европейским мышлением.

Традиции егерского батальона также не были забыты. Так, например, 10 июня 1941 года финский военный атташе в Берлине сообщил, что фельдмаршал фон Браухич[43] высказал желание, чтобы в составе сухопутных сил вермахта также появилась финская воинская часть. Однако это предложение появилось все же настолько поздно, что не могло быть осуществлено. С другой стороны, еще в июне комитет Риекки попытался через Блюхера добиться того, чтобы финский батальон СС мог носить название «егерский батальон». Это настояние было отклонено, несмотря на то что кроме других за этот вариант высказывался также сам командир дивизии СС «Викинг» генерал Феликс Штайнер. Риекки настоял на том, чтобы завербовавшиеся добровольцы – которые представляли собой все партии вплоть до социал-демократов – проходили тщательную проверку государственной полицией Финляндии. Эту задачу осуществлял введенный в «Инженерное бюро Ратас» служащий полиции. Поначалу эта мера была предпринята для того, чтобы предотвратить возможное проникновение в состав добровольческого батальона коммунистов, но одновременно с этим она оказалась необходимой и для отсева многочисленных правых экстремистов. Эта мера вызвала большое напряжение в небольших группках финских национал-социалистов, но Риекки твердой рукой проводил те мероприятия, которые считал необходимыми. Подобная система фильтрации добровольцев была ясным знаком того, что батальон ни в коем случае не будет отправлен в Германию для прохождения его составом политической обработки. Риекки особо настаивал на том, чтобы эта воинская часть оставалась совершенно аполитичной и представляла свою страну только в качестве отличных солдат.

Решение вопроса относительно набора добровольцев было принято в судьбоносное время. С 16 апреля 1941 года решение было теперь за немцами. Соответствующий ответ, на который нельзя было теперь не согласиться, чтобы не оттолкнуть Германию, поступил в Хельсинки 28 апреля 1941 года.

Все на той же последней неделе апреля политика Советского Союза в отношении Финляндии претерпела крутой поворот. На место отозванного в январе из Хельсинки посла Зотова из Советского Союза прибыл новый человек, посол Орлов, чье важнейшее задание состояло теперь в улучшении отношений с Финляндией. 23 апреля Орлов встретился с Рюти. Несмотря на высказанные им наилучшие пожелания, он, естественно, не был в состоянии устранить все препятствия, которые накопились на пути к взаимопониманию как за время Зимней войны, так и постоянной угрозы войны в течение последних полутора лет. Пожелания Орлова были приняты к сведению, но к ним отнеслись больше как к тактическому приему, особенно после того, как не произошло никакого улучшения торговых отношений, хотя для Финляндии недостаток пшеницы был особенно ощутим. Так что даже важные заявления Орлова о том, что Советский Союз больше не имеет никаких возражений против планов создания союза со Швецией, остались без всякого внимания. И когда шведский министр иностранных дел Гюнтер 6 мая 1941 года прибыл с визитом в Хельсинки, на переговорах этот предмет всерьез не обсуждался, хотя Виттинг и заверил его, что Финляндия ни в коем случае не планирует реванша.

Мирные устремления Финляндии ясно проявлялись и были видны, кроме всего прочего, еще и в том, что в стране не осуществлялись никакие меры для защиты гражданского населения и не проводилось никаких экономических мероприятий на случай военных действий, что Блюхер и подверг критике в своем выступлении на коллегии министерства иностранных дел.

Летом 1940 года русские войска оккупировали румынскую Бессарабию. Затем Сталин потребовал также и румынскую Северную Буковину и выдвинул новые претензии к Балканским странам. Недоверие между Гитлером и Сталиным все возрастало и дошло в конце концов до свертывания всякой совместной немецко-советской деятельности. К тому же Германия видела со стороны СССР угрозу румынским нефтяным месторождениям Плоешти, от которых Германия в значительной степени была зависима. В течение лета было окончательно принято решение разработать план «Барбаросса», план нападения на Советский Союз. Разработку планов немцы начали уже в августе 1940 года (первый вариант 5 августа). Общий план (№ 21) был утвержден 18 декабря 1940 года. Содержание его держалось в строжайшей тайне. Даже те соседние страны, участие которых подразумевалось, были информированы об этом плане в последний момент.