Читать онлайн «У колыбели науки». Страница 3

Но если человечество лишится вдруг накопленной духовной культуры, это неминуемо будет означать полную деградацию.

Меня всегда несколько коробило от ходячего выражения «сокровища духовной культуры». Будто действительно это россыпи драгоценностей Али-Бабы или Аладдина и счастливчик, добравшийся до них, должен украсить себя знаниями, как дорогими побрякушками, ибо в наше время без этого как-то «не модно».

Духовная культура не клад и не склад ценностей, а скорое, если уж нужны сравнения, аккумулированная и концентрированная энергия, накопленная всем многовековым развитием человеческой цивилизации, усилиями всех поколений наших предков. И проблема в том, как превратить ее в энергию собственного интеллекта. «Сезам, откройся» оказывается совсем непростой задачей: чтобы индивидуально «подключиться» к духовным энергетическим мощностям человечества, нужно их приумножить, а чтобы приумножить — необходимо «подключиться».

Заколдованный круг противоречий! И есть только один способ вырваться из него: не противопоставлять обучение творчеству, усвоение чужих знаний — самостоятельной работе мысли, дескать, сначала одно, потом другое. Ведь обучение без самостоятельного умственного творчества — это школярство, а не научение. А творчество без постоянного обучения, без критической переработки все новых и новых пластов информации («всю жизнь учись!») не более как легчайшее пузырение маниловской фантазии.

Как известно, Ленин призывал не только к изучению всего культурного наследия человечества, но и к его самостоятельному освоению, к его критической переработке. Перечитайте ленинские конспекты экономических и философских произведений, и вы убедитесь, что для него чтение всегда было лишь толчком к собственной напряженной работе интеллекта. Чуть ли не каждая выписка в его тетрадях сопровождается критическим комментарием, в котором — завязь собственной ленинской мысли.

Такой же подход был характерен и для Маркса. Еще с детства он усвоил привычку, которой следовал всю жизнь: сопровождать обширные выписки из прочитанного собственными размышлениями. Изучение новой области науки всегда было для него одновременно и исследованием этой области. Не пассивное школярское штудирование чужих мыслей и учений, не складывание их в свалке памяти, а неутомимое стремление, оттолкнувшись от них, пойти дальше, довести до логического конца, сделать инструментом и строительным материалом, с помощью которого возводить собственные «миры, рожденные от слова», — вот что отличало Маркса с молодости. Этот титанический труд выводил его на передний край человеческой культуры, готовил к прометееву подвигу в науке.

И я думаю, что в общем и целом таков же — конечно, с поправками на меру таланта и меру индивидуальности — путь каждого человека к обогащению собственной культуры интеллекта и вместе с тем к обогащению, пусть самому скромному, общечеловеческой культуры.

В великой лаборатории человеческой культуры, через которую проходит наше мышление на пути к зрелости, две сферы играют роль исключительную — это искусство и философия.

Можно изучать математику, не зная физики (хотя это и не лучший путь), можно быть медиком, не утруждая себя изучением сопромата, можно изобретать технические новинки и не иметь понятия об астрономии. Но нельзя быть культурным человеком, игнорируя искусство и философию. Я рискну выразиться даже более категорично: без них нельзя достичь подлинных творческих успехов ни в одной конкретной области деятельности.

Это утверждение, быть может, покажется странным для человека, который воспитан в лоне технических наук и привык относиться с некоторым подозрением и высокомерием ко всякой деятельности, которая не дает непосредственно практического результата, осязаемой материальной ценности.

В самом деле, вот перед нами цивилизация Земли, плод труда предшествующих поколений и поколения, живущего ныне. Вот города — они воздвигнуты строителями и архитекторами. Вот каналы, мосты, дороги — они сооружены рабочими и инженерами. Вот заводы, машины, домны, станки, автомобили, самолеты, ракеты — они построены и функционируют умом и стараниями ученых, конструкторов, техников, рабочих. Вот зреют хлеба — они выращены агрономами, полеводами, трактористами. Всем этим живет и гордится человечество. Это сердцевина и средоточие его жизни. Но где здесь, во всем этом, труд философов?

Какова «практическая» польза от философии? Не приходит ли она в мир с пустыми руками? В отличие от точных естественных наук ее результаты не воплощаются ни в новых механизмах, ни в более эффективных технологических процессах. Она не изыскивает могучих источников энергии, не создает синтетических материалов и новых лекарственных препаратов.

Очевидно, к философии следует подходить с иными критериями, чем к естественным наукам. Утилитарный подход здесь неприемлем, как неприемлем он, скажем, в оценке социального значения произведений искусства.

В самом деле, какова «практическая» польза от «Венеры» Фидия и от «Мыслителя» Родена, от «Реквиема» Моцарта и от «Поэмы экстаза» Скрябина?

Могут сказать, что искусство облагораживает и воспитывает нас. Верно. Но аналогичная ситуация и с философией. Если искусство воспитывает чувства, развивает эстетическое восприятие мира, то философия (помимо других немаловажных своих функций) воспитывает интеллект, способности к теоретическому мышлению. Если искусство учит пониманию прекрасного, то философия учит мыслить на диалектическом уровне.

Сам термин «философия» расшифровывается как любовь к мудрости, любомудрие.

Философия занимает как бы посредствующее положение между другими теоретическими науками и искусством. Она наследует черты и с той и с другой стороны. Она проникнута исследовательским духом научных исканий, стремится разобраться в конечных причинах явлений, отразить их в теоретических понятиях и категориях. Но в то же время она, как и искусство, не ориентируется непосредственно на изменение вещей, на переделку природы, а обращается к самому человеку, преобразует его мышление, помогает осознать свое место в природе и обществе и посредством этого революционизирующим образом влиять на действительность. Как и искусство, философия тяготеет к целостному восприятию мира, в центре которого стоит человек.

Отсюда специфика тех средств и форм самовыражения, которыми пользуется философия. Она не чурается эмоционального языка, она сочетает «объемное» мышление образами с «линейным», строго логичным мышлением в понятиях.

Исторически философия возникает вслед за искусством и прежде естествознания. Как и искусство, она идет впереди точных наук в развитии новых способов духовно-практического освоения мира, новых аспектов его видения. Если занятия искусством развивают эстетическую сторону мышления, его способность рождать фантазии, находить неожиданные связи и ассоциации, то занятия философией развивают способность мышления к обобщениям самого высокого порядка, способность к диалектической гибкости понятий, приучают видеть предмет не изолированным, а включенным в мир многосторонних системных отношений, непрерывно изменяющихся в зависимости от этих связей. Уже античная мысль в лице самых первых своих философов дает представление о мире как о целостной системе, структурно упорядоченной определенным образом.

Философия уже потому играет исключительную роль в духовном обогащении личности, что она является, образно говоря, квинтэссенцией теоретического развития человечества, синтезирующим итогом предшествующего прогресса познания.

Обычно много верного говорится о том большом влиянии, которое оказывает естествознание на философию, давая последней материал для обобщений, побуждая ее пересматривать и уточнять некоторые свои исходные принципы, производя настоящую революцию в мировоззрении. Но, как я уже говорил, при этом часто упускается из виду, что первопроходчиком в область естественных научных открытий является зачастую именно философия, что философия прокладывает первые, пусть еще шаткие и гипотетические, пути к необетованным землям новых теорий, что она незаметно тренирует и подготавливает ум исследователя к неожиданным диалектическим коллизиям предмета исследования.

Философия бросает первый луч света на те области, куда со временем естественные науки приходят во всеоружии математических методов и технического оснащения. Иногда она опережает естествознание на десятки столетий. Античная философия в этом отношении представляет наиболее яркий пример.

Каким же все-таки образом философское мышление может осуществлять свои удивительные прогнозы? Что дает ему возможность «видеть» дальше и шире, чем «видят» естественные науки? В вопросе, поставленном таким образом, содержится уже и ядро ответа на него.