Читать онлайн «Чапаев». Страница 95

После занятия станицы Сахарная дальнейшее продвижение 25–й стрелковой дивизии в существующей группировке становилось опасным, так как она не имела тактической связи с соседями справа и слева. Находившаяся правее 150–я стрелковая бригада 50–й стрелковой дивизии отошла к Сломихинской, а левее — части 1–й армии располагались на значительном расстоянии к северо–востоку. В результате правый фланг 25–й стрелковой дивизии был открыт со стороны Астраханских степей, а левый фланг хотя и прикрывался рекой Урал и действовавшей на ее левом берегу 75–й стрелковой бригадой, но все же мог быть обойден противником. В этих условиях Чапаев по согласованию с командующим 4–й армией принял решение о переносе основного удара на левый берег реки Урал, то есть о переходе к выполнению второй задачи — наступления на Джамбейтинскую Ставку, ограничивая действия на правом берегу Урала активной обороной. Основной целью наступления было установление связи с 1–й армией и создание сплошного фронта для согласованного продвижения к берегам Каспийского моря, на Гурьев и Красноводск.

Вечером 25 августа Чапаев с целью более прочного удержания района Сахарной проводит новую перегруппировку сил. В состав Правофланговой группы под управлением командира 73–й стрелковой бригады Михайлова были включены 73–я и 74–я стрелковые бригады 25–й стрелковой дивизии и 148–я стрелковая бригада 50–й стрелковой дивизии. В Среднюю группу, которую возглавил командир 218–го стрелкового полка И. К. Бубенец, вошли 218–й, 223–й стрелковые и 1–й кавалерийский полки и Кубанский кавалерийский дивизион. Состав Левофланговой группы под командованием Аксенова остался прежний, за исключением 223–го стрелкового полка, переданного Средней группе[270].

Правофланговой группе была поставлена задача упорно оборонять станицу Сахарная, форпосты Каршинский и Мергеневский, а также построить переправу через Урал и вести разведку на бухарской стороне. Командующему Средней группой предписывалось переправить не позже 27 августа 1–й кавалерийский полк и Кубанский кавалерийский дивизион через Урал, а 218–й стрелковый полк — в район форпоста Мергеневский, где войти в связь с 223–м стрелковым полком. После этого группа должна была не позже 2 сентября занять линию Вишневый Ильмень, у реки Тайпак, Буне–Кудук и Таржимановский (на южном берегу озера Челкар), чтобы обеспечить продвижение 75–й стрелковой бригады на Джамбейтинскую Ставку. На Левофланговую группу возлагалась задача по выходу не позже 2 сентября на линию Мунашевский Донгулюсор, Сотренкевский и Томусайский, поддерживая связь влево с частями 147–й стрелковой бригады 49–й стрелковой дивизии 1–й армии. Командиру 25–го инженерного батальона предстояло построить паром через реку Урал для усиления снабжения продуктами и боеприпасами Левофланговой группы в районе форпоста Мергеневский.

По указанию Чапаева командующие Средней и Левофланговой групп должны были реквизировать «весь рогатый скот и лошадей у богатых киргизов», составив точные списки. С целью обеспечения личного состава продовольствием Василий Иванович потребовал от начальника снабжения дивизии Петрова привлечь мирных жителей к выпечке хлеба.

Путь движения Средней и Левофланговой групп лежал по дикой, пустынной местности. Вначале наступление развивалось успешно. К Левофланговой группе примкнул партизанский отряд, сформированный из местного населения, главным образом из киргизов. По воспоминаниям участников похода на Лбищенск киргизы–бедняки с восторгом и большим радушием встречали красных бойцов. Богатые же кочевники–кулаки, имевшие по нескольку сот лошадей и тысячи овец, уходили в глубь необозримой степи. Используя степные просторы, противник появлялся отдельными группами на флангах, в стыках и даже в тылу отдельно действовавших полков, применяя метод мелких «укусов». В районе Придорожного (60 верст восточнее Уральска) противник силой до кавалерийской дивизии обрушился 28 августа на 224–й стрелковый полк, пытаясь обойти его левый фланг. На поддержку полка Чапаев направил по одному батальону от 418–го и 419–го стрелковых полков. Однако из‑за отсутствия тактической связи с частями 147–й стрелковой бригады 49–й стрелковой дивизии левый фланг 25–й стрелковой дивизии оказался обнаженным. Василий Иванович, обеспокоенный этим, просил командующего 4–й армией ускорить продвижение 147–й стрелковой бригады. Эта просьба была передана штабом армии 28 августа в штаб 1–й армии. Не дожидаясь подхода 147–й стрелковой бригады, Чапаев решил прекратить дальнейшее наступление, укрепить позиции в районе Сахарной и выделить силы для содействия наступлению Левофланговой группы.

Оценивая действия В. И. Чапаева в операции по освобождению осажденного Уральска и по дальнейшему оттеснению Уральской армии к югу, Ф. Ф. Новицкий писал:

«На протяжении всего этого времени в многочисленных боях с весьма своеобразным, подвижным и очень инициативным противником мы можем вновь усмотреть в работе Чапаева целый ряд моментов, подтверждающих наличие у него несомненных боевых талантов. Чапаев обладал удивительной способностью чрезвычайно быстро приспособляться к характеру и особенностям действий противника. Внимательно изучая сноровку и приемы борьбы врага, Чапаев в каждом частном случае тщательно учитывал наличную обстановку и, применяя соответственные контрмеры, всегда добивался успеха. Так, например, воюя против регулярных колчаковских войск, главную массу которых составляла пехота, Чапаев резонно считал, что такого противника нужно побеждать маневром, захватом территории. Совсем других методов борьбы, по утверждению Чапаева, нужно было придерживаться в действиях против столь гибкого и подвижного врага, каковыми являлись уральские казаки; здесь необходимо было применять сокрушительные удары, направляемые непосредственно по живой силе противника…

Одной из самых характерных особенностей Чапаева среди многих его достоинств была неподражаемая способность его и уменье управлять массами и влиять на них. В этом отношении подчас даже трудно было определить, к каким приемам он прибегал и чем могло объясняться и на чем базироваться его обаяние и такая широкая популярность. Не говоря уже о войсках, об его подчиненных, не чаявших души в своем командире и первом боевом товарище, слава Чапаева буквально разливалась среди всего населения театра военных действий. При этом некоторые его смертельно побаивались, а подавляющее большинство выражало ему самую искреннюю, неподдельную и бескорыстную любовь и внимание. Слава Чапаева разносилась не только среди своих, но и среди войск противника»[271].

Оценка, данная Ф. Ф. Новицким, вполне соответствует истине. При этом заметим, что В. И. Чапаеву неоднократно приходилось вести боевые действия в условиях, когда части 25–й стрелковой дивизии испытывали острый недостаток в материально–техническом оснащении. Это была беда не только дивизии Чапаева, но и всей Красной Армии.

На захваченной территории Уральской области победители в лице органов советской власти, военных властей и чекистов наводили «свой порядок». В Лбищенске, например, были ограблены все дома, у жителей отнят урожай, часть женщин изнасилована, расстреляна из пулеметов и зарублена красными карательными отрядами, в первую очередь те, кто состоял в родстве с офицерами. Такая «политика» озлобила местное население, которое жаждало мести.Кроме того, казаки, вынужденные под натиском войск 4–й армии отходить в пустынные голодные степи, оказались на грани вымирания.

«В течение второй половины июля и первой половины августа Уральская армия, — отмечал начальник штаба Уральской армии полковник В. И. Моторнов[272], — теснимая частями 25–й дивизии, обороняя каждый поселок и почти каждый хутор, расположенные к западу от линии Уральск — Гурьев, отошла в район Калмыковская, Каленый. Почти все жители оставляемых казаками станиц отходили на юг со всем своим скарбом и скотом. Это было бедствие для армии, ибо в южных станицах отсутствовал хлеб, и переполнение беженцами грозило голодом. Сотни тысяч скота, гонимого в тыл, уничтожали по пути все запасы сена и травы, как саранча. Кроме того, эти беженцы располагались бивуаками в ближайшем тылу армии, чем мешали маневрированию. Стоило частям армии остановиться, как останавливались и беженцы, не слушая ничьих приказов об отходе в глубокий тыл. Районы к северу от Калмыковска через 2—3 дня после отхода армии к поселку Каленому представляли собой буквально голую степь, даже листья на деревьях были съедены. Армия была лишена местных фуражных средств, а доставка сена с Бухарской стороны, за отсутствием мостов через реку Урал и недостатком лодок, была крайне затруднительной. Конский состав начал быстро ухудшаться»[273].