Читать онлайн «Эпоха викингов». Страница 53

О норвежских колониях нам известно не так много, по крайней мере о ранних этапах колонизации, но и здесь все говорит о том, что набеги были лишь одной из сторон поиска новых земель. Если бы основной заботой норвежцев была добыча, почему они не опередили датчан в их грабительских экспедициях в Англию? Почему после своих первых нападений на монастыри Нортумбрии они большую часть времени проводили на куда более бедных и удаленных островах на севере и западе? Разумно предположить, что набеги на Нортумбрию были лишь эпизодом в процессе колонизации, а не главной целью. Хотя датировка таких археологических пунктов, как Ярлшоф, и не позволяет нам утверждать определенно, что в 800 г. эти поселения уже существовали, у нас нет оснований полагать, что таких ранних поселений не существовало. Разумеется, освоение Исландии и процесс перемещения с севера Ирландии через Ирландское море на север Англии подчеркивает значение колонизации для норвежцев, а заселение ими Ирландии, по-видимому, началось до 830 г., если не раньше[441]. Как и в Дании, в Норвегии необычайно редки западноевропейские монеты IX века. Можно предположить, что деятельность норвежцев разворачивалась на территориях, где монет не находят, а соответственно, и добыча их была представлена в какой-то другой форме; в областях, знакомых с деньгами в виде монеты, орудовали датчане. Тогда тем более удивительно, что в Норвегии встречаются более древние монеты, чем в Дании[442], и не менее примечательно, что самых древних кладов в Норвегии очень мало[443]. Клад из Хона уникален во многих отношениях, и не в последнюю очередь благодаря своей древности. Отсутствие кладов IX века может быть связано как со спокойствием ситуации в Норвегии, упраздняющим необходимость прятать имущество, так и с дефицитом самих ценностей, но и первое и второе удивительно, если смотреть с традиционной точки зрения. Если, возвращаясь домой, норвежцы и привозили с собой огромные богатства, то маловероятно, чтобы они также приносили с собой мир. Часто говорят, что норвежские захоронения полны сокровищ из Западной Европы, которые нередко трактуются как добыча[444]. Но, по крайней мере, некоторые из западноевропейских предметов, найденных в Норвегии, с той же вероятностью могли быть ввезены в качестве подарков или товаров для продажи. Более того, бросается в глаза то, что лишь очень небольшая часть этого привозного материала обнаруживается в могилах начала эпохи викингов. Единственная разновидность импорта, которая встречается в могилах IX века — кельтские украшения, которые находят в основном на западе Норвегии, и сами по себе они едва ли оправдывают гипотезу о том, что с Запада в Норвегию шел мощный поток захваченной викингами добычи.

Нет ничего удивительного в том, что раз начавшись, нападения повторялись снова и снова. У военачальников, скорее всего, не возникало трудностей при вербовке участников экспедиций на Запад. Если чему и стоит удивляться, так это тому, что походы в Англию так долго откладывались. Чтобы быть удовлетворительным, любое объяснение набегов викингов должно ответить на вопрос, почему норвежские набеги начались в конце VIII века, а не в другое время, и почему датчане последовали примеру норвежцев с таким отставанием.

Можно возразить, что эти возможности были открыты лишь благодаря случайности, и как только это произошло, активность викингов возросла. Это звучало бы убедительнее, если бы до конца VIII века скандинавы были полностью отрезаны от Запада. Однако между ними имело место множество контактов, и хотя они, вероятно, не были прямыми, до Дании и Норвегии, скорее всего, доходили вести о богатствах Англии[445]. После своих первых нападений на Нортумбрию норвежцы не стали грабить монастыри, расположенные южнее. Они могли это сделать, ведь у них были корабли, и к тому времени они уже должны были знать о такой возможности. Что бы мы ни думали об их познаниях в первой половине VIII века, то после набегов на Линдисфарн и Портленд мы едва ли вправе предполагать, что они не ведали о заманчивых перспективах, которые сулила Англия. Тот факт, что эти норвежцы тогда не слишком потревожили Англию, должен означать, что их больше интересовал поиск земель для колонизации. Возможно, что норвежские набеги и колонизация начались именно тогда, когда дефицит земельных ресурсов на их родине стал по-настоящему острым. Резкое увеличение количества могил в начале эпохи викингов вполне может указывать на стремительный рост населения в этот период, что и побудило некоторых людей эмигрировать[446]. Возможно, еще важнее то, что только в это время скандинавы научились строить корабли, на которых можно было без напрасного риска решиться на путешествие к Шотландским островам[447]. Как только стало известно о возможностях, предоставляемых новыми землями, это, конечно, послужило мощным стимулом для усовершенствования кораблей в свете опыта, приобретенного первыми путешественниками. Таким образом, неожиданное появление норвежцев в Западной Европе стало возможным отчасти благодаря эволюции этих судов и необходимым по причине потребности в земле.

Почему же тогда датские набеги и колонизация начались настолько позже, чем норвежские? Немногие из традиционных интерпретаций деятельности викингов могут равным образом объяснить и норвежские, и датские набеги. Так, например, существует предположение, что путь викингам открыли франки, положив конец морскому могуществу фризов, но это объяснение неубедительно в том, что касается датчан, а к норвежцам вообще не имеет отношения[448]. В любом случае, нет никаких подтверждений тому, что фризы когда-либо обладали таким влиянием на море, какое подразумевается в этой гипотезе. Если оно вообще существовало, то франки, скорее всего, содействовали ему, а Карл Великий предпринимал меры для улучшения оборонительных сооружений вдоль побережья Фрисландии[449]. Захват Фрисландии франками в VIII веке — это не лучшее объяснение датских рейдов в IX. Аналогичная хронологическая сложность придает зыбкость и другому объяснению, говорящему, что набеги викингов были ответом на завоевание франками Саксонии[450]. Соседство франков и датчан должно было, скорее, препятствовать набегам, чем способствовать, и, возможно, какую-то роль в отсрочивании датских атак могли сыграть франкская дипломатия и миссии. И правда, высказывается мнение о том, что поддержка, которую оказывали франки сильным скандинавским королям, спасла Запад от преждевременного начала набегов и что только со смертью Хорика в 854 г. рейды по-настоящему набрали силу. О политической ситуации внутри Дании в этот период известно слишком немного, чтобы питать к этим объяснениям излишнее доверие. Фрэнк Стентон пошел еще дальше и заявил, что «при королях, подобных Хорику, создание Денло в Англии было бы невозможным»[451]. Это означает, что Хорику приписывается большая власть, чем та, которой могли реально располагать он и другие правители того времени. После 854 г. характер набегов не претерпел заметных изменений, а кроме того, нет ни малейших доказательств того, что Хорик успешно препятствовал морским набегам своих земляков. На самом же деле, один из крупнейших набегов на памяти составителя «Англосаксонской хроники» произошел как раз в 851 г. Невозможно представить себе, чтобы какому-то из правителей того времени, будь то Хорик или Карл Великий, удалось бы остановить таких искателей приключений, какими были викинги. Безусловно, внутренняя политика Дании сказывалась на выборе участников набегов, но это влияние было лишь вторичным, и от нее не зависело, быть или не быть набегам и поселениям. Существует и другой подход, состоящий в анализе ситуации в Западной Европе и предлагающий, вместе со Стинструпом, вывод о том, что датчан как магнит притягивали внутренние неурядицы[452]. Разумеется, они ими пользовались, и даже может быть, что их пригласили участвовать в западноевропейских распрях, но это тоже не более чем второстепенный фактор. Внутренние противоречия раздирали франкское, английское и ирландское общества задолго до начала набегов викингов, и в основе предположения о том, что эти атаки были развязаны с падением власти Людовика Благочестивого в начале 830-х гг., кроется серьезное недопонимание характера франкского общества в предшествующий период и пренебрежение тем неудобным фактом, что первые норвежские набеги имели место за двадцать лет до смерти Карла Великого.

Однако нет оснований полагать, что датская и норвежская активность были обусловлены разными причинами. Обе группы исходно были заинтересованы в поиске земель. Датская экспансия вполне могла начаться позже норвежской по той простой причине, что в Дании нехватка земельных ресурсов достигла своей остроты позднее, чем в Норвегии. Хотя Норвегия обладает большими земельными ресурсами, они трудны для обработки, и датский ландшафт мог обеспечивать нужды растущего населения дольше, чем норвежский. Тот факт, что датские и норвежские набеги начались в разное время, труднообъясним лишь до тех пор, пока мы допускаем, что нападавших интересовала только добыча, но если их задачей был поиск новых земель для создания поселений, то уже несложно понять, почему норвежцы стали действовать раньше. И датчане, и норвежцы были в состоянии искать новые земли за морем, так как располагали вполне надежными судами. К тому же эти корабли давали им огромные преимущества в военных конфликтах, а сочетанию колонизации со стычками удивляться не следует. Однако завоевание не было задачей военных действий и рейдов. Цель состояла в накоплении капитала для нужд колонизации, и приобретать землю викинги могли даже путем покупки. На это указывает и поразительное отсутствие в Скандинавии западноевропейских сокровищ, и запись «Англосаксонской хроники» за 896 г. И еще одно подтверждение — в Англии их поселения сосредоточены не на лучших землях, а на территориях, которые, видимо, в то время не были заняты местным населением[453]. На эпоху викингов пришлось начало средневекового процесса внутренней колонизации. С возникновением в IX веке колоний дефицит земли в Дании уменьшился, хотя норвежцы, земельные ресурсы у которых были более обширными, но менее доступными, чем у датчан, продолжали эмигрировать в Исландию не только из Норвегии, но также из своих первых колоний на Британских островах.