Читать онлайн «Подлинная история русских. XX век». Страница 19

Глава 2

РУССКИЙ НАРОД И ПРОБЛЕМЫ ФОРМИРОВАНИЯ СОВЕТСКОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ ОБЩНОСТИ

Утвердить навсегда характерные для 1920-х годов представления об интернационализме, патриотизме, русском языке, русской истории и ее деятелях не удалось. Отмеченная еще В.И. Лениным полоса «самого резкого расхождения с патриотизмом» оказалась сравнительно недолгой. Социализм в России осуществлялся не по троцкистским установкам, а по сталинским — как «социализм в одной стране». Благодаря этому идея мировой революции наполнялась новым содержанием, предполагая создание царства справедливости на отвоеванной у капиталистов территории. Все большей поддержкой среди народа пользовалась идея превратить Союз ССР в могучую индустриальную державу, способную защитить революцию и оказать помощь зарубежным трудящимся братьям в их справедливой борьбе. Политическая история страны обнаруживает процесс постепенного укрепления позиций большевиков-государственников и оттеснения от руководства космополитов-коммунистов, пораженных болезнью «левизны».

С точки зрения Л.Д. Троцкого, такое развитие было недопустимым отступлением от принципов К. Маркса и В.И. Ленина, возможным лишь благодаря национальной ограниченности их учеников, проповеди ереси «национального большевизма» (отождествляемого Троцким с понятиями «национальный социализм», «национальный коммунизм», «социал-патриотизм»). Современные троцкисты вслед за своим основоположником твердят: «Сталин… выкинул ленинскую программу мировой революции и к осени 1924 года заменил ее националистической ложью «социализма в отдельной стране»»; «Сталин и Бухарин, со своей идеологией «социализма в отдельной стране», служа нарождавшейся бюрократии, попрали интернационалистский коммунизм Ленина и Троцкого».

Однако нельзя утверждать, что такие ученики В.И.Ленина, как И.В. Сталин и его приверженцы, сразу и во всем изменили учителю. Вплоть до второй половины 1930-х годов в партийной среде были весьма распространены представления о том, что Москва и другие крупные города не могут быть хранителями национальных особенностей, они перемалывают и обезличивают огромное Количество национальностей, подобно Нью-Йорку. М.И. Калинин в 1931 году говорил, что у нас в СССР «по существу вырабатывается даже не русский человек, а вырабатывается новый тип человека — гражданин Советского Союза» со свойственным только ему патриотизмом или (по М.Н. Покровскому) национализмом. Ранее в ноябре 1927 г) Калинин делал особый упор на то, что «мы — государство, и мы должны сделать советским все население, все население пропитать советским патриотизмом». Своеобразным (ориентиром в данном случае могли выступать ведущие буржуазные страны. К примеру, говорил Калинин, «каждый англичанин пропитан английской напыщенностью, он думает, что ничего нет лучше, чем Англия. Вы видите, как буржуазия умеет пропитывать патриотизмом свои государства». Таким образом, можно сказать, что к началу 1930-х годов в СССР существовали зачатки представлений о нации как советском согражданстве и о свойственном ей патриотизме (национализме).

Движение общественной мысли в этом направлении во многом питалось иллюзиями о том, что во второй пятилетке удастся окончательно ликвидировать классы и полностью уничтожить причины, порождающие классовые различия и эксплуатацию, а также преодолеть пережитки капитализма в экономике и сознании людей, превратить все трудящееся население «в сознательных и активных строителей бесклассового социалистического общества». Но гораздо более важным фактором, вынуждавшим руководителей советского государства отыскивать дополнительные возможности для сплочения населения вокруг идей с более высоким объединяющим потенциалом, нежели пропаганда международной классовой солидарности рабочих и союза рабочих и крестьян внутри СССР, стал приход к власти Гитлера в Германии.

Уже 3 февраля 1933 года, на другой день после сформирования фашистского правительства «национальной концентрации», Гитлер заявил на совещании командования рейхсвера, что его первейшей целью является воссоздание мощных вооруженных сил, отвоевание новых рынков сбыта, захват нового жизненного пространства на Востоке и его беспощадная германизация.

Это означало, что в ранг государственной политики страны, которая занимала второе место в капиталистическом мире по индустриальной мощи, возводились цели, давно известные советской мировой общественности по устным и печатным выступлениям Руководителей нацистской партии.

Осознание неизбежности войны заставило руководство Союза ССР пересмотреть свои прежние взгляды на роль исторической дисциплины в школьном и вузовском образовании. Было признано необходимым использовать ее как мощное средство целенаправленного формирования общественного исторического сознания и воспитания патриотических чувств. С марта 1933 года работала комиссия при Наркомпросе РСФСР по написанию нового учебника по истории России и СССР. Первые опыты оказались неудачными. Учебники писались в духе худших традиций национал-нигилистской школы М.Н. Покровского. Через год, 8 марта 1934 года, на совещании историков уже открыто говорилось о необходимости разрыва с «социологизаторством» и возвращении к преподаванию так называемой «прагматической истории». «Нам нужен большевистский Иловайский», — прозвучало на этом совещании. Д.И. Иловайский (1832–1920) был представителем консервативно-охранительного направления в дореволюционной историографии и публицистике и автором популярных учебников по истории для гимназий, широко издаваемых с 1860-х годов.

20 марта 1934 года вопрос об учебнике по истории стал предметом обсуждения на расширенном заседании Политбюро. Подготовленные учебники для средней школы были забракованы. «Что это такое? — спрашивал И.В. Сталин. — «Эпоха феодализма», «эпоха промышленного капитализма», «эпоха формаций» — все эпохи и нет фактов, нет событий, нет людей, нет конкретных сведений, ни имен, ни названий, ни самого содержания. Это никуда не годится… Нам нужны учебники с фактами, событиями и именами. История должна быть историей. Нужны учебники древнего мира, средних веков, нового времени, истории СССР, история колониальных и угнетенных народов». В ходе заседания был сформулирован важный тезис о роли русского народа в отечественной истории. A.C. Бубнов решил уточнить, какой учебник нужен: «История СССР», или «История народов России». Сталин уточнил: «История СССР. Русский народ в прошлом собирал другие народы. К такому же собирательству он приступил и сейчас». В этой же связи он заявил, что схема Покровского — не марксистская схема, и вся беда пошла от времен влияния Покровского.

По итогам обсуждения были сформированы и утверждены авторские группы по написанию новых учебников по истории. В 1934–1937 годах прошел конкурс на составление лучшего учебника по истории СССР. В его ходе отразилось столкновение национально-русской и национал-нигилистской позиций. Член конкурсной комиссии Бухарин полагал, что учебник должен содержать описание вековой русской отсталости и «тюрьмы народов». Этапы становления Руси — принятие христианства, собрание русских земель, воссоединение Малороссии с Россией предлагал рассматривать с нигилистических позиций. В проекте учебника, подготовленного группой И.И. Минца, все события делились на революционные и контрреволюционные. Контрреволюционерами были представлены, например, Минин и Пожарский. Воссоединение Малороссии с Россией объявлялось порабощением «украинского народа», а Богдан Хмельницкий изображался реакционером и предателем.

Не дожидаясь итогов конкурса, СНК СССР и ЦК ВКП(б) приняли 15 мая 1934 года известное постановление «О преподавании гражданской истории в школах СССР». В нем содержались указания о подготовке к июню 1935 года новых учебников по истории, о восстановлении с сентября 1934 года исторических факультетов в ЛГУ и МГУ. (Как ни странно, Московский университет получил имя М.Н. Покровского и носил его до тех пор, пока не обнаружилось более достойное — М.В. Ломоносова, присвоенное университету в мае 1940 г.) 9 июня 1934 года ЦК ВКП(б) принял постановление о введении элементарного курса всеобщей истории и истории СССР в начальной и неполной средней школе. V; В этот же день опубликованная в «Правде» статья «За Родину возводила в ранг высших общественных ценностей понятия родины и патриотизма. Советский патриотизм, «любовь и преданность своей родине», определялся как высшая доблесть советского человека. Честь и слава, мощь и благосостояние Советского Союза провозглашались высшим законом жизни патриотов. Закон предписывалось чтить всем советским людям. Иного выбора им не предоставлялось: «Тот, кто поднимет руку на родину, — значилось в передовице «Правды», — тот, кто изменит ей, должен уничтожен».