Читать онлайн «Маньчжурские правители Китая». Страница 65

На ее шее была надета шелковая сиреневого цвета лента, вся унизанная крупными жемчугами, составляющими китайский иероглиф «счастье» (фу).

Руки вдовствующей императрицы маленькие и очень изящные, на мизинце и безымянном пальце — два длинных ногтя, на которые для предохранения от поломки надеты золотые футляры. На пальце левой руки надет перстень с большим камнем из зеленого нефрита. На этой же руке надет браслет из полосы, сделанной из целого куска беловато-зеленого нефрита, наиболее любимого и ценимого у китайцев камня.

Когда все дамы вошли, госпожа Конжер, жена американского посланника, произнесла по-английски краткую приветственную речь, которую американский драгоман-переводчик перевел на китайский язык. После этой речи австрийский посланник по алфавиту стал представлять всех прибывших дам. Гостьи подходили к столику вдовствующей императрицы и делали реверанс. Цыси пристально вглядывалась в каждое лицо и протягивала свою руку, которую дамы пожимали, делали реверанс и в том же порядке подходили к императору.

Оглядев всех дам, вдовствующая императрица вместе с императором Гуансюем перешла в следующую комнату. Некоторые дамы подошли к императору. Он имел чрезвычайно болезненный и утомленный вид, ни с кем не заговаривал и отвечал только молчаливой улыбкой. В его больших черных и грустных глазах виделось одно безысходное уныние. Лицо у императора узкое и продолговатое. Он невысокого роста, одет в черный легкий шелковый летний халат с вышитыми драконами на груди и плечах. На голове легкая белая шапочка с красными шелковыми кистями, какую носят летом все китайские чиновники. На шее свисала длинная цепь из красных круглых кораллов. Ноги и руки у него очень маленькие, почти детские. На ногах китайские мягкие атласные черные туфли.

Подали чай, в каждую чашечку была положена высушенная розочка. После чая Цыси пригласила следовать за нею в Тронный зал. Здесь все столпились у ее трона и ждали, что будет дальше. Но вот вышел чиновник со списком в руках и произнес фамилию госпожи Конжер. Когда она подошла к столу, Цыси выбрала одну из вещиц и вручила супруге американского посланника. Госпожа Конжер, сделав глубокий реверанс, отступила, и чиновник стал вызывать дам по фамилиям в алфавитном порядке. Сувениры все были сделаны из кипарисового дерева.

Одарив всех подарками, вдовствующая императрица встала из-за столика и пригласила отведать китайские блюда. Все последовали за нею в другую комнату, где были накрыты два длинных стола. Завтрак состоял из следующих блюд: 1) суп из ласточкиных гнезд, 2) окорок в меду, 3) цыплята в масле, 4) пирожки, 5) жареные толченые креветки, 6) утка, жаренная на вертеле, 7) жареная свинина, 8) пирожки на цветах корицы, 9) суп из бамбука, грибов и курицы, 10) жаренная на вертеле свинина, 11) пекинская утка, 12) вареная свинина с толченом рисом, 13) пирожки с начинкой, 14) битки свинины, 15) свинина с соусом, 16) копченая свинина, 17) жареные лепешки.

На десерт подали многочисленные и разнообразные сладости, пастилу, фрукты и сладкие пирожки.

Стол, за которым на первом месте сидела вдовствующая императрица, поблескивал лаком, его украшали цветистые костюмы стоявших придворных дам. Недалеко от вдовствующей императрицы за отдельным столиком на простом кресле из черного дерева без всякой пышности сидел император Гуансюй. Ему подавали кушанья двое слуг. Подойдя к столу, слуга опускался на колени; император брал чашечку и кушал, слуга же все это время стоял на коленях и, получив из рук императора опорожненную чашечку, вставал и уходил, а его место занимал другой слуга, принесший новую смену кушанья.

После завтрака вдовствующая императрица пригласила всех послушать китайских актеров. Представление длилось около получаса. Так как столы, за которыми сидели дамы, были полны вкусных сладостей, то все они охотно лакомились, совершенно не понимая, что происходило на сцене.

«Демократизм» Цыси к иностранцам проявлялся не по доброй воле: она понимала, что Китай проиграл войну с державами и обязан подчиниться их диктату.

Заискивая перед державами, Цыси пыталась изобразить дело так, что она выступала против ихэтуаней, пытавшихся истребить иностранцев в Китае, и что во всем виноваты ее советники.

Державы в соответствии с Заключительным протоколом потребовали наказать 12 маньчжурских сановников, принимавших участие в антииностранном движении.

Испив горечь позорного «самоизгнания», Цыси стала послушной при исполнении Заключительного протокола. В соответствии с императорским указом от 25 сентября 1900 г. о наказании руководителей антииностранного движения князь Дуань был сослан в Восточный Туркестан, князья первой степени Чжуан (Цзай Сюнь) и И (Пу Цзпн), князья императорской крови третьей степени Цзай Лань и Цзай Ин лишались всех титулов и освобождались от занимаемых должностей; подвергались наказанию начальник чиновничьего приказа Ган И, начальник уголовного приказа Чжао Щуцяо и др. Как выполнялся этот императорский указ, можно видеть из следующего описания.

Князь первой степени Чжуан (Цзай Сюнь) с наложницей и сыном направился в местечко Пучжоу, провинции Шаньси, где ждал своей участи. Как-то ранним утром тишина провинциального местечка была нарушена резкими взрывами хлопушек — так обычно приветствовали прибытие почетного гостя.

— Что означает этот шум в такой ранний час? — с раздражением крикнул князь Чжуан.

— Прибыл императорский посланец, — ответил его слуга. Князь заволновался и, стараясь держать себя спокойно, спросил:

— Не за мной ли он приехал?

— Нет, он проездом по своим делам, — успокоил его слуга.

Но слуга ошибся. Императорский посланец, начальник Приказа общественных работ Гэ Баохуа прибыл по делу князя и направился в его апартаменты.

Когда они поприветствовали друг друга, князь Чжуан забросал пришельца вопросами о дворцовой жизни. Последний давал лаконичные ответы.

После короткой беседы императорский посланец Гэ Баохуа, осмотрев покои князя, выбрал пустую комнату, где предполагалось объявить указ вдовствующей императрицы. Затем он вернулся к князю Чжуану и заявил, что имеет императорское поручение зачитать ему приговор о его самоубийстве и присутствовать при исполнении приговора. Князю было предложено стать на колени и выслушать приговор.

— Вы хотите лишить меня жизни? — прозвучал сдавленный голос обреченного.

Императорский посланец не ответил и продолжал читать указ стоявшему на коленях князю. Когда чтение было закончено, обреченный промолвил:

— Значит, нужно совершить самоубийство.

Князь Чжуан попросил разрешения попрощаться с семьей. В комнату вошел его сын. Обращаясь к нему, князь сказал: «Помни — наш долг делать все, что в силах, во имя родины. Любой Ценой нельзя допустить, чтобы иностранцы завладели славой империи, завоеванной для нас нашими предками». Его сын зарыдал и не мог в волнении ничего ответить. Стоявшая рядом наложница от сильного переживания упала в обморок.

— Где моя смертная комната? — осведомился князь Чжуан.

— Прошу Ваше высочество, пройти в отведенную для вас комнату в задней части дома, — ответил императорский посланец.

Приговоренный последовал в указанную комнату, где увидел приготовленную перекладину и петлю из шелкового шнура. Он сам надел себе на шею петлю и удушился.

Начальник Уголовного приказа Чжао Шуцяо слыл любимцем вдовствующей императрицы Цыси. Стараясь спасти ему жизнь, она вначале приговорила его к пожизненному заключению; и хотя он был заточен в городе Сиане, но имел возможность встречаться с родственниками.

До вынесения приговора вдовствующая императрица как-то на одном из совещаний Верховного императорского совета сказала: «Я не могу поверить, что Чжао Шуцяо симпатизировал ихэтуаням. Его ошибка состояла в том, что он недооценил серьезность положения». Когда до Чжао Шуцяо дошли эти слова Цыси, он воспрянул духом и был уверен, что его жизнь вне опасности.

Однако спустя несколько дней стало известно, что державы настаивают на смертной казни Чжао Шуцяо. Такая новость вызвала сильное возбуждение в его родном городе. Около 300 именитых граждан Сианя направили в канцелярию Верховного императорского совета петицию, в которой от имени всей общины просили сохранить ему жизнь. Совет не решился передать эту петицию вдовствующей императрице, но ее составителям было сказано, что смертный приговор — акт чудовищной несправедливости.

Когда слухи о смертном приговоре Чжао Шуцяю стали устойчивыми, возбужденная толпа собралась возле места его заключения и пригрозила: если приговоренного будут переводить из тюрьмы для исполнения приговора, его освободят силой. Опасаясь, что это приведет к смуте, Верховный императорский совет решил испросить разрешение у Цыси: пусть Чжао Шуцяо будет дозволено покончить жизнь самоубийством на месте его заключения. Такое разрешение было получено.