Читать онлайн «КОЧЕВНИКИ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ поиски исторических закономерностей». Страница 33

Зная по источникам хотя бы об одном или о двух явлениях-признаках и пользуясь моделями, мы можем представить общую картину экономической и общественной жизни любого ранее мало известного по источникам кочевого или полукочевого степного объединения. Так, если в источниках рассказывается о чертах военной демократии, характеризующих общественный строй объединения, то совершенно ясно, что кочевники находились на первой стадии кочевания со всеми типичными для этой стадии явлениями. Тот же вывод можно сделать из отсутствия археологических памятников населения, имя которого неоднократно упоминалось в различных источниках на данной территории. И в то же время факт появления на этой земле могильников говорит уже о наличии второй стадии кочевания.

Таким образом у нас появляется возможность восстановить жизнь и, главное, степень общественного развития десятков упоминаемых в источниках «народов» и государственных образований.

Представляется, что выявленные закономерности и связи явлений характерны не только для средневековых кочевников. Им в той или иной мере подчинялись сообщества скотоводов-кочевников начиная с первых веков их появления в степях и кончая XX в.

Только восстановив развитие каждого этноса и народа, а значит и определив место, занимаемое каждым объединением в разные периоды мировой истории, мы получим возможность начать работу по написанию обобщающего труда по истории кочевничества Евразии, Африки и Америки.

Таков главный результат установления закономерностей развития экономики и общественных институтов степного населения.

Концепция о закономерностях позволяет дополнительно обосновать выдвинутый учеными-кочевниковеда-ми тезис о том, что чистых кочевников в степях практически никогда не было. Мы видели, что кочующим круглогодично население бывает только в периоды нашествий. Уже на второй стадии (самой распространенной в степях) оно начинает оседать на землю и заниматься земледелием. Особенно активно это протекает на территориях, расположенных вдали от земледельческих государств, из которых кочевники мирным или военным путем получали продукты земледелия. Переход к оседлости убыстрялся в том случае, если при образовании государства в него входила какая-то часть земледельческого населения. Однако в таком случае орда правящего рода, возможно, из политических соображений оставалась кочевой, желая тем самым как бы подчеркнуть свою обособленность от рядового податного населения.

Таким образом, из закономерной обусловленности перехода кочевников к оседлости и земледелию мы можем сделать три вывода: 1) кочевнический способ ведения хозяйства не моя^ет существовать оторванно от земледельческого; 2) для кочевнической экономики необходимы большие земельные массивы, при невозможности расширить территорию кочевание начинает отмирать; 3) без комплексного земледельческо-скотоводческого хозяйства не может быть государства. Поэтому последние возникают только на третьей стадии кочевания.

Большой интерес представляют четко прослеживающиеся благодаря выявлению закономерностей отношения двух хозяйственных систем — земледельческой и кочевнической, принадлея^ащих к разным (разноэтничным) государственным объединениям.

Исходя из преобладания в письменных источниках сведений о постоянных войнах между земледельческими государствами и кочевниками, считается вполне доказанным, что отношения были резко врая^дебпыми и кочевники несли государствам разруху, бедствия, разорение, гибель. Несомненно, что этот тин отношений действительно был ведущим. Кочевники на первой и второй стадиях нуждались не только в продуктах земледельческого труда, но и в изделиях ремесленников своих более цивилизованных соседей. Мирным путем (торговлей, откупами) взять все это не всегда удавалось. Кроме того, кочевникам нужны были пленные для продажи на восточных рынках. Поэтому нашествие сменялось набегами, разницу между которыми соседи-современники не могли даже уловить, поскольку только сейчас нам ясно, что в результате нашествия земля отторгалась под пастбища, а во время набега земля хотя и подвергалась разграблению, но оставалась во владении прежних хозяев или их наследников. Враждебные отношения выгодны для кочевников до тех пор, пока сами они в результате частичного оседания или ограничения территории кочевания не становятся доступными для своих оседлых соседей.

Как только соотношение сил между этими двумя мирами меняется, кочевники всеми силами стремятся поддерживать мирные отношения с соседями. Мирные отношения выражаются прежде всего в заключении военных союзов, направленных против других оседлых или кочевых объединений. По существу тактика кочевников не меняется — это по-прежнему набеги, но одобренные, поддерживаемые и оплаченные союзником. К тому же они получают добычу и пленных. Только тогда, когда кочевническое объединение становится государством с устойчивой экономикой, военные союзы заключаются на равных правах, и оба государства одинаково заинтересованы в политических результатах победы (в овладении землей, торговыми путями, портами и прочим для большего международного веса своего государства).

Военные союзы подкрепляются обыкновенно мирными договорами, касающимися прежде всего укрепления родственных связей между правящими домами, путем заключения браков. Характерно, что в тех случаях, когда правящий род стоял во главе сильного государства, то владетели оседлых государств не только брали из степи жен в свои гаремы, но, что весьма существенно, отправляли туда и своих дочерей и сестер, подчеркивая этим свое уважение к степному властителю и его равноправие с ними. По тому, отдавали в степь или брали из нее жен, можно судить о степени влиятельности изучаемого кочевнического объединения. Исключения, конечно, бывали, и они неприятно поражали современников. Так, например, в 50-е годы XII в. в половецкую степь сбежала русская княгиня-вдова к хану Башкорду[254]. Бежала она, видимо, по сердечной склонности, но это было явное нарушение уже установившегося равновесия между русскими княжествами и половецкими ордами, и потому летописец весьма холодно упомянул об этом родстве, подчеркнув тем самым, что такие факты были нетипичны и, главное, не могли по расстановке сил иметь место.

Кроме военных и родственных отношений, обе стороны были заинтересованы в поддержании мирных торговых связей. От кочевников в оседлые государства шел скот и рабы, а из земледельческих государств — хлеб, вино и многочисленные предметы роскоши (дорогие ткани, сложные ювелирные украшения и т. п.).

Что касается вооружения, то в этой области шло активное взаимовлияние. Естественно, что обе стороны интересовались оружием врага и заимствовали из него все наиболее прогрессивное. Следует сказать, что в вооружении кочевники никогда не отставали от любых своих соседей, а нередко и опережали их.

Мы уже говорили, что кочевники на стадии нашествия теряли культуру государства, из которого вышли, но они несли с собой все достижения этого государства в области оружия. Достижения же эти были, как правило, весьма значительными, поскольку в этих государствах с синкретичной в основе своей культурой были сконцентрированы производственные достижения всех завоеванных и соседних с ними государств.

Несмотря на то что тяжеловооруженная конница и земледельцев, и кочевников была внешне почти одинакова (закованные в броню и кольчуги всадники и кони), разница между ними все же была, видимо, весьма разительна, о чем хорошо были осведомлены все современники. В частности, об этом неоднократно писали русские летописцы, противопоставляющие кочевническую саблю русскому мечу, кочевнические стрелы русским броне и щиту и т. п.[255] Обмен оружием происходил обыкновенно в мирные периоды — во время заключения мира, в торговом обмене и значительно реже — во время войны и даже непосредственно на поле боя.

Следует сказать, что если кочевники стремились к миру только в тех ситуациях, в которых они явно уступали в силе своим соседям, то земледельцы были заинтересованы в нем всегда. Как только появлялся в степях новый кочевой народ, земледельческие государства прежде всего старались наладить с ним союзнические отношения с максимальным использованием их военной силы. Наибольшего эффекта такое использование достигало в тех случаях, когда кочевнические орды становились в вассальные отношения с земледельческим государством.

Военный союз с кочевниками достигался путем подкупов и откупов, которые шли в руки кочевой аристократии, а также предоставлением рядовым воинам права грабежа захваченных в совместном походе территорий. Вассалитет же опирался на значительно более серьезные отношения, а именно — на жалование землей.