Читать онлайн «Повседневная жизнь французов во времена Религиозных войн». Страница 58

И все же, читая мемуары дворян той эпохи, нас не покидает ощущение, что события происходят в узком кругу лиц, где все друг друга знают. Поэтому мы попытаемся оценить участие дворян в Религиозных войнах в целом.

Несмотря на многочисленные, хотя и достаточно противоречивые попытки историков определить численность дворянства во все периоды старого порядка, исходить приходится из данных, относящихся к кануну революции, а потому все подсчеты оказываются исключительно приблизительными. О сложности проведения подсчетов в рассматриваемую нами эпоху мы уже упоминали в главе о протестантах.

Желая получить данные о численности дворян-католиков, я обратился к косвенным источникам, а именно к спискам ополчения и регистрам ордена Святого Михаила. Обязанность нести военную службу и отправлять на войну своих людей являлась старинным средневековым институтом, давно не вызывавшим у дворян энтузиазма. Этой службой владельцы фьефов всех бальяжей и сенешальств были обязаны королю. Когда списки ополчения велись в должном порядке, в них указывали имя, родовое имя, титулы, военные и гражданские звания и чины, а также доходы того, кто обязан был явиться на службу в королевское войско. Я отыскал шестнадцать списков, относящихся к периоду Религиозных войн. Изучение этих списков выявило разительные расхождения в численности служилого дворянства: если некоторые округа Перигора и Пикардии насчитывали от 30 до 40% дворян, служивших в армии, то в Нижней Нормандии их было всего 3—8%, в Дофине — 9%, в Париже и прилегающих к нему территориях — от 15 до 25%. Всего же, если брать средний показатель, по приказу короля на военную службу отправлялось не более 15—16% дворян.

Продолжив географический анализ, обнаруживаем: чем дальше на периферию мы отодвигаемся, тем меньше встречаем дворян, несущих службу в армии (в провинциях Дофине, Провансе, Шампани, Бретани, Лангедоке и Бургундии численность их колеблется от 3 до 8%). В западных провинциях численность таких дворян составляет 47%, в то время как в восточных — 23%, а в центральных — 29%. Если взять срез север — юг, получится, что в центре королевства служилое дворянство достигает 44%. Таким образом, основная масса дворян, принимавших участие в Религиозных войнах, была уроженцами западных и центральных регионов.

Регистры кавалеров ордена Святого Михаила, составленные за период с 1560 по 1610 год, дают результаты совершенно иного рода. Имена лиц, удостоившихся этого ордена, основанного Людовиком XI, сопровождаются краткими биографическими справками, составленными королевским генеалогистом Озье. Всего в регистрах упомянуто 1928 представителей дворянских родов, тогда как общая численность французского дворянства в XVI веке составляла 20 тысяч или же 30 тысяч человек С большой достоверностью мне удалось идентифицировать 622 титулованных семейства (маркизы, виконты, графы, бароны) и определить их политические симпатии. К сожалению, в изученных списках не могло быть дворян-протестантов, так как удостоиться ордена Святого Михаила мог только католик. Тем не менее мы можем довольно точно определить, сколько лигистов и роялистов насчитывалось в период существования Лиги.

Результаты подсчетов объясняют, почему в споре за престол в конце концов одержал победу Генрих IV.

Среди титулованного католического дворянства Французского королевства 38,58% были роялистами и только 16,87% — сторонниками Лиги. Только в двух провинциях — Бретани и Пикардии — оба лагеря имели практически равное число сторонников. В остальных регионах численность сторонников короля превосходила численность сторонников Лиги. Так, в Орлеане, Шампани, Провансе, Бургундии роялистов было в два раза больше, чем лигистов; в Лионнё, Нормандии, Иль-де-Франсе — в три раза больше; а в Шени, Гаскони и Лангедоке роялисты превосходили своих противников в восемь раз.

После смерти Генриха III почти 44,54% титулованных дворян отказались принимать участие в выборах короля и удалились в свои владения, ожидая, какой оборот примут события. Таких дворян именовали «безразличными», и, как можно убедиться, число их было велико. Столь неожиданная демонстрация независимости по отношению к партиям красноречиво свидетельствует о состоянии духа дворянства. Особенно много «безразличных» было на юге Франции. Дворяне, проживавшие на землях, управлявшихся губернаторами, а именно в Иль-де-Франсе, Орлеане, Шампани и Бретани, предпочитали примкнуть к тому или иному лагерю. Далеко не все дворяне вступали в регулярную армию, многие из них, подобно Фонтенелю, были «искателями приключений». Уроженец Нижней Бретани Фонтенель хотя и провозгласил себя сторонником Лиги, действовал исключительно в собственных интересах. Читая мемуары той эпохи, убеждаешься, что «искателями приключений» становились многие дворяне. Парижский буржуа Летуаль в августе 1584 года сообщал, что «Понто, дворянин из Боса и величайший вор, в течение двадцати пяти лет занимавшийся воровством под предлогом борьбы за дело так называемой реформированной церкви, на самом деле был совершеннейшим безбожником; и вот этот бандит был, наконец, пойман и, отсидев три года в тюрьме Консьержери, что состоит при Дворце правосудия (…), был казнен на Гревской площади, где к великому облегчению простонародья и удовлетворению благородных людей ему отсекли голову».

Часть дворян служила в армии и получала командные должности — например, Гййом де Бри, сеньор де Ламотсеран из прихода Дусель, что на севере департамента Верхний Мен. Историк того времени, роялист де Ту в своей «Всемирной истории» писал, что де Бри «известен своими грабежами и разбоем». Де Ту обвинял де Бри в том, что тот «морил голодом и мучил» протестантов, когда те отказывались платить ему выкуп, и утверждал, что де Бри «эти варварские поступки совершал под прикрытием борьбы за веру». Попав в плен, де Бри предстал перед судьями Парижского парламента, состоявшими из роялистов, вынужденных бежать в Тур. Несмотря на протесты обвиняемого, суд отказался признать его военнопленным и приговорил к смертной казни; приговор был приведен в исполнение, и никто не выступил в его защиту. Впрочем, Ив Мажистри, приходской священник-лигист из Люда, написал и издал памфлет, разоблачавший пародию на правосудие, жертвой которой, по его мнению, стал де Бри, ибо приговорен этот дворянин был судом недружественным, а следовательно, пристрастным.

Невозможно подсчитать количество авантюристов, появлявшихся то в одной, то в другой провинции и использовавших сложившуюся ситуацию для личного обогащения. В политическом плане этих авантюристов следует рассматривать как маргиналов, даже если они были в силах разгромить и разграбить целую провинцию. Разумеется, действия их вызывали возмущение населения, прекрасно понимавшего, что под видом борьбы за те или иные идеи эти люди сколачивали свое личное состояние и поднимались по социальной лестнице. В наказах 1576 года, составленных в приходе Лалупе селения Перш-Гуэ бальяжа Шартр, говорится: «Множество подавшихся в наемники ремесленников и прочих бездельников, оставивших свое ремесло и свое искусство, под прикрытием смуты взяли в руки оружие и принялись грабить и обижать простой народ, жить, не соблюдая порядка, совершать дурные поступки и присваивать себе дворянские титулы».

В своем исследовании, посвященном гасконским капитанам периода Религиозных войн, Вероник Ларкад показала, что из каждых двадцати трех капитанов половина была выходцами из простонародья. Так, например, из двадцати трех капитанов пятеро прежде были простыми солдатами, трое — крестьянами, трое — ремесленниками и двое — торговцами.

Все эти люди сумели извлечь выгоду из гражданской войны, однако ни один из них не принадлежал к классу дворян, то есть классу, способному повлиять на ход истории. Стратегические позиции в социальной и политической сферах принадлежали среднему дворянству.

Пристально исследуя ход событий, замечаешь, что люди, чьи имена чаще всего встречаются рядом с именами сильных мира сего — принцев крови, герцогов и пэров Франции, являлись провинциальными дворянами, богатыми, сильными, обладавшими собственной клиентелой, которая следовала за ними на войну. Провинциальные дворяне составляли основу армии, становились капитанами вольных отрядов и губернаторами городов и крепостей, королевскими наместниками в провинциях. Они служили связующими звеньями между королем и дворянством в целом, между знатным сеньором и дворянами края, где этот сеньор проживал. Так, когда Бове-Нанжи приезжал к себе в родовой замок в Бри, то, по его собственным словам, к нему с визитами толпами являлись местные дворяне, которых он, в случае необходимости, мог позвать с собой на войну.