Читать онлайн «Древние китайцы: проблемы этногенеза». Страница 27

Приписав современным китайским археологам «концепцию смешения», Л. С. Васильев затем опровергает ее. Он выдвигает гипотезу о том, что повсюду в Ганьсу, где зафиксирован смешанный слой яншао и мацзяяо (в том числе и в Вацзяпине), в действительности присутствует слой особой «протояншаоско-мацзяяоской культуры», которая со временем, развиваясь, разделилась на две — яншао и мацзяяо [Васильев Л. С., 1976, 180].

Необходимо отметить, что интерпретация археологических данных в книге Л. С. Васильева не основывается ни на полевых работах автора, ни на камеральной обработке полученных материалов, ни на изучении de visu предметов, о которых идет речь. Поэтому гипотеза «протояншаоско-мацзяяоской культуры» остается чисто умозрительным, построением, не основанным на каких бы то ни было объективных фактах, так как ни смешанных слоев яншао и мацзяяо, ни каких-либо следов постулируемой протокультуры на территории Ганьсу до сих пор обнаружено не было.

Принципиально новый этап изучения китайского неолита начинается в 1972 г. с публикаций первых серий абсолютных датировок методом радиокарбонного анализа, значение которых трудно переоценить. Радиокарбонные даты открыли совершенно новые возможности для решения проблемы абсолютной и относительной хронологии культур крашеной керамики, что, несомненно, будет способствовать активизации всей исследовательской работы в этой области.

Нет необходимости доказывать тот вполне очевидный факт, что определение абсолютного возраста по радиокарбону впервые в археологическом изучении Китая создало твердую почву объективно установленных фактов для выводов о соотношении культур. Методы решения этого вопроса, применявшиеся прежде (типология, стратиграфия), не были, как мы видели выше, свободными от влияния субъективного подхода того или иного исследователя.

Действительно, даже оценка стратиграфических данных не совпадала у различных археологов, длительное время судивших о хронологии китайского неолита преимущественно на основании типологического анализа. Только этим можно объяснить появление определенного скепсиса в вопросе о научной значимости стратиграфии как основания для выводов о временной последовательности культур. Весьма показательна в этом отношении позиция археолога Ли Ши-гуя, который после раскопок в Сямэньцуне пришел к выводу, что вариант баньпо, как таковой, предшествует варианту мяодигоу [Шаньси биньсянь сямэньцунь…, 295].

Однако позднее, как помнит читатель, Ли Ши-гуй стал допускать возможность того, что стратиграфия в Сямэньцуне, быть может, и не противоречит предположению о синхронности вариантов баньпо и мяодигоу [Ли Ши-гуй, Цзэн Ци, 581]. Такой подход к проблеме практически заводил изучение хронологии неолитических памятников в тупик.

Длительное время Китай оставался белым пятном на карте археологических памятников, датированных по радиокарбону. Однако нельзя не отметить, что столь позднее появление абсолютных датировок неолитических культур Китая имеет и свою положительную сторону. Сейчас датированные стоянки могут рассматриваться уже не только сами по себе, как это неизбежно было бы 20–30 лет назад, а в составе значительной суммы знаний об основных вариантах культур неолита. Это существенно увеличивает значимость каждой из опубликованных дат. Они, в свою очередь, являются своего рода пробным камнем для всех предлагавшихся ранее гипотетических реконструкций хронологии неолитических культур.

Опубликованные датировки были выполнены в лаборатории Института археологии АН КНР, организованной в Пекине в 1965 г. Первые две серии датировок появились в журнале «Каогу», № 1 и № 5 за 1972 г. В 1974 г. была опубликована еще одна серия дат [Фаншэсин…, 1974].

Необходимо иметь в виду, что при исчислении абсолютных дат сотрудники пекинской лаборатории первоначально пользовались не «значением Либби» (период полураспада С 14, равный 5570 ± 30 лет), а уточненным значением, предложенным Г. Годвином (5730 + 40 лет). Последнее значение признается сейчас более вероятным, однако, как известно, Кембриджский международный симпозиум 1962 г. рекомендовал по-прежнему пользоваться «значением Либби» в целях унификации всех опубликованных дат [Проблемы…, 8]. Далее абсолютный возраст эталонов (годы от наших дней) отсчитывался не от 1950 г., как принято в международной практике, а от 1965 г. Все это делает необходимым произвести пересчет опубликованных цифр, с тем чтобы сделать их сопоставимыми с корпусом абсолютных датировок, уже вошедших в научный оборот (такой пересчет был выполнен Чжан Гуан-чжи [Chang К. G., 1973, 526]. Третья публикация абсолютных дат, предпринятая пекинской лабораторией, была выполнена с соблюдением этого требования.

Даты по отдельным стоянкам представлены у нас на табл. 8 и 9. Представление об абсолютном хронологическом соотношении между отдельными локальными вариантами неолитических культур и этими культурами в целом дает табл. 10.

Оценивая эти данные, следует подчеркнуть, что абсолютные датировки неолитических памятников, опубликованные в 1972–1974 гг., полностью укладываются в имеющиеся стратиграфические свидетельства, нигде не приходя в противоречие с ними. Это, между прочим, позволяет нам с достаточным доверием отнестись к тем данным стратиграфического характера, которые пока еще не подтверждены абсолютными датировками.

Ареалы распространения культур крашеной керамики на Среднекитайской равнине и их хронологическое соотношение можно проследить на карте 3.

Для решения вопроса о происхождении культур неолита в бассейне Хуанхэ и этнической принадлежности их насельников первостепенное значение имеет характеристика тех специфических черт, на основании которых, собственно, и происходит выделение самих этих культур и их вариантов.

Ниже мы рассмотрим лишь некоторые из этих черт, представляющие наибольший интерес в связи с проблемой дифференциации неолитического населения Среднекитайской равнины: особенности керамики; типология жилища; погребальный обряд.

Производство керамических изделий — неотъемлемая часть хозяйственного облика любой развитой неолитической культуры оседлых земледельцев. Керамика к тому же представляет собой наиболее массовый материал, находимый при археологических раскопках неолитических поселений, и поэтому именно ее специфика используется археологами для выделения культур и их вариантов (подробнее см. [Кашина, 1977]).

По мнению многих специалистов, орнамент керамической посуды в большей степени, чем другие особенности, связан с: этническими традициями. Но сравнительно устойчивый комплекс черт, характеризующих локальные общности неолитического населения, может быть более или менее отчетливо прослежен отнюдь не только в орнаменте. Археологи уделяют значительное внимание также формам сосудов, технологическим приемам их изготовления и обжига и т. д.

В настоящее время мы не располагаем достаточным материалом для того, чтобы рассмотреть вопрос о локальных различиях керамического производства, отражающихся в конструкции обжигательных печей. Находки их довольно многочисленны, но крайне плохо документированы. Имеющиеся данные позволяют пока сделать лишь вывод о том, что печи, характерные для позднего варианта культуры яншао, не отличались сколько-нибудь существенно от своих более ранних прототипов, зафиксированных в поселениях типа баньпо.

Преемственность технических традиций, которая прослеживается на всем протяжении существования культуры яншао в долине Вэйхэ, связана также с формой изготовлявшихся сосудов и их орнаментом.

Несмотря на значительную модификацию форм керамической посуды типа мяодигоу, наиболее характерными сосудами в это время остаются большие амфорообразные кувшины для воды, изготовлявшиеся техникой ленточного налепа, а также миски из хорошо отмученной глины, обычно украшавшиеся лихромной росписью.

Две особенности отличают на первый взгляд крашеную керамику баньпо и мяодигоу. Во-первых, в процентном отношении число орнаментированных сосудов в поселении Баньпо невелико. Во-вторых, абсолютно преобладают зооморфные орнаменты, отличающиеся значительной реалистичностью.

Особую ценность для интерпретации функционального значения зооморфного орнамента на керамике типа баньпо имеют находки сосудов, полихромная роспись которых отчетливо совмещает зооморфные и антропоморфные признаки (рис. 11). Личины, нанесенные на внутренней поверхности больших глиняных мисок из поселения Баньпо, представляют собой, по-видимому, изображение тотема — рыбу, наделенную чертами человеческого облика. Отметим, что рыба является преобладающим мотивом росписи в поселении Баньпо. Совершенно аналогичные по форме миски из поселения Цзянчжай (15 км восточнее Баньпо) украшены изображениями черепахи.