Читать онлайн «Открытие Франции. Увлекательное путешествие длиной 20 000 километров по сокровенным уголкам самой интересной страны мира». Страница 35

Паломничество прежде всего было обрядовым походом, о котором человек потом вспоминал с гордостью. В той части Бургундии, где вырос Ретиф де ля Бретон, юноша, который никогда не бывал в Мон-Сен-Мишеле (до него было 300 миль), «считался трусом», а девушка, ни разу не посетившая гробницу святой Рэн (Регины), «казалась недостаточно скромной». Паломничество могло быть единственным долгим путешествием за всю жизнь человека. В Провансе в течение бесчисленных веков голые пустынные склоны многих гор были усеяны маленькими кучками из камней и принесенных по обету даров: так люди отмечали свою единственную в жизни дальнюю дорогу. Теперь большинство мест паломничества вычищены и аккуратно убраны, и почувствовать, какое пронзительное личное чувство было связано с этими дарами, легче всего на верхних склонах горы Мон-Венту. Через это похожее на лунный ландшафт место все лето едет поток полных спокойной радости велосипедистов. Они оставляют там бутылки с водой, камеры шин или камни в память об английском гонщике Томе Симпсоне, который не выдержал нагрузки и умер на этих склонах во время гонки «Тур де Франс» 1967 года. Футболка, которая была на нем в момент смерти, находится среди других реликвий в Арманьяке, в часовне, посвященной Богородице велосипедистов.

Приезжий, оказавшись в этой стране независимых святых и паломников, мог бы вполне обоснованно спросить: где же во всем этом церковь? Где же золотой век религии, когда смиренные крестьяне шли к священнику за руководством и спасением?

Любимый деревенский священник, главный персонаж художественной прозы романтиков, на самом деле был большой редкостью. Большинство людей считали, что человек в черной рясе должен быть полезным – так же, как врач, змеелов или ведьма. Он должен был охотно писать рекомендательные письма и не быть в них слишком точным, читать газету и разъяснять указы правительства. Он также должен был уметь привести в действие нужные нити в мире духов, влиять на погоду и излечивать людей и животных от бешенства. (Этим частично объясняется то, что Луи Пастера стали почитать почти как бога, когда он в 1885 году изобрел вакцину против бешенства.) Разумеется, священник оказывался в трудном положении. Если он откажется звонить в колокола, чтобы предотвратить град, он бесполезен; если зазвонит, а град все же посыплется, он бессилен. В 1874 году приходский священник деревни Бурньяк в Лимузене отказался присоединиться к «языческой» процессии, когда местные жители молились о хорошем урожае. Разумеется, пошел град, урожай пропал, и священника пришлось спасать от разгневанной толпы. Бедняку-издольщику, который был во главе этой толпы, поведение служителя церкви казалось лишенным всякого смысла: «Почему священник, который проповедует религию, пытается ее уничтожить?»

Если у священника было мало магической силы, его считали назойливым ворчуном, который лезет в чужие дела и портит людям удовольствие. Никто не мог хорошо относиться к чужаку, который пытается запретить людям отмечать праздники на кладбище, разговаривать и ходить по церкви во время обедни и приводить своих животных в церковь, чтобы они получили благословение. Знаменитый приходский священник из городка Ар Жан-Мари Виане (1786 – 1859), к которому стали ходить на богомолье, был единственным священником, который сумел отучить своих прихожан от танцев и выпивки. В 1925 году он был канонизирован католической церковью и стал святым покровителем приходских священников, но это не было типичным явлением. Большинство других священников, которые добились любви своих прихожан, завоевали их сердца тем, что заключили молчаливый компромисс с языческим миром. Поскольку священники по большей части были сыновьями ремесленников и крестьян, у многих из них были те же страхи и мечты, что у их паствы. В 1770-х годах священник из одного прихода возле города Ош возглашал перед мессой: «Чародеи и чародейки, колдуны и ведьмы, покиньте церковь: начинается Святая жертва!» При этом несколько человек из паствы вставали и уходили.

Никто не может точно сказать, что значила церковь для людей, которые жили в страхе перед злыми духами, ставили свечи своему святому и окропляли свои поля святой водой. Статистические карты духовной жизни Франции, кажется, показывают определенную стойкую закономерность. В 1790 году власти потребовали, чтобы священники дали присягу на верность конституции и признали, что они в первую очередь слуги государства. Больше половины всех приходских священников присягнули, но в некоторых местностях более трех четвертей отказались это сделать, вероятно при поддержке своей паствы. На тех территориях, где сопротивление было самым сильным, – запад Франции от Вандеи до Кальвадоса, север и северо-восток, южная часть Центрального массива и значительная часть юга, – через сто лет посещаемость церквей была самой высокой.

Однако это предположение не обязательно соответствует действительности. То, что человек просто пришел на службу в церковь, доказывало его религиозность тогда не больше, чем сегодня. В департаменте Вар на юго-востоке Прованса многие священники присягнули на верность правительству, и посещаемость церквей была низкой, но на народных праздниках было очень много людей и паломничество совершали тоже очень многие. В соседнем департаменте Нижние Альпы посещаемость церквей была высокая, но прихожане вели себя так, что лишь самый большой оптимист среди епископов мог бы истолковать их присутствие как признак преданности народа церкви. В 1759 году капеллан из Рибье угрожал своим прихожанам, что отлучит их от церкви, если они откажутся сотрудничать с полицией в расследовании преступления. Женщины-прихожанки ворвались в алтарь, сорвали со священника парик, разломали на части кресты, предназначенные для процессий, и избили его обломками. Они явно беспокоились не о своих бессмертных душах, а о том, как его священническая магия может повлиять на урожай. Не все акты насилия против служителей церкви были делом рук атеистов-революционеров.

Кажется, достоверно известно лишь одно: Франция была католической страной в том смысле, что не была страной протестантской. И даже эта характеристика не была такой четкой, как кажется[21]. Военные действия против протестантов в Севеннах после отмены Нантского эдикта (1685) имели некоторую поддержку в народе. Во время революции в Тулузе и Ниме были люди, которые верили, что Эдикт о терпимости (1787) и присяга на верность конституции (1790 – 1791) – часть протестантского заговора. Через пятьдесят лет после этого в Ниме и Монпелье, в основном среди буржуазии, следы старой религиозной вражды проявлялись в том, кому из политиков человек хранил верность, в какой части города жил и из какой семьи мужчина выбирал себе жену или женщина мужа. Но немало было и проявлений веротерпимости или равнодушия к религии. В начале 1800-х годов священники в Перигоре и Борделе были очень огорчены, обнаружив «взаимную любовь» между католиками и протестантами. В Эльзасе еще в 1860-х годах действовали «смешанные» церкви, где хоры предназначались для католиков и закрывались занавесом или решеткой во время протестантского богослужения. В Оверни, Лимузене и Перигоре некоторые общины за одну ночь в полном составе перешли в протестантизм, когда католическая церковь сделалась слишком требовательной, начала навязчиво вмешиваться в их дела и стала обходиться им слишком дорого.

В истории гонений за веру есть особые даты и памятные эпизоды. Следы веротерпимости найти труднее, если не считать случайные наблюдения посторонних людей. В 1878 году в дни преследования протестантов Роберт Льюис Стивенсон со своим ослом вошел в пограничный городок Флорак (департамент Лозер). Приехав из страны, где часто учинялось насилие по религиозным причинам, он посчитал местное сочетание долгой памяти с веротерпимостью замечательным:

«Я заметил, что протестанты и католики очень легко общаются друг с другом, и был очень удивлен, когда увидел, как жива здесь до сих пор память о религиозной войне…

Позже в тот же день один из протестантских пасторов был так добр, что зашел ко мне. Он сказал мне, что часть Флорака протестантская, а часть католическая и что различие в вере обычно подкрепляется различием политических взглядов. Можете себе представить мое удивление… когда я узнал, что горожане очень мирно живут рядом друг с другом и даже бывает, что разделенные этими двумя преградами семьи оказывают одна другой взаимное гостеприимство… Они рубили и стреляли, жгли, грабили и убивали, их сердца пылали от гнева; и вот через 170 лет протестанты по-прежнему протестанты, католики по-прежнему католики, но терпимо относятся друг к другу и живут между собой тихо и мирно».

Многие миссионеры, которые начинали «заново обращать в христианство» население Франции в начале Средних веков или в начале XX века, не подразумевали автоматически, что Франция – христианская страна. Религия, известная под названием «друидизм», или, по меньшей мере, ее «официальная» разновидность была уничтожена римлянами. Но похоже, что «языческие» боги маленьких сельских краев продолжали существовать почти так же, как раньше. (Не зря латинское слово paganus – «язычник» первоначально означало «сельский житель» и образовано от слова «pagus» – «деревня» или «сельский округ», того самого, от которого произошло слово «край» – «pays».) Даже для жителей Бретани, которая считалась опорой католицизма, церковь была важна примерно в том смысле, в каком торговый центр важен для покупателей. Потребителей не очень интересует создатель и владелец торгового центра, их интересуют продавцы. Так и верующие приходили увидеть святых, которые продавали свои услуги в маленьких часовнях вокруг нефа. В XIX веке народ по-прежнему провозглашал новых святых, не обращая никакого внимания на догматы церкви. Это были долго страдавшая от мужа женщина, труп которой хорошо сохранился; жертва шуанского восстания – человек, который отправился на задание, зная, что оно означает для него смерть, и погиб; волосатый отшельник, живший внутри дерева, и даже несколько популярных священников – на их могильные плиты клали больных детей. Даже в более близкие к нам времена разрушенная доисторическая погребальная камера в лесу Пемпон в Бретани, которую рекламировали туристам как «гробницу Мерлина», стала предметом религиозного поклонения. Люди постоянно кладут вокруг этой гробницы листки бумаги с молитвами «чародею Мерлину» или вставляют их в трещину в камне.