Читать онлайн «История Смутного времени в России. От Бориса Годунова до Михаила Романова». Страница 36

Овладев Царевым Займищем, умный гетман, понимая, что дни царствования Шуйского сочтены, двинулся на Москву, отправляя туда во множестве грамоты и подметные письма, с приглашением жителей передаться королевичу; вместе с тем он приглашал прибыть к Москве и самого Сигизмунда из-под Смоленска. При наступлении Жолкевского к Москве к нему примкнуло до 10 000 русского войска; это были отряды из городов Можайска, Борисова, Боровска, Ржева и других, последовавших примеру Царева Займища и присягнувших Владиславу.

С своей стороны и Вор, сведав про разгром царского войска под Клушином, двинулся также из Калуги на Москву через Медынь, Боровск и Серпухов и скоро расположился в 15 верстах от нее в Николо-Угрешском монастыре; у него было до 3000 русских и казаков да отряд Яна Сапеги, которого он переманил к себе за деньги. Вор рассчитывал иметь успех перед Владиславом, ввиду того что многие русские люди, сидевшие в Москве и желавшие низложения Шуйского, сомневались в том, что королевич Владислав примет православие; калужский же «царик» выставлял себя самым горячим и ревностным православным, хотя в действительности, как мы говорили, едва ли он не был жидом.

При движении к Москве Вору сдались Коломна, Кашира и отряд, оборонявший монастырь Пафнутия Боровского, кроме доблестного воеводы последнего, князя Михаила Волконского.

Увидя, что войска «царика» ворвались в обитель, Волконский бросился в церковь, стал в ее дверях и со словами: «Умру у гроба Пафнутия Чудотворца!» – бился до тех пор, пока не был убит. Не сдался Вору и город Зарайск, находившийся по пути его следования к Москве. Здесь сидел воеводой уже знакомый нам князь Димитрий Михайлович Пожарский. Еще до подхода Вора он отклонил предложение Прокофия Ляпунова встать против Шуйского; когда же граждане Зарайска начали уговаривать его целовать крест «царику», то он наотрез отказался и заперся с немногими людьми в кремле, приняв благословение Никольского протопопа Димитрия умереть за православие и законного государя. Мужественное поведение Пожарского подействовало на жителей, и они заключили с ним такой договор: «Будет на Московском государстве по-старому царь Василий, то ему и служить, а будет кто другой, и тому тоже служить». После этого зарайцы так укрепились духом, что смело ходили побивать воровских людей и даже вернули обратно город Коломну царю Василию Ивановичу.

Между тем жители Москвы, видя, что им опять грозит осада и борьба с поляками и ворами, окончательно потеряли веру в своего нелюбимого царя, который, «седя на царстве своем, многие беды прия, и позор и лай».

Когда воровские войска подошли к столице, то его вожди стали подсылать к москвичам с такими речами: «Вы убо оставите своего царя Василия – и мы такожде своего оставим, и изберем вкупе всею землею царя и станем обще на Литву». Москвичам понравилось это предложение, и 17 июля они подняли мятеж; вожаками его были: грубый и буйный Захар Ляпунов – брат Прокофия, Феодор Хомутов и Иван Никитич Салтыков. Князья Василий Васильевич Голицын, Мстиславский, Куракин и другие в мятеже прямого участия не принимали, но ничем ему не противодействовали.

Толпа заговорщиков ворвалась во дворец, и Захар Ляпунов стал дерзко говорить Шуйскому, чтобы он сложил с себя царское звание, «а мы уже о себе как-нибудь промыслим». Шуйский не смутился этой речью; он грозно прикрикнул на Ляпунова и выхватил нож, чтобы защититься от мятежников. Громадный и сильный Ляпунов тоже не испугался движения царя и отвечал ему: «Не тронь меня; вот возьму тебя в руки, так и сомну всего». Но остальные заговорщики стали кричать: «Пойдем прочь отсюда!» – и двинулись на Лобное место, а затем, в сопровождении несметной толпы сбегавшегося отовсюду народа, направились к Серпуховским воротам, причем «взята и патриарха Ермогена насильством… и начата вопити, чтоб Царя Василья отставити. Патриарх же Ермоген укрепляше их и заклинаше. Они же отнюдь не уклоняхусь и на том положиша, что свести с царства Царя Василья. Бояре ж немногие постояху за него, и те тут же уклонишась…»

С этого веча царский свояк, князь Иван Михайлович Воротынский, отправился во дворец объявить Шуйскому о решении народа и просил его оставить царство, взяв себе в удел Нижний Новгород. Василий Иванович должен был, конечно, на это согласиться и сейчас же переехал с женой в свой прежний боярский двор.

Между тем тушинцы и не думали следовать примеру москвичей. Когда им послали объявить, что Василий уже низложен и теперь очередь за сведением Вора, то они, по словам летописца, «посмеяшеся московским людем и позоряху их и глаголаху им: «Что вы, не помните государева крестново целования, царя своего с царства ссадили; а нам-де за своего помереть»…»

Это обстоятельство дало надежду низложенному Шуйскому на возвращение к власти, и он завел пересылку со стрельцами и многими московскими людьми. Гермоген также громко требовал, чтобы Василий Иванович был опять посажен на царство. Но зачинщики заговора решили предупредить это. 19 июля тот же Захар Ляпунов с князьями Засекиным, Тюфякиным, Мерином-Волконским и другими лицами, взяв с собой монахов Чудова монастыря, явились к Шуйскому и потребовали его немедленного пострижения. Шуйский наотрез отказался. Тогда его схватили и, несмотря на отчаянное сопротивление, насильно постригли. Ляпунов с товарищами держал его в своих дюжих руках, а князь Тюфякин давал за Василия Ивановича обеты пострижения, который не переставал кричать: «Несть моево желания и обещания к постриганью!»

Гермоген, всеми силами противившийся свержению Шуйского, тотчас же признал это пострижение недействительным и заявил, что монахом стал Тюфякин, а не Шуйский. Тем не менее, последнего заключили в Чудовом монастыре, а затем постригли и его жену; братьев же взяли под стражу.

Москва тоже совершенно растерялась и не могла решить, кто же должен быть царем. Захар Ляпунов и его рязанцы начали «в голос говорити, штоб князя Василия Голицына на господарстве поставити». Патриарх Гермоген был тоже за избрание царя из своих русских людей: или князя Василия Васильевича Голицына, или сына Филарета Никитича – четырнадцатилетнего Михаила Феодоровича Романова. Боярин князь Ф. И. Мстиславский не хотел сам сесть на царство, так как всегда говорил, что если его выберут, то он сейчас же пострижется в монахи; но он не хотел также и выбора кого-либо из своей братии, и его взглядов держался, по-видимому, и боярин князь И. С. Куракин. Многие русские люди, побывавшие в Тушине, а затем завязавшие сношения с королем, настаивали на избрании Владислава; чернь стояла за Вора; наконец, нашлись и такие, которые были не прочь видеть государем Яна Петра Сапегу.

Решению Москвы выбрать царем Владислава, конечно, сильно способствовало присутствие Вора под стенами столицы; он стал добывать ее со стороны села Коломенского, одновременно с подходом Жолкевского к Новодевичьему монастырю.

Вор между тем пытался войти в сношение с королем, чтобы освободиться от такого опасного соперника, как Владислав, и через Сапегу предлагал выплатить Сигизмунду и Речи Посполитой огромные деньги, уступить Северскую землю, а также помогать против шведов, как только он воцарится на Москве. Жолкевскому он послал подарки. Последний от них отказался, но пропустил воровских послов под Смоленск к Сигизмунду.

В первых числах августа гетман помог боярам отбить нападение Вора на столицу, после чего переговоры об избрании Владислава значительно подвинулись вперед. При этом Жолкевский решительно заявил, что принимает только те условия, на которых Михаил Салтыков с другими тушинскими послами целовали крест Сигизмунду под Смоленском об избрании королевича. Что же касается вопроса о принятии Владиславом православия, на чем настаивали бояре, то вопрос этот должен быть передан на решение короля.

И бояре сдали и согласились не включать этого основного требования в составленные ими условия договора об избрании Владислава, которые были, по-видимому, переданы ими на обсуждение «Земского собора случайного состава», по выражению С. Ф. Платонова, из лиц от земли, находившихся по тому или другому случаю в это время в Москве.

Главнейшие условия этого договора, заключенного 17 августа между боярами и Жолкевским, заключались в следующем: Владислав венчается на царство патриархом и православным духовенством; он обязуется блюсти и чтить храмы, иконы и мощи святых и не вмешиваться в церковное управление, равно не отымать у монастырей и церквей их имений и доходов; в латинство никого не совращать и католических и иных храмов не строить; въезд жидам в государство не разрешать; старых обычаев не менять; все бояре и чиновники будут одни только русские; во всех государственных делах советоваться с думой, боярской и земской; королю Сигизмунду тотчас же снять осаду Смоленска и вывести свои войска в Польшу; Сапегу отвести от Вора; Марине Мнишек вернуться домой и впредь «московской государыней» не именоваться. Для представления же королю челобитья о дозволении Владиславу креститься в православную веру должны были отправиться большие послы из Москвы под Смоленск.