Читать онлайн «История России ХХ - начала XXI века». Страница 186

Кампания по борьбе с космополитами приобрела разнузданную форму вскоре после арестов активистов Еврейского антифашистского комитета. Поводом для ее развязывания стал доклад Г. М. Попова, 1-го секретаря МК и МГК ВКП(б). В первой половине января 1948 г., будучи на приеме у Сталина, он обратил его внимание на то, что на пленуме Союза писателей при попустительстве Агитпропа ЦК «космополиты» сделали попытку сместить А. Фадеева, он же изза своей скромности не смеет обратиться к товарищу Сталину за помощью. (На протяжении 1948 г. Агитпроп не придавал значения рекомендациям Фадеева заняться Всероссийским театральным обществом — «гнездом формалистов, чуждых советскому искусству».) Когда Д. Т. Шепилов, в свою очередь принятый Сталиным, начал говорить о жалобах театральных критиков на гонения со стороны руководства Союза советских писателей и в доказательство положил на стол соответствующее письмо, Сталин, не взглянув на него, раздраженно произнес: «Типичная антипатриотическая атака на члена ЦК товарища Фадеева». После этого «оказавшемуся не на высоте» Агитпропу не оставалось ничего иного, как немедленно включиться в отражение «атаки».

24 января 1949 г. решением Оргбюро ЦК главному редактору «Правды» П. Н. Поспелову было поручено подготовить по этому вопросу редакционную статью. После указаний Маленкова она получила название «Об одной антипатриотической группе театральных критиков» и опубликована 28 января 1949 г. Вслед был выдан залп газетных статей с заголовками: «Эстетствующие клеветники»; «Против космополитизма и формализма в поэзии»; «Космополиты в кинокритике и их покровители»; «Безродные космополиты в ГИТИСе»; «Против космополитизма в музыкальной критике»; «Против космополитизма в философии»; «Изгнать буржуазных космополитов из советской архитектурной науки»; «Против буржуазного космополитизма в литературоведении» и т. п.

Научные журналы помещали отчеты о собраниях, призванных искоренять космополитизм, в менее эмоционально окрашенных статьях с заголовками типа «О задачах советских историков в борьбе с проявлениями буржуазной идеологии», «О задачах борьбы против космополитизма на идеологическом фронте». Космополиты обнаруживались повсюду, но главным образом в литературно-художественных кругах, редакциях газет и радио, в научно-исследовательских институтах и вузах. В процессе кампании 8 февраля 1949 г. принято решение Политбюро о роспуске объединений еврейских писателей в Москве, Киеве и Минске, о закрытии альманахов на идиш. Дело не ограничивалось критикой и перемещениями «космополитов» с престижной на менее значимую работу. Их преследование нередко заканчивалось арестами. До 1953 г. арестовано 217 писателей, 108 актеров, 87 художников, 19 музыкантов.

С 23 марта 1949 г. кампания пошла на убыль. Еще в ее разгар Сталин дал указание Поспелову: «Не надо делать из космополитов явление. Не следует сильно расширять круг. Нужно воевать не с людьми, а с идеями». Видимо, было решено, что основные цели кампании достигнуты.

В большом разбросе мнений о причинах и целях кампании выделим утверждение о том, что главное в кампании не антисемитизм и не русофобия, а стремление режима взять под контроль некоторые национальные импульсы, допущенные им во время войны в пропагандистских целях и представлявшие определенную угрозу для последующей консолидации советского общества.

Дискуссия о языкознании. В 1950 г. Сталин принял личное участие в дискуссии по проблемам языкознания. К этому времени учение Н. Я. Марра, провозглашенное в конце 20-х гг. «единственно правильным», обнаруживало свою несостоятельность. Вопреки обычным лингвистическим представлениям о постепенном распаде единого праязыка на отдельные, но генетически родственные, в нем утверждалось прямо противоположное, а именно, что языки возникали независимо друг от друга и по мере своего развития претерпевали процессы скрещивания.

Теории Марра были созвучны представлениям 20-х гг. о близкой мировой революции и надеждах многих еще успеть поговорить с пролетариями всех континентов на мировом языке. В Советском Союзе Марр видел не только возможность создания новых национальных языков, но и то, как в результате их взаимопроникновения развивается процесс «снятия множества национальных языков единством языка и мышления».

К началу 50-х гг. явно утрачивали актуальность предложения о форсировании работы по созданию искусственного мирового языка. Время выявило особую роль русского языка в процессе перехода к будущему мировому языку в пределах СССР. Об этом, в частности, говорилось в написанной ранее, но только что опубликованной статье Сталина «Ленинизм и национальный вопрос». После ее появления последовательная смена мировых языков изображалась в «Правде» следующим образом: латынь была языком античного мира и раннего Средневековья, французский был языком господствующего класса феодальной эпохи, английский стал мировым языком эпохи капитализма; заглядывая в будущее, мы видим русский «как мировой язык социализма»; его распространение обогащает национальные литературы, «не посягая на их самостоятельность».

К 1950 г. выявилось также, что марризм оскорбляет национальные чувства китайцев и грузин. Известен целый ряд случаев, когда китайские студенты и стажеры, обучавшиеся в СССР, отказывались изучать языковедение по Марру. Согласно его учению, выделялись четыре стадии развития языков. На низшей пребывал китайский и ряд африканских языков; на второй находились угро-финские, турецкие и монгольские языки; на третьей — яфетические (кавказские) и хамитские; на высшей — семитские и индоевропейские (арабский, еврейский, индийский, греческий, латинский). Получалось, что китайский язык связан лишь с начальным этапом развития языков, а грузинский по развитию стоял ниже еврейского.

Немаловажным было и то, что марризм вошел в противоречие с национально-политическими устремлениями влиятельной части грузинской элиты, обнаружившей, что он содействует суверенным настроениям в Абхазии. Марр не относил абхазский язык к иберийской группе языков. В противовес этому развивалась концепция единства кавказско-иберийских языков, включая в них кабардинский, адыгейский, абазинский, абхазский. Это соответствовало стремлениям грузинской элиты со временем поглотить Абхазию и территории, подвассальные Грузии во времена ее наибольших военно-политических успехов.

С чисто академической точки зрения представления о стадиальности развития языка оспаривали крупные ученые В. В. Виноградов, А. А. Реформатский и др. С позиций марризма они продолжали «отжившие свой век традиции дореволюционной либерально «буржуазной лингвистики». Ситуация в языкознании по настоянию 1-го секретаря ЦК КП Грузии К. Н. Чарквиани была обрисована в письме Сталину, направленному грузинским академиком А. С. Чикобавой в марте 1950 г. Большое значение имела и поддержка ученого со стороны такого «лингвиста», как Л. П. Берия.

Личные беседы Сталина с приглашенным в Москву Чикобавой укрепили его в необходимости пересмотреть господствующую в стране языковедческую теорию. По предложению Сталина Чикобава подготовил статью для «Правды». 9 мая 1950 г. она была опубликована «в порядке обсуждения». В ней говорилось о насущности пересмотра общелингвистических построений Марра, без которого «невозможна разработка системы советской лингвистики». Марриеты поначалу посчитали статью самоубийственной выходкой сошедшего с ума языковеда и опровергали ее до тех пор, пока не появилась статья Сталина «Относительно марксизма в языкознании» (20 июня) с продолжением И и 28 июля.

Сталин решительно отвергал утверждения о том, что краеугольные положения теории Н. Я. Марра («язык есть надстройка над базисом», «классовый характер языка», «стадиальность развития языка») являются марксистскими. С этого времени Марр стал восприниматься как ученый, который хотел быть марксистом, но не сумел стать им: «Он был всего лишь упростителем и вульгаризатором марксизма, вроде «пролеткультовцев» или «рапповцев».

Существенной для теории и практики была интерпретация сталинских статей. Русский представал теперь языком, который «будет безусловно одним из наиболее богатых и выдающихся зональных языков, мощных средств межнационального общения и сыграет большую роль в создании будущего единого мирового языка, в создании его основного словарного фонда и грамматического строя».

Дискуссия по вопросам политэкономии. Еще одна дискуссия, оставившая большой след в истории науки и идеологической жизни страны, состоялась в ноябре 1951 г. Она была связана с подготовкой учебника политической экономии, которому придавалось исключительно большое значение. Работа эта началась еще до войны. По поручению Сталина ее вел известный экономист Л. А. Леонтьев. После войны работа была продолжена, однако ни один из подготовленных вариантов Сталина не удовлетворил. В мае 1950 г. решением Политбюро ЦК написание учебника поручили группе ученых-экономистов (К. В. Островитянов, Л. А. Леонтьев. Д. Т. Шепилов и др.).