Читать онлайн «Повседневная жизнь первых христиан. 95–197». Страница 25

В Риме некий христианин по имени Птолемей был арестован по требованию не префекта города, а мужа женщины, обращенной в христианство. Центурион, офицер городских когорт — полицейского корпуса Рима, действовал по своей собственной инициативе, подвергнув арестованного предварительному заключению38. Это полномочие было тем более эффективно, что специально создавалось для быстрого реагирования — привлечения к чрезвычайному трибуналу всех обвиненных в учинении беспорядков, в том числе и приверженцев запрещенных религий39. Для христиан такой суд вскоре окажется тяжелым испытанием.

Порой разного рода инциденты специально провоцировали или же раскрывали мнимый заговор. Целью было привлечь внимание к христианской секте, обратить внимание граждан на необходимость остерегаться ее. Таким образом, христианская община постоянно находилась под угрозой, будучи зависимой от доброй воли не только официальных властей, но и толпы.

В Риме любая религия могла существовать только с разрешения сената. Более того, право на создание любого объединения предоставлялось специальным постановлением сената или императорским эдиктом, без которого объединение считалось незаконным и не могло владеть ни собственностью, ни культовыми помещениями. Таков был закон. Опасение возникновения мятежа было столь велико, что Траян запретил создание в провинции Азия коллегии пожарных!40

Христиане могли, по крайней мере, использовать в собственных целях погребальные объединения41, создание которых разрешалось простому народу для организации общей кассы и владения кладбищем. Не объединялись ли христиане, используя в качестве юридического прикрытия подобного рода ассоциацию? На этот вопрос невозможно однозначно ответить, однако право на создание коллегий одновременно служило простому народу и основанием для объединения в религиозных целях (religionis causa)42. Императоры опасались не простого народа, а знати. Оппозиция обычно исходила из ее рядов, а поскольку Евангелие быстро проникло и в верхние слои общества, возникали подозрения. В целом же Империя придерживалась принципа религиозной терпимости как одной из аксиом в области управления43.

Таким образом, притесняя христиан, Рим действовал вопреки своей традиционной политике44. Однако следует иметь в виду, что любое авторитарное государство отдано на милость общественного мнения и улицы, которые в конечном счете диктуют власти свою волю. На какое правонарушение можно было сослаться? Давало ли христианство достаточно весомый повод для преследования? Некоторые историки отвечают на этот вопрос утвердительно, ссылаясь на Тертуллиана15. Евсевий писал о «новых эдиктах», на основании которых преследуют христиан46. Таким же образом и наместники в провинциях могли ссылаться на свою обязанность обеспечивать порядок и общественную безопасность, и им хватало дела, когда народные движения, враждебные христианству, давали повод и правовое основание для вмешательства.

Однако не следует сводить преследования христиан только к юридическому аспекту. Решающее значение зачастую имели совсем иные факторы — политические, психологические и даже сугубо личные47. Христиане жили в Римской империи, подобно религиозным меньшинствам Османской империи или тому, как сейчас живут христиане в мусульманских странах: ситуация непредсказуемая, всегда чреватая неожиданными переменами.

В конце I века хватило того, что стареющий, болезненно недоверчивый император Домициан, подвергавшийся критике со стороны аристократии и философов, пожелал укрепить свой авторитет, и консул Манилий Ацилий Глабрион вместе с членами своей семьи, христианами, подвергся наказанию якобы за организацию беспорядков и намерение подорвать устои государства48.

Неистовство Домициана простиралось вплоть до Малой Азии, чем и объясняются встречающиеся в Апокалипсисе высказывания против тоталитарного государства и культа императора. Парадоксальный круговорот вещей: культ кесаря имел восточное происхождение! И в письме Плиния содержится намек на последствия действий императора, сказывавшиеся еще и спустя двадцать лет.

Когда Траян направлял своего нового легата в Вифинию, христианство уже широко распространилось в Азии. Христиане там открыто исповедовали свою веру. У государства не было причин в чем-либо упрекать их: они исправно платили налоги, украшали и содержали в отличном состоянии свои города, всегда изъявляли готовность взять на себя бремя государственных забот. Функция епископа, закрепившаяся за определенными семьями, передавалась от отца к сыну. Поликарп уже восьмым в своем роду исполнял эту функцию. Епископ процветавшего города зачастую располагал весьма значительными финансовыми ресурсами. Это было весьма уважаемое лицо. Иринарх Смирнский, преисполнившись почтительности, пропустил Поликарпа впереди себя на свою колесницу49. Успехи христианства были столь впечатляющи, что Плиний Младший, доверенный человек императора, отправленный с поручением в Азию, повсюду встречал христиан50.

Излишне рьяно принявшись за дело, легат начал свирепствовать, приговорив к смерти множество приверженцев новой веры, отличившихся особой непокорностью. Это, в свою очередь, разбудило в народе низменные страсти, и доносы хлынули потоком, а вместе с ними и соответствующие распоряжения, которые легат был вынужден делать. Оказавшись в отчаянном положении, он в состоянии, близком к паническому, обратился к императору за поддержкой. Таковы были времена!

Литературному тщеславию Плиния, более заботившегося о том, чтобы произвести впечатление на потомков, нежели принимать самостоятельные решения, мы обязаны появлением рескрипта Траяна51, отныне имевшего силу закона. Император, будучи человеком здравомыслящим, явил образец блистательного реализма. Наместнику вменялось в обязанность защищать государственные институты и богов, не размениваясь на такие мелочи, как личные обвинения и религиозные страсти.

Однако лапидарные формулировки рескрипта плохо скрывали, в сколь затруднительном положении находился император. По его мнению, на преследованиях христиан невозможно было строить систему управления, пригодную на все случаи. И Траян постановил, что специально разыскивать христиан не имело смысла, однако если поступал донос и обвиняемый признавал свою вину, то его надлежало карать.

Тертуллиан без труда разглядел двусмысленность императорского рескрипта, назвав его странным постановлением, лишенным какой-либо логики: христиан не следовало разыскивать, поскольку за ними нет вины, но вместе с тем их следует карать, как если бы они были преступниками! Рескрипт представляется одновременно щадящим и чрезмерно суровым: он то велит закрывать глаза на мнимых виновников, то карать их. Для чего император подставил себя под огонь критики?

По крайней мере, он охладил пыл не в меру ретивого легата, отвергнув анонимные доносы, собранные Плинием, и расценив их как «отвратительный прием, не достойный нашего времени». Действия легата были, таким образом, признаны неудовлетворительными, так что в дальнейшем он воздерживался проявлять инициативу в расследованиях дел о христианах и преследовании их, ограничившись лишь принятием мер по доносам, поступавшим в соответствии с установленным порядком52.

Это постановление, хотя и ограничивало произвольное преследование христиан, ставило все же официальные власти в зависимость от общественного мнения, «гласа народного» (vox populi). Император не дал каких-либо разъяснений относительно природы правонарушения и ущерба, наносимого нравственности. Сам оказавшись жертвой юридического формализма, он защищал букву закона вопреки его духу. Судебный процесс по религиозному вопросу — тенденциозный процесс. Траян, как и Марк Аврелий, был раздражен упрямым стремлением христиан оставаться самими собой.

Рескрипт Траяна, ставший законом, со всей очевидностью показывает, сколь шатким было положение христиан: им постоянно угрожали как недовольство народа, так и нетерпимость должностного лица. Тертуллиану нетрудно было показать несправедливость сложившейся ситуации: «Христианин подлежал наказанию не потому, что он был виновен, а потому, что был обнаружен»53. Добросовестные чиновники, такие, как Лициний Грациан54, были озадачены, оказавшись перед необходимостью доказывать обоснованность, как им представлялось, несправедливой процедуры, дававшей должностным лицам право отправлять молоденьких и хорошеньких христианок в бордель!

Повествования о мучениках яркими красками рисуют картину столкновения христиан с официальными властями. Римский проконсул начинает приводить доказательства, однако его диалог с обвиняемым оказывается недолгим: они просто не понимают друг друга, поскольку говорят на разных языках55. Или же взять, например, такой диалог: