Читать онлайн «К началу. История Российской Империи». Страница 95

В 1652 г. по настоятельному желанию царя патриархом на освободившееся после смерти Иосифа место был избран Никон. Он заставил долго себя уговаривать и согласился занять патриарший престол только после того как царь, став на колени, стал кланяться ему в ноги, умоляя принять сан. «Будут ли меня почитать как архипастыря и отца верховнейшего, и дадут ли мне устроить церковь?» - спросил Никон. Царь, духовные власти и бояре поклялись подчиняться будущему патриарху во всем.

Василий Ключевский категоричен: «Из русских людей XVII в. я не знаю человека крупнее и своеобразнее Никона»44. Это поразительная оценка, если учесть, что человеком XVII в. был и Петр I. Николай Костомаров подтверждает оценку: «Патриарх Никон, один из самых крупных, могучих деятелей русской истории»45. Биография шестого русского патриарха по быстроте и неожиданности взлета может быть сравнима только с жизнью первого самозванца. Будущий патриарх родился в 1605 г. в крестьянской семье. Позднейшие враги никогда не забывали напомнить, что его отец был черемис, а мать - татарка. Рано выучившийся читать, увлеченный божественными книгами, он в 20 лет стал священником, его начитанность обращает на себя внимание московских купцов, пригласивших молодого попа в столицу. Потрясенный смертью своих трех детей, он уговаривает жену постричься в монахини и постригается сам, приняв имя Никона. Выбранный настоятелем Кожозерского монастыря, Никон приезжает в 1646 г. в Москву, чтобы, по обычаю, представиться царю. 40-летний монах производит неизгладимое впечатление на Алексея. По настоянию царя Никона посвящают в архимандриты Новоспасского монастыря, где была родовая усыпальница Романовых и куда часто приезжал Алексей. В 1648 г. его возводят в сан митрополита новгородского - он занимает второй по значению пост в русской церковной иерархии. В Новгороде митрополит проявил те черты характера, которые потом - на патриаршем престоле - развернутся во всю ширь: властолюбие, крутой, не терпящий прекословия нрав. Царь всегда был на его стороне. В 1651 г. Никон продемонстрировал свои взгляды на взаимоотношения между церковью и царем, убедив Алексея перенести мощи св. митрополита Филиппа, убитого по приказу Ивана Грозного, из Соловецкого монастыря в московский Успенский собор. В грамоте, отправленной в Соловецкий монастырь, царь по совету Никона умолял святого простить царю Ивану грех, совершенный «нерассудно завистью и неудержанием ярости». Церемония должна была доказать превосходство церкви, ее правоту, обличить неправду светской власти, посягнувшей на власть церковную.

Причин раскола, как сказано выше, было много. Форма, которую принял конфликт, разорвавший православную церковь, была результатом характера патриарха и характера отношений между ним и царем. Письма, которые Алексей писал Никону, производят странное впечатление. Царь называет патриарха. «Великое солнце сияющее»; «наставник душ и телес», «возлюбленный мой и содружебник»; «друг собинный». При отце Алексея Михаиле стоял патриарх Филарет, деливший трон с царем. Но Филарет был отцом Михаила. Алексей ставит рядом с собой патриарха, ибо беспредельно верит в него, доверяет ему, любит его. Никон титуловал себя: «… Государь, старейший Никон, архиепископ московский и всея Великия, Малыя и Белыя России и многих епархий, земли же и моря сея патриарх».

Патриарх Никон принял русскую православную церковь, чтобы навести в ней порядок. Прежде всего укрепить дисциплину. А также завершить начатое уже давно исправление богослужебных текстов.

Раскол нередко представляют как борьбу старого с новым, недаром противники Никона назвали себя «старообрядцами». Это, однако, совсем не очевидно. Подлинным защитником старины был Никон, который решил обратиться к первоисточникам, древним византийским текстам, чтобы очистить русское богослужение от «нового», от изменений, возникших в результате ошибок переводчиков и переписчиков. На первый взгляд, повод для раскола, для жесточайших преследований и репрессий не был серьезным. Среди поправок были изменения в написании имени Христа: вместо принятого «Исус» реформа возвращала форму «Иисус», вместо крещения двумя пальцами было введено крещение тремя перстами. С точки зрения Никона, эти изменения были возвращением к старому, древнему, с точки зрения многих православных это были новшества, отвергавшие привычное, традиционное, русское.

Спор кажется несерьезным только на первый взгляд. Противники Никона стояли на очень прочной почве, на почве традиции. Француз Анатоль Леруа-Болье обнаруживает в этом туманном средневековом споре главную причину раскола: «дословный культ буквы, формализм». Для русского народа, пишет автор «Империи царей и русских», «оставшегося наполовину языческим в христианском облачении, религиозные воззвания были чем-то вроде магических формул, малейшее изменение которых разрушает их силу»46. Французский историк почти дословно повторяет мысль русского историка Н. Костомарова, писавшего: «Благочестие русского человека состояло в возможно точном исполнении внешних приемов, которым приписывалась символическая сила, дающая Божью благодать»47.

Два источника питали враждебное отношение к поправкам Никона. Первым было подозрительное и надменное отношение к участию разума и научного знания в вопросах науки. Для того, чтобы обнаружить подлинные оригинальные тексты, по приказу Никона были собраны рукописи и древние книги, которые сверялись справщиками. Это ставили в вину патриарху. «Гадливое и боязливое чувство, - пишет В. Ключевский, - овладевало древнерусским человеком при мысли о риторской и философской еллинской мудрости». Историк цитирует древнерусского книжника: «Аще не учен словом, но не разумом, не учен диалектике, риторике и философии, но разум христов в себе имею»48.

Вторым источником было отношение к византийскому прошлому, к грекам. Царь Алексей питал сильную симпатию по отношению ко всему греческому, считая греческий восток древнейшей частью православного мира. Грекофильство перешло к Алексею от его деда патриарха Филарета, видевшего в московском царе преемника греческих православных царей (византийских императоров). Алексей считал себя не только царем всея Руси, но царем вселенским, всего православного востока. В этом его с энтузиазмом поддерживал Никон, также ярый грекофил. Внесение поправок в богослужебные книги виделось Никону важной мерой устранения разногласий с греческой церковью, возникших в результате ошибок в русских священных книгах. Противники Никона не спорили с концепцией русского царя как царя вселенского. Они отвергали необходимость искать источники истинного православия у греков. Грекофилии Никона его противники противопоставляли грекофобию. Падение Византии они считали наказанием за согласие (хотя оно было временным) на объединение церквей, данное на Флорентийском соборе; греческую церковь, жившую под игом турок, не хотели рассматривать как авторитет. С точки зрения противников Никона, это греческая церковь должна была принять русские религиозные обряды и тексты, а не наоборот.

В. Ключевский называет «органическим пороком древнерусского церковного общества» то, что оно считало себя единственным истинно правоверным в мире, свое понимание божества - исключительно правильным, творца вселенной представляло своим собственным русским Богом49. Можно считать, однако, эти убеждения источником силы, связью, державшей русское общество в самые тяжелые, смутные времена. Леруа-Болье полагает, что «привязанность московского народа к своим обрядам и текстам была тем менее оправданной, чем более в них было изменений»50. Но это взгляд французского рационалиста. Убедительнейшим оправданием споров вокруг действий Никона, приобретших неистовый, беспощадный, кровавый характер, было желание обеих сторон видеть Москву Третьим Римом. Патриарх был таким же врагом «латинства», как и главный его противник Аввакум, ставший знаменем раскола. Они расходились в одном: Аввакум довольствовался достигнутым, он хотел только оградить Третий Рим от врагов, угрожавших истинному православию, изолироваться от внешнего мира и жить в своем, московском мире. Патриарх искал пути превращения русской церкви во вселенскую, выходя за пределы Москвы, привлекая в нее все, что может способствовать укреплению, расширению влияния и власти русского православия, русской веры.

На поверхности спор шел о том, являются ли русские обряды, которые со свойственной ему страстностью отвергал патриарх, - двуперстие, восьмиконечный (вместо четырехконечного греческого) крест, хождение во время совершения обрядов «посолонь», по солнцу, или в другую сторону и ряд других - истинными или возникшими в результате искажения богослужебных книг? В глубине спор шел о том, каким быть русскому государству. Будучи религиозным, он носил несомненный политический характер. Но также - и психологический.