Читать онлайн «Русские — не славяне, или Тайна ордена московитов». Страница 55

Что же это за слово?

Чингисхана в русских летописях иногда называли «Чигизаконом». А в польских хрониках Тевтонский орден именуется Zakon Krzyzacki. Можно было бы посчитать это совпадением, но вот вам еще одна странность: слово «закон» по форме удивительным образом напоминает имя «Иоанн», точнее, восточный его вариант — «Джахан» («Джоханнес»).

Это полностью проясняет происхождение имени «Иоанн» — первичной формы имени Чингисхана (Чагониз — Джоханнес). «Закон» — слово, которое не встречается ни в каких других языках, кроме славянского, объяснимое лишь из славянского, и будет смыслом этого имени. «Закон» — это нечто, находящееся «за концом», «за пределом», т. е. «изначальное», «исконное»[138]. Составной характер слова не оставляет сомнений в его славянском происхождении. Лишь путем искажения первоначального славянского слова образовались такие его формы, как тюркск. «джахан», «джахангир», (т. е. «Повелитель Вселенной», своего рода «законодатель», «законник»), «хан», «каган», европейск. «Иоанн», «Хуан», «Джон», «Иван» и т. д.

Теперь о термине «хан». По смыслу и по написанию он близок уже знакомому нам «куну», означающему всадника. Кстати, гунны, предки венгров (hungary) — тоже всадники.

То есть они с кунами в родстве. Это лишний раз подтверждает ранее сделанный вывод о куманах, как коренных венграх. А еще кунов (куманов) называют «хонами». Это недостающее звено между «ханом» и «куном» («куманом»).

Но главным производным от «хана» является титул «князь», просматривающийся в конце следующей цепочки: хан — хан +ос (греческое окончание) — канос — коназ — князь. От «коназа» (древнерусское «князь») можно легко перейти к литовскому «кунигасу» с тем же значением. «Куни-гас» и «кун» — слова однокоренные. А немецкий «кениг» — так просто вылитый «конник». Так что — никакой азиатчины. Просто очередная ошибка переписчика. Или диалектическая особенность.

«Хан», таким образом, есть другое прочтение восточноевропейского титула «князь» и означает не что иное, как «предводитель кавалерии». Легко прослеживается и его связь с именем Иоанн, означающим «закон»: князь— это юридически оформленный предводитель, своего рода — вождь «в законе». О родстве титулов «хан» и «князь» говорит и тот факт, что оба они имели место лишь в восточноевропейской и азиатской титулатуре, но никогда в западноевропейской, где аналогом «князю» был титул «герцог».

Этот факт, кстати, указывает на следующее обстоятельство. Восточная Европа раньше представляла собой «варварскую» периферию оседлого мира (Рима), откуда для внутри-имперских «разборок» вербовались «охочие» до военного дела люди. Ну, с Венгрией все понятно. Ей не удалось вытравить из истории свое «гуннское» (кунское, куманское) происхождение. Но в этом ряду и такой записной ариец, как, например, Польша. Но уже по тому, с каким предубеждением она относится к России, своей единоутробной половецкой «сестре», отчетливо видна ее «сервиентская» (тюркская) сущность, сущность сторожевого пса империи, верно охраняющего ее границы от посягательств других кочевников. Это видно и по ее отношению к религии. Ясно, что люди, старающиеся выглядеть большими католиками, чем сам папа римский, родились не в метрополии, а на «варварской» периферии.

Орден «наследил» не только в Северо-Восточной Руси, но и на тех территориях, где располагается ныне Украина. Поэтому, небеспочвенны утверждения о «лыцарской» природе украинских казаков, как и вообще казаков. Таки есть в них частица «европейскости». Об этом можно судить хотя бы по некоторым элементам одежды.

Вот, например, как описывает эту одежду Е. П. Савельев: «Походная одежда казаков состояла из грубого суконного зипуна, подпоясанного ременным поясом, и широких шаровар, убранных в голенища (выделено мной. — Г.К.). На голове барашковая шапка. Любимыми цветами были синий и красный. В свободное же время, в дни войсковых кругов, праздников и дружеских бесед или приема приезжих гостей, старые донцы любили блеснуть своими дорогими нарядами. Один являлся в лазоревом атласном кафтане с частыми серебряными нашивками и в жемчужном ожерелье; другой — в камчатном или бархатном полукафтане без рукавов и в темно-гвоздичном зипуне, опушенном голубою камкою с шелковою гвоздичного цвета нашивкою; третий — в камчатном кафтане с золотыми турецкими пуговками, с серебряными позлащенными застежками и лазоревом настрафильном зипуне»[139].

Такое убранство, конечно, делает казаков больше похожими на папуасов, получивших подарки от европейских миссионеров, нежели на самих европейцев. Одни жемчужные ожерелья чего стоят. И, тем не менее, это европейцы, правда, несколько одичавшие. Это видно уже по «широким шароварам, убранным в голенища»— одеянию отнюдь не каких-то мифических сарматов, на которых любят ссылаться для объяснения казачьего происхождения, а обычных немецких рейтаров и французских мушкетеров. Шаровары, превратившиеся потом в галифе— общий элемент одежды кавалеристов Европы, Дикого Поля и Оттоманской Порты. Европейское название их — рейтузы.

Кстати, и турецкие янычары, как о том поведал нам Савельев, были одеты так же, как казаки[140].

Правда, гордиться тут особенно нечем. Я имею в виду «лыцарские» корни. И дело даже не в том, что казаки — потомки низших чинов крестоносного воинства, а то и просто наемников, использующихся на вспомогательных работах. Дело в том, что сами крестоносцы далеко не всегда соответствовали тому образу «благородных рыцарей», который сложился в романтической литературе много позже крестовых походов и который до сих пор упорно эксплуатируется некоторыми историками прозападной ориентации. Не хочется повторяться, но проделки тевтонцев в Польше, Пруссии и Прибалтике ничем не лучше «подвигов» каких-нибудь «диких азиатов». Кстати, это одна из причин, по которой часть из них к последним и причислили.

Так на пустом месте был создан «народ» под названием «монголо-татары». Народ, имя которому на самом деле — легион. Папский иностранный легион. И я не случайно избрал названием этой главы слова известной песни. Поле действительно было русским, ибо половцы (обитатели Поля) и русские суть одно и то же. И речь здесь не только о русских России, но и об украинцах (полянах — половцах) и белоруссах (сябрах — собратьях — сервиентах).

Когда-то и поляки, произошедшие от тех же полян (ляхов) были русскими, да забыли. Память подрастеряли от счастья по вступлении в так называемую «семью европейских народов». Не в одних только «московитах», стало быть, течет монгольская кровь. Да и не монгольская она вовсе, если под монголами разуметь нынешних обитателей Забайкалья.

В рамках данной концепции легко получает объяснение странный феномен наличия у московитов и татар символики, общей с символикой Византии и латинского мира. Имеется в виду двуглавый орел.

С точки зрения традиционной истории еще как-то можно объяснить появление этого символа в России времен Ивана III. Все-таки эта страна имела достаточно тесные контакты с Византией и Западом, где он стал известен раньше. Но как объяснить его появление у татарских ханов, по легенде прибывших из Забайкалья? Ведь известно, что во время правления Джанибека (ум. ок. 1357 г.), хана из династии Джучидов, выпускались медные деньги с изображением двуглавого орла (рис. 25).

У этих-то он откуда? Официальная история не дает внятного ответа на этот вопрос, ограничиваясь замечаниями о древней, «общечеловеческой» природе данного символа. Упоминаются при этом изображения орла у сельджуков и даже хеттов с мидийцами, что решением проблемы, конечно, не является.

Но все по порядку. Разберемся пока с существующими версиями московской «прописки» орла. Как известно, в Москве сей символ появился в 1497 г. Этим годом датируется печать великого князя Ивана III, на которой и красуется данное изображение (рис. 28). Согласно одной из версий завезла его в Москву Софья (Зоя) Палеолог, племянница последнего византийского императора Константина XI Драгаса. Женившись на ней, Иван III получил этот герб как бы в приданое. Очень выгодным будто бы оказался для него этот брак: московские цари получили возможность претендовать на наследство Византийской империи, захваченной османами.

Впрочем, в то время никто об этом не помышлял и никаких особых выгод тот брак не сулил.

Вот и вся версия. Ее изложение можно найти у В. Н. Татищева и Н. М. Карамзина. На ней и остановились историки в поисках объяснения загадочного феномена. А устроила она их по тем соображениям, что позволяла считать Московскую Русь правопреемницей Византии и укладывалась в концепцию «Москва — Третий Рим», совпадающую с идеологией государственного строительства России.