Читать онлайн «Альфред Великий и война с викингами». Страница 37

2

Эта гипотеза была выдвинута английским исследователем Альфредом Смитом (Smyth А.Р. Ring Alfred the Great. Oxford. 1996) и не получила признания среди исследователей. В действительности камнем преткновения для Смита были не столько мелкие несообразности, на которые он указывает, сколько невозможность совместить в его собственном сознании образ победоносного воинственного короля, возникающий на страницах Англосаксонской хроники, и образ, по его собственным словам, «святоши», представленный на страницах Жизнеописания Ассера. Этот образ настолько ему неприятен, что он делает всё возможное, чтобы отвергнуть его, как не имеющий никакого отношения к реальности. — Прим. ред.

Слово древнеанглийского языка, означающее «король». От него произошло совр. англ, «king», но этимологически оно связано также с английским словом «kin» (др. — англ. «суп») — «родство». — Прим. ред.

Др.-англ. «witenagemot» включает в себя два слова «witan» — мудрый и «gemot» — собрание.

Автор излагает здесь устаревшую концепцию уитенагемота как некоей независимой силы, прообраза английского парламента Нового времени. Эти концепции были сформированы и активно пропагандировались романтическими английскими историками XVIII–XIX вв., которые стремились найти в англосаксонском прошлом прообраз современной им конституционной монархии. По современным представлениям, уитенагемот собирался для того, чтобы довести до сведения наиболее влиятельных представителей знати решения короля и заручиться их согласием, чтобы они затем использовали свою власть для проведения в жизнь этих решений в тех областях, на которые распространялась их власть. До определённой степени члены уитенагемота могли влиять на принимаемые решения в процессе поисков компромисса, но ни в коей мере не определяли их. «Выборы» короля представляли собой процедуру, во время которой новый властитель получал формальное «одобрение» от членов уитенагемота и некие гарантии поддержки и покорности с их стороны. Понятно, что в том случае, если претендентов на трон было несколько, гарантии получал в итоге один из них. «Смещение» означало, что знать перестала поддерживать правящего короля и встала на сторону его соперника. — Прим. ред.

См. сноску 3 на стр. 18.

Вопреки утверждению Спелмана, у нас нет никаких достоверных исторических свидетельств того, что среди участников викингских набегов были фризы. — Прим. ред.

Отсылка к молитве, читавшейся с некоторыми вариациями в монастырях и церквях континентальной Европы: «Избави нас, Боже, от неистовства норманнов!».

Следует заметить, что предлагаемое автором толкование «эпохи викингов» не вполне последовательно и страдает анахронизмом. Представление о викингах как об авантюристах и искателях лёгкой наживы, характерное для исторических трудов XIX в., сейчас отвергается историками. Согласно современным представлениям, «эпоха викингов» явилась результатом действия трёх факторов: экономических трудностей, связанных с нехваткой или истощение земли; развитием кораблестроения, результатом которого стало появление в скандинавских странах устойчивых парусных кораблей с небольшой осадкой, которых не было ни в одной другой европейской стране; попытки со стороны могущественных правителей объединить королевство под своей властью, выражавшиеся в ограничении прав влиятельных местных вождей и нередко оканчивавшиеся их изгнанием. На эту тему см., напр., Джонс Г. Викинги. М., 2003. — Прим. ред.

Как уже говорилось ранее, автор (отчасти следуя за авторами саг, дошедших до нас в той форме, которую им придали авторы XIII–XIV вв.) приписывает викингам мотивы и образ действий, весьма далёкие от реальности. По крайней мере, в IX в. разрозненные викингские отряды под предводительством «морских конунгов» (то есть представителей скандинавской знати, которым по какой-то причине пришлось покинуть родные места) искали в чужих странах богатую добычу или более хорошие земли для поселения. Они действовали так, как привыкли, — то есть силой, и едва ли были способны сами по себе вмешиваться в местную политику. Другое дело, что участники распри могли нанять скандинавов в качестве наёмников, но и в этих случаях ожидаемой выгодой для них были сокровища и, возможно, земли, но не политическая власть. — Прим. ред.

Об этом говорится в Анналах монастыря Сен-Бертен. — Прим. ред.

Некоторые исследователи высказывали предположения, что Этельстан был не сыном, а братом Этельвульфа. — Прим. ред.

Здесь автор сильно преувеличивает. В источниках нет никаких свидетельств того, что о победе Этельвульфа было известно где-либо за пределами Англии, и тем более что эти вести вызвали какую-либо реакцию. — Прим. ред.

Сарацины разграбили Рим в 846 г., что и послужило поводом к строительству новых укреплений. — Прим. ред.

Паломничество в Рим к гробницам св. Петра и Павла именовалось в церковной традиции паломничеством ad limina apos-tolorum, т.е. буквально — «к порогу апостолов». — Прим. ред.

Английский квартал или «английская школа» — квартал в Риме с церковью и постоялым двором, где останавливались английские клирики и паломники. — Прим. ред.

Здесь автор опять сильно преувеличивает и модернизирует роль уитенагемота в политической жизни Англии IX в. — Прим. ред.

О бунте Этельбальда сообщает Ассер, Англосаксонская хроника вовсе не упоминает об этом.

Ни в одном из современных событиям источников нет даже намёка ни на одно из упоминаемых автором событий (кроме самого факта наследования Этельберта). — Прим. ред.

Хотелось бы ещё раз напомнить, что автор оперирует здесь сведениями из поздних и фантастических легенд, записанных в XIV в. Эти легенды, повествующие, якобы, о событиях IX в., содержат массу анахронизмов, и представленные в них образы викингов крайне далеки от — даже гипотетической — реальности. — Прим. ред.

Сведения, сообщаемые об Эдмунде в достойных доверия источниках, крайне скудны, и восстановить хотя бы с минимальной степенью достоверности подробности его взаимоотношений с викингами не представляется возможным. Большая часть деталей, сообщаемых автором, носит фантастический характер. — Прим. ред.

Эти рассуждения автора не находят подтверждений в современных событиям источниках, которые говорят, скорее, об обратном. Англосаксы традиционно использовали коней для путешествий и, вероятно, выращивали их с этой целью, но никаких указаний на существование «конных заводов» у нас нет. «Конный тэн», о котором упоминается в Англосаксонской хронике, судя по всему, просто заботился о королевских конях, также как «одежный тэн» заботился о королевских одеждах. В использовании коней для того, чтобы добраться до места сражения или преследовать врага, с одной стороны, нет ничего нового по сравнению с общей практикой использования их для передвижений, с другой, тот факт, что королевские воины при необходимости добирались к месту сражения верхом, ничего принципиально не изменил в традиционном военном искусстве. В записи Англосаксонской хроники, сделанной почти двумя столетиями позже (1056) упоминается о том, что англосаксы проиграли битву из-за того, что эрл Херефорда Ральф, племянник короля по женской линии, выросший на континенте, попытался заставить своих воинов сражаться верхом. Реально боевые кони появились в Англии только после нормандского завоевания. — Прим. ред.

См. сноску на стр. 51. Все рассуждения автора относительно коневодства и конных заводов в англосаксонской Англии являются исключительно плодом его фантазии. — Прим. ред.

Впрочем, в Англосаксонской хронике сказано, что, спешно покидая Англию при приближении войска Альфреда, они бросили в лагере в том числе и лошадей. — Прим. ред.