Читать онлайн «Император, бог и дьявол: Фридрих II Гогенштауфен в истории и сказаниях». Страница 22

Право чеканить монету, а также эскортное право (весьма доходные монополии) должны были в будущем перейти ко всем германским князьям. Намного важнее была лицензия на территориальный суверенитет. Это означало, к примеру, отказ от старинного королевского права, когда король через своих уполномоченных назначал начальников судов низшей инстанции, «цент-графов». Именно в сфере прав Статут больше всего определил будущее понятие «территориального господства». Охваченные мощным экономическим подъемом города наиболее остро ощутили на себе нововведения. Им было запрещено защищать посадских жителей, которые селились за пределами городских стен. Кроме того, они должны были отказаться от иммиграции из деревни, так как крепостные князей, министериалов и церкви больше не имели права стать горожанами. Подсудность жителей городов должна была остаться в прежних рамках. Если горожанин хотел подать жалобу на княжеского человека, жившего в другом городе, то он должен был идти в тот суд, к которому относился обвиняемый. Королю было запрещено закладывать новые города или крепости «в ущерб князьям», он также не имел права допускать формирования новых рынков в убыток уже существующим. Король не имел права принуждать кого-либо посещать тот или иной рынок, и ему было запрещено прокладывать новые торговые пути, если проживающие на старых дорогах не были с этим согласны. Все это должно было пагубно отразиться на королевской территориальной политике. Усилия Генриха по повышению статуса городов привели к печальным для него последствиям. О том, насколько такая политика мешала планам его отца, свидетельствует запрет первого рейнского союза городов, созданного в начале 13 века и направленного против архиепископа Майнцского. По повелению Фридриха Генрих сам должен был огласить его в ноябре 1226 года. Продиктованный им в 1231 году в Вормсе вердикт, запрещающий подобные союзы, был полностью выдержан в духе имперской политики. Законодатели наконец вмешались в многолетнюю борьбу между горожанами и городскими начальниками, решив дело в пользу последних. При этом было запрещено любое независимое учреждение городского совета, объединения ремесленников или любые другие попытки добиться автономии на добровольной основе. Город Вормс, которого все это касалось наиболее остро, на придворном сейме был объявлен Фридрихом вне закона.

Не преуменьшая значения двух важных княжеских привилегий, было бы неверным рассматривать Статут как окончательный переход к федералистскому германскому государству. Это доказывают нередкие подкрепления частных привилегий, понадобившиеся впоследствии для того, чтобы закрепить права князей на земли, завоеванные ими в 1231/32 годах. Уже очень скоро король Генрих поставил под сомнение обещанное ранее!

В своем стремлении снова поднять свой престиж, упавший после унижения в Чивидале, молодой Штауфен старался восстановить свои королевские позиции на внутриполитическом фронте путем «победы любой ценой». Горожанам Регенсбурга, отказавшим ему в почестях после возвращения короля домой из Италии, он предложил обменять свое «Величие» на деньги под угрозой конфискации имущество известного ему «главного зачинщика». Жителям Вормса, которые оказались вне закона благодаря данным королем «привилегиям», Генрих дал новые весьма неопределенные гарантии. В течение долгих переговоров был достигнут компромисс между горожанами и епископом. В то время как раньше из 40 членов городского совета только 12 были назначены епископом (что и привело к запрету совета), то теперь по договору городской совет Вормса должен был заседать под председательством епископа или его заместителя. Тот выбирал в совет девять горожан, которые в свою очередь кооптировали шесть епископских министериалов. Эта коллегия выбирала уже старосту и прочих городских чиновников. Таким образом, каждая их враждующих сторон могла выбрать в совет наиболее приемлемых кандидатов из числа собственных противников – поистине Соломоново решение! При более внимательном рассмотрении обнаружилось, что в 1233 году епископ Вормсский был бывшим министериалом короля Генриха. В Шпейере король также имел возможность посадить на епископское кресло своего союзника. В Страсбурге он переманил епископа и горожан на свою сторону. В Бремене и Метце Генрих снова поддержал жителей в борьбе против епископа. Прежде всего его поддержки удостоились монастыри, восстававшие против давления на них церковных владык. Чтобы расколоть княжескую партию, король также воспользовался методом раздачи «целенаправленных» привилегий. Ответный удар новых «землевладельцев» не заставил себя долго ждать. Их жалобы императору заставили Генриха письменно просить себе у Папы Грегора беспощадного проклятия в случае нарушения клятвы послушания, данной отцу в Чивидале. Это письмо было написано 10 апреля 1233 года. Такое обстоятельство стало еще одной каплей в чаше поруганного честолюбия Генриха.

С большой поспешностью он начал приготовления к весьма рискованным наступлениям на отдельных князей, которые с самого начала стояли на пути продвижения личных территориальных планов Штауфенов. В июне состоялись первые переговоры с союзниками германского королевства (дворянами-министериалами и представителями городских советов) в предпочтенном Генрихом пфальце Гагенау. В августе уже было собрано войско в 600 рыцарей, с которым король напал на Баварию без изложения каких-либо причин. Баварский герцог вынужден был сдаться на милость победителя. Маркграф Баденский вскоре после этого предложил в заложники собственного сына. В перспективе столь резво начавшейся захватнической политики Генриха было присоединение к штауфенскому владению Баварии и Бадена как «исчерпанного лена». Если бы к этому прибавилась Австрия как наследство королевы Маргариты (в 1246 году вымерла австрийская правящая династия Бабенбергеров), создалась бы хорошая основа для постепенного «обезоруживания» территориальных князей и развития единого национального государства по английскому или французскому образцу. Король Генрих (VII), доказавший своим первым нападением на Баварию талант к неожиданным действиям, не был человеком, способным к длительной планомерной, мощной и целенаправленной политической работе. В его теперешнем положении он был им еще в меньшей степени. Справедливости ради надо сказать, что в его весьма щекотливом положении между князьями и императором усилия Генриха не были лишены прогрессивного зерна.

Если в исторических источниках того времени поискать «общественное мнение» по поводу правления Генриха и его личности, то можно найти только критику. Анналы Трира выносят свой характерный для них лапидарный приговор: «Он обладал королевской властью, но вел не королевскую жизнь». В городских хрониках, надежных источниках 13 и последующих столетий, рассказывающих о первых десятилетиях 13 века лишь спорадически и немногословно, решительно доминируют высказывания по поводу управления новых территориальных властителей. Безоговорочно положительные оценки давались только в придворной поэзии, воспевавшей молодого Штауфена больше, чем в свое время его деда, императора Генриха VI и всех позднейших отпрысков этого обласканного музами рода.

Кравчий Конрад фон Винтерштеттен следил как главный меценат за тем, чтобы каждый странствующий певец и поэт находил при «дворе муз» Генриха открытые уши и руку помощи. Наряду с Ульрихом фон Винтерштеттеном, братом Конрада, здесь долго или коротко гостили такие люди, как Рудольф Эмсский, Ульрих фон Тюрхейм, Буркарт фон Гогенфельс, Отто фон Ботенлаубен, а также искусный стихотворец Готфрид фон Нейфен. Расцвет придворной поэзии немецкого средневековья был уже позади. Как уже названные эпики, так и лирики были уже всего лишь эпигонами, жалкими подражателями Гартмана фон Ауэ, Готфрида Страсбургского, Вольфрама фон Эшенбаха или Вальтера фон дер Фогельвайде.

В кругу жизнерадостных поэтов король Генрих чувствовал себя особенно вольготно. Конечно же, он и сам писал стихи. Можно было бы не придавать значения претензиям, предъявлявшимся к его новомодному хобби, если бы в остальном он проявил себя как сильный правитель. Главной задачей средневекового короля, по всеобщему воззрению, была защита и поддержание мира и правосудия (pax et iustitia), как это еще раз утвердил в своем сицилийском своде законов Фридрих II. Меж тем, Генрих, погруженный в праздник своего «двора муз» забыл создать хотя бы иллюзию стремления к этому идеалу. В его государстве росли и множились распри и беззаконие. Его советчики-рыцари были мало заинтересованы в переменах.

Поэтому неудивительно, что уже пожилой Вальтер фон дер Фогельвайде (возможно, находясь в Вюрцбурге) яро критиковал новые грубые «doene» (стихотворные строфы) придворных поэтов. Он даже радовался, если кто-нибудь из странников оставался без внимания или без вознаграждения, как это произошло на придворном сейме в 1225 году в Нюрнберге. Там четырнадцатилетний Генрих, как уже было сказано, впервые в жизни вершил суд, напуганный и расстроенный убийством Энгельберта. Столь «радостные» высказывания встречаются среди «шпрухов» Вальтера (песен на личные, религиозные или мировоззренческие темы) очень редко. Подводя итог он говорит: «Ребенок, выросший в дичи, ты слишком крив. Никто не может тебя больше согнуть (для розог ты, к сожалению, большой, для меча – слишком маленький), так спи же и устраивайся поудобнее... Теперь в твоей школе не будет учителей, ведь я ухожу и не могу ничем тебе помочь...»