Читать онлайн «Узбекистан на историческом повороте». Страница 49

Такой прогноз вполне соответствует и предположению, высказанному новым Президентом России Владимиром Путиным, который в одном из своих первых выступлений сказал, что России нужно не менее пятнадцати лет для того, чтобы догнать по уровню производства Испанию и Португалию. А ведь это не самые передовые страны!

Конечно же, конкретному человеку такой срок представляется чрезмерным, он возмущает до глубины души каждого, кто ставит вопрос и перед собой, и перед властью: "Когда же придет настоящий день?" Но ведь люди живут по своим индивидуальным часам, которые идут совсем иначе, чем часы социальные. Что уж тут поделаешь?

Петер Харди, профессор политических наук Будапештского университета, изучал посткоммунистический переходный период не со стороны, а из глубины его, будучи вовлеченным в качестве участника в соответствующие процессы. Предоставлю ему слово:

"Прощание с коммунизмом сопровождалось в восточноевропейских странах всеобщим энтузиазмом. Интерес к политике был очень большим, и участие в первых демократических свободных выборах достигло высокого уровня. Но это была последняя выигранная битва в проигранной войне. Очень быстро воодушевление обернулось разочарованием. Новые политические фигуры и новая политическая жизнь предстали перед гражданами не менее отталкивающими, чем прежние. Стало все более очевидным, что представители антикоммунистической оппозиции занялись политикой и стремились к власти только для того, чтобы приобрести экономические выгоды и привилегии. Они явили собой образцы не только двойной морали, но и двойного лицемерия.

Люди в посткоммунистических восточноевропейских странах оказались не подготовленными к рыночной жизни. Они были готовы признать и принять все преимущества этой жизни, но без ее недостатков и потерь. Они задавали себе вопрос: "Почему новая власть не может предоставить те же социальные льготы, что и старая?" И все чаще задумывались: "Не лучше ли была бы власть, сильной рукой регулирующая течение дел?" (Peter Hardi. Vom Kommunismus zur Demokratie - Der schwierige ?bergang in Mittel und Osteuropa. Demokratie am Wendepunkt. S. 365-366)

Итак, первичность экономических реформ, успехи которых являются условием успехов реформ политических, их постепенность и продолжительность, сильная исполнительная государственная власть как главный регулятор реформ. Вот слагаемые мирового опыта переходных периодов, доказавшие свою универсальность, допускающую исключения лишь при исключительных обстоятельствах, на основе практики многих стран мира.

СТРАТЕГИЯ ПРЕЗИДЕНТА КАРИМОВА

Не навредить...

О решении правительства Гайдара провести либерализацию цен, практически без необходимой подготовки, без создания минимальных механизмов социальной компенсации, я узнал в ночь на 31 декабря 1991 г. Вместе с остальными членами делегации Кыргызстана я летел с саммита глав СНГ в Минске домой, в Бишкек. Ко мне подошел офицер охраны Президента и попросил подойти к Акаеву. Тот сказал, протягивая мне какие-то документы: "Прочитайте. Я получил их от российской делегации". Это было постановление правительства России об освобождении цен с пояснительной запиской к нему. По-видимому, бессонная ночь и прошедший суматошный, бестолковый и в общем-то ненужный минский саммит усилили и без того убийственную силу полученной Акаевым информации. Он молча смотрел в темный иллюминатор самолета. Потом, не поворачивая головы, тихо произнес: "Что будет с нашим народом? И ведь мы бессильны ему помочь". Уже через несколько дней случилась катастрофа, охватившая все постсоветские страны, входившие тогда в рублевую зону. В один день были уничтожены сбережения граждан, накопленные ими за целую жизнь, причем, как показало уже ближайшее будущее, без всякой пользы для экономики.

В 1994 г. в Риме вышло в свет глубокое, содержательное исследование видного итальянского историка Джузеппе Боффа "От СССР к России. История незаконченного кризиса". Подводя итоги своих аналитических рассуждений, автор приходит к выводу, что эта либерализация цен была самой жестокой операцией какого-либо правительства в мире против собственного народа. Несколько ранее аналогичную мысль со всей определенностью высказал крупнейший американский ученый Джон Гэлбрейт. По его мнению, навязывание постсоветским странам капитализма и рыночной экономики в чистом виде, без социальных компенсаций и гарантий, совершенно неприемлемо с позиции прав человека (Le Mond, 29.03.1994). В январе же 1992 г. на Западе "шоковая терапия" была воспринята восторженно. Просматриваю сейчас немецкие газеты и журналы того, уже ставшего историей, января: "Мужественный шаг в будущее", "Прелюдия рынка и либеральной демократии", "Российские последователи Людвига Эрхарда". Вот такие панегирики.

Тогда, в 1992 г., не было более сильного голоса, против этого масштабнейшего нарушения прав человека, осуществляемого при одобрении Запада, во всяком случае, с его молчаливого согласия, чем голос Президента Узбекистана.

Я уже писал и хочу повторить еще раз. Президент Узбекистана был первым и, пожалуй, единственным из руководителей стран СНГ, кто утверждал: "Шоковая терапия для нас неприемлема, нельзя в людях видеть только средство для достижения цели, даже благой цели. Я не допущу, чтобы люди испытывали голод и холод, чтобы была разрушена существующая система социальной поддержки населения, чтобы больные остались без больниц, а дети без школ".

И действительно, власть Узбекистана, связанная рублевыми путами, как могла боролась за интересы своих граждан. Как обрушились тогда на Каримова апологеты нового российского экономического курса и в Москве, и в других постсоветских столицах! В прессе и на телевидении изощрялись: "Ретроград! Консерватор! Экономический диктатор! Он режет у собаки хвост по частям вместо того, чтобы отрубить его сразу!" Смаковали со злорадством каждый промах властей Узбекистана, любые ошибки, вполне естественные в новом деле. И апофеоз критики - "Узбекистан возвращается в советское прошлое!".

Между тем Узбекистан выходил из советского прошлого, хотя и медленно, но с наименьшими социальными потерями. Результаты экономической политики Каримова это старики, как правило, регулярно получающие пенсию не ниже прожиточного минимума, это люди, которые имеют работу и не имеют проблем с выплатой зарплаты, это подающиеся в дома без перебоев электричество и горячая вода, это нормально функционирующие школы и больницы.

В последнее время в западной литературе появился термин "рыночный большевизм". Мне он кажется не только экспрессивным, но и достаточно точным по смыслу. В русском историческом понятийном аппарате большевизм обычно характеризуют как определенный тип мессианского политического поведения и культуры, когда небольшая группа захвативших власть людей навязывает всему обществу свое понимание прогресса и модернизации, не считаясь с громадными социальными потерями. В этом смысле гайдаровская шоковая терапия и есть самый настоящий рыночный большевизм.

Демократия начинается именно с того, что было сделано в Узбекистане: с защиты прав самых ранимых, самых бедных и больных. И именно под таким углом зрения следует оценивать первый и, пожалуй, самый важный постулат стратегии Президента Каримова в переходном периоде: действовать с наименьшими социальными потерями, не навредить людям.

Сам Каримов сформулировал этот постулат следующим образом: "Одним из ведущих принципов, на которых основывается собственный путь обновления и прогресса Узбекистана, является проведение сильной социальной политики... Обеспечение надежных социальных гарантий и мер социальной защиты населения является сквозным приоритетом на всех этапах рыночных преобразований и пронизывает другие направления всего обширного процесса обновления общества" (Узбекистан на пороге XXI века, с. 209).

Кто ставит телегу впереди лошади?

Второй постулат этой стратегии звучит примерно так: обеспечение политической стабильности является необходимым условием успеха экономических реформ. С ним связан тезис Каримова - "не построив новый дом, не разрушай старого", то есть - поспешный, непродуманный демонтаж прежнего государственного аппарата может принести гораздо больше вреда, чем пользы, в этом деле нужна постепенность.

Возражая против этого тезиса, западные оппоненты приводили в пример соседний Кыргызстан, где, как они считают, прежний партийно-государственный аппарат был сразу же устранен из политической жизни, у государственного руля оказались демократические силы, и поэтому страна успешно, хотя и не без труда, идет по пути общественного прогресса. Помню, что я по этому поводу спросил Акаева: "Кто ставит телегу впереди лошади, вы или Каримов?" Акаев шутливо ответил: "Все зависит от того, какая телега и какая лошадь".

Можно сказать и так. Действительно, приоритет экономического или политического определяется комплексом факторов, в числе которых этнический состав населения, готовность элитных групп к реформам, харизматический лидер... Все это так, но ясно также и то, что постсоветский переходный период не может не иметь единой объективной логики. Она, естественно, получает известную модификацию в зависимости от конкретных условий той или иной постсоветской страны. Однако, повторяю, на глубинном уровне она едина. Более того, как свидетельствует мировой опыт, существуют общие закономерности для переходных обществ всех развивающихся стран. Поэтому, используя приведенное идиоматическое выражение, можно, на мой взгляд, с уверенностью утверждать, что именно в Узбекистане поставили и лошадь, и телегу так, как они и должны по предназначению стоять: лошадь (экономические реформы) - впереди, телега (политические реформы) - позади.