Читать онлайн «История войн на море с древнейших времен до конца XIX века». Страница 75

Развитее судостроения отразилось и в другой области, например, в постройке роскошных кораблей. Парадный корабль Птолемея Фплопатора имел более 400 футов длины, а высота его от киля до палубы равнялась 80 футам. Приделанные в виде украшения фигуры животных имели 18 футов высоты; корабль имел семь башен, самые длинные весла были в 55 футов длины и для противовеса были залиты свинцом. На корабле было 4000 гребцов и более 3000 остального экипажа, всего более 7000 человек.

У других больших царских кораблей особое внимание было обращено на роскошную отделку: помещения для пиршеств имели мозаичные полы, были устроены павильоны, обширные сады, роскошные жилые помещения; везде было кедровое дерево, слоновая кость, позолота, мраморные колонны.

В Сиракузах такой корабль был у Гиерона II, выстроенный для него Архимедом; мачта его состояла из одного куска, для чего было вырублено самое высокое дерево в Бруциуме. На корабле было множество залов для празднеств, молитвенных залов и роскошных жилых покоев; кроме того, на нем были купальни, даже паровая баня, дюжина стойл для лошадей, большие резервуары для воды; кругом палубы стояло восемь башен. Главная катапульта, построенная Архимедом, могла метать камни весом до 150 фунтов на расстояние в 400 футов: железная изгородь защищала от абордажа; у корабля было 4 больших деревянных и 4 железных якоря. Гиерон впоследствии подарил этот корабль египетскому царю, так как он с трудом входил в гавани Сицилии.

На дне озера Неми в горах Альбани (в окрестностях Рима) были найдены остатки одного такого роскошного корабля; большая часть этих остатков находится в настоящее время в музее Диаклетиановых терм в Риме, где можно любоваться необыкновенно прочной постройкой корпуса и видеть отдельные части вооружения. На этом корабле также были сады, расположенные в виде террас с храмами и беседками, и громадные залы. Этот корабль, по-видимому, постоянно стоял на якоре, на маленьком озере, тогда как упомянутые выше два громадных корабля могли передвигаться, и даже пересекали море.

Такие колоссальные постройки могли иметь значение для обооны, но для наступления они, конечно, совершенно не годились.

Роскошные корабли меньших размеров, встречались гораздо чаще; такие корабли имелись даже у морских разбойников и отличались легкостью и быстротой хода. Особые требования, которые предъявлял к кораблям разбойничий промысел, также принесли свою долю пользы судостроению. Так, например, Агриппа впервые познакомился с судами, носившими название «либурн» (libnrnae ) и оказавшими ему впоследствии значительную пользу, у одного разбойничьего племени на Иллирийском берегу.

Во всемирной истории обыкновенно очень мало говорится о морских войнах, но одно морское сражение, тем не менее, всегда упоминается – сражение при Акциуме в 31 г. до н. э. Обойти это сражение молчанием невозможно, так как с тех пор, как стоит мир, ни одно сражение, сухопутное или морское, не имело такого значения. Сражение это на целые столетия предрешило судьбы всего известного тогда мира, сосредоточив власть над ним в руках одного человека, Октавиана Августа, и дав начало всемирной Римской империи, которая просуществовала более четырех столетий (до 395 г. н. э.), когда Феодосий разделил ее на восточную и западную Римскую империю. По сравнению с этим сражением, не только все другие битвы, но даже целые войны отступают на второй план, так как ни одна из них не имела даже приблизительно такого громадного и такого продолжительного влияния на судьбы человечества.

Чтобы объяснить себе этот факт, нужно припомнить тогдашнее крайне запутанное положение дел, которое мы попробуем обрисовать в кратких чертах, обратив особенное внимание на значение более близкого знакомства римлян с морем.

В течение почти пяти столетий, которые потребовались римлянам на покорение Италии, они, несмотря на длинную береговую линию своей страны и на то значение, которое со временем приобрела их морская торговля, держались почти совершенно в стороне от моря. До тех пор они всегда придерживались, как во внутренних делах, так и во внешних сношениях, хотя и эгоистической и агрессивной, но, в общем, прямой политики; но как только они пришли в постоянное соприкосновение с морем, что, впрочем, в первое время выразилось только в переправе через узкий Мессанский пролив, они тотчас же начали отступать от своих прежних принципов. Они совершенно справедливо подвергли публичному телесному наказанию, а затем казнили наемников, которые предательством и убийством завладели Региумом и, как морские разбойники времен Помпея, жили, главным образом, грабежом; между тем, несколько лет спустя они заключили союз с мамертинцами, которые решительно ничем не отличались от этих разбойников.

Римляне, то есть сенат, руководивший политической жизнью страны, ради материальных выгод изменил тем основным нравственным принципам, на которых создавалось римское государство, и без которых оно никогда не достигло бы своего величия. Этот дурной пример оказал влияние не только на внешние сношения Рима, но отразился и на самом римском народе, и это был первый шаг, который сделал Рим на пути к нравственному падению.

Война на море потребовала постройки и вооружения громадного флота, точнее, по вине самих римлян, ничего не смысливших в морском деле, – нескольких больших флотов одного за другим; это вынудило римлян отказаться еще от одного из основных принципов своей политики – мягкого обращения с находившимися в зависимости от них союзниками, которое привязывало их к Риму. Они стали с крайней суровостью угнетать своих морских союзников и довели их до такого истощения, что натолкнули их на мысль о восстании и отпадении от Рима. Это было одной из главнейших причин того, что вторая Пуническая война затянулась на такое продолжительное время, что, в свою очередь, повлекло за собой жестокое наказание восставших и огрубение нравов самих римлян.

Большие контрибуции, полученные с Карфагена и других побежденных стран, а также увеличившиеся вследствие расширения государства морские сношения породили роскошь и легкомысленный образ жизни, вместо существовавшей до тех пор простоты и строгости нравов; зло это особенно распространилось с тех пор, как проконсулы стали возвращаться в Рим с огромными богатствами, награбленными за один только год управления колониями, число которых постоянно возрастало (то же самое наблюдалось у чиновников в английских Ост-Индских колониях). Весь мир обеднел, так как богатства стекались в Рим, где процветала величайшая роскошь и испорченность нравов: вера и верность исчезли, все стало продажным, и везде воцарился золотой телец.

Понятно, что при таких условиях стала разрушаться и прежняя государственная организация. В городе, достигшем колоссального размера, увеличивалось число рабов, пролетариат делался все многочисленнее, и резкая разница между богатыми и бедными классами с каждым днем возрастала. Это открыло широкое поле для деятельности демагогов, возникли внутренние смуты. Отдельные выдающиеся люди, как например Марий и Сулла, стали мечтать о единовластии и ввергли государство в кровавую междоусобную войну. Вместе с тем начались массовые изгнания и убийства политических противников, от которых было желательно избавиться, или даже просто богатых людей, состояние которых желательно было захватить. Стало опасным играть какую-нибудь политическую роль.

Закон Габиния давал Помпею возможность захватить единовластие, но у него не хватало решимости воспользоваться этим законом и, закончив в короткий срок войну с морскими разбойниками, он сложил с себя предоставленную ему громадную власть; так же поступил он и еще раз, при другом подобном же случае. Однако, несколько лет спустя, в 60 году, он принял участие в захвате власти вместе с Цезарем и Крассом; это разделение власти продолжалось, впрочем, только около десяти лет, после чего Цезарь, превосходивший его своей энергией, одержав в 48 году победу при Фарсале, захватил всю власть в свои руки.

Вслед затем, Цезарь в августе месяце того же 48 года отправился в Александрию, чтобы урегулировать спорный вопрос о престолонаследии; он взял с собой 5000 человек на десяти военных кораблях, которые были встречены египтянами враждебно. Под начальством некоего Ахилла была сделана попытка отрезать сообщение Цезаря с морем и запереть его вместе с кораблями, для чего египтяне блокировали оба выхода из гавани.

Однако Цезарь быстро одолел неприятеля; он прорвался через линии египтян, оттеснил их в устья Нила и там сжег их корабли. Затем он занял остров Фарос, лежавший против новой александрийской гавани, восстановил морское сообщение и вытребовал из Сирии, Родоса и Крита новые боевые силы.

Тем временем египтяне закончили свои зимние приготовления: в Ниле стояли наготове 27 больших кораблей (в том числе 5 пентер) и множество других судов. Цезарь мог выставить против них 15 крупных судов (в том числе также 5 пентер) и 19 меньших военных кораблей. Тем не менее, он вышел в море и немедленно выстроил боевую линию впереди гавани; египтяне, отделенные от него рифом, лежавшим перед старой гаванью Александрии, также изготовились к бою, но ни тот ни другой из противников не хотел перейти по одному из узких проходов, имевшихся в этом рифе, на другую сторону для атаки неприятеля, так как опасался очутиться при проходе этого дефиле в невыгодном тактическом положении.