Читать онлайн «Источниковедение». Страница 7

О процедуре интерпретации Бернгейм пишет так:

Интерпретация, т. е. истолкование показаний источников в смысле более тесной или широкой связи, в которой они стоят, стала <…> только недавно предметом сознательной методологической разработки и нашла применение ко всем областям, а не исключительно литературным произведениям, как в прежнее время. В разъяснении нуждаются и памятники, так как они сами по себе по большей части безгласны и <…> о них можно судить только на основании обстоятельств и обстановки, откуда они ведут начало и для которых служат свидетельством[25].

Мы видим, что акцент на интерпретации в концепции Бернгейма обусловлен отчасти его вниманием к остаткам.

Таким образом, в немецкой историографии во второй половине XIX – начале XX в. была разработан метод изучения исторических источников, отдельные составляющие которого (деление источников на остатки и предания, внешняя и внутренняя критика исторических источников и др.) прочно вошли в историческое знание и проявлялись в течение всего XX в.

Эдвард Фриман[26] (1823–1892) – профессор новой истории в Оксфордском университете (1884). Обратим внимание, что кафедру Фриман занял уже в почтенном возрасте, до этого он много лет отдал собственно исследовательской работе, круг его научных интересов весьма обширен: от истории архитектуры до исторической географии Европы, от истории Греции и ранней истории Англии до сравнительной политики. Столь богатый исследовательский опыт был обобщен Фриманом в работе «Методы изучения истории» (1886), представляющей собой лекционный курс[27].

Английский историк избегает строгих формулировок, он словно приглашает слушателей к совместным размышлениям. Фриман анализирует специфику исторических свидетельств, обращая внимание на их субъективный характер, обусловленный «человеческим», а не «природным» происхождением:

Геолог может иногда ошибаться в истолковании свидетельства скал; но сами скалы не могут ни лгать, ни лжесвидетельствовать; а историк не только может сам ошибиться с истолкованием свидетельства своих источников, но и сами-то источники могут ошибаться и лжесвидетельствовать[28].

Анализируя характер исторических свидетельств, Фриман апеллирует к здравому смыслу и жизненному опыту слушателей:

Всем известно, что почти никогда два очевидца не описывают совершенно одинаково какого-либо события, при котором, однако, они оба присутствовали. И действительно, при описании какого-либо события, например сражения, им приходится, в сущности говоря, описывать различные вещи. Им пришлось видеть разные части одного события, потому каждый из них излагает дело по-своему, хотя, собственно говоря, в их показаниях и нет настоящего противоречия. Даже в том случае, когда им пришлось видеть одно и то же, они все-таки могут видеть каждый по-своему. Это неизбежно и зависит от различия точек зрения или от незначительного различия в положении очевидцев. Кроме того, подобное утверждение верно и в другом отношении; смотря по настроению каждого, один из очевидцев обратит внимание на одну сторону дела, а другой на другую, потому-то в их рассказе не будет, может быть, настоящего противоречия, но будет значительное различие в показаниях об отношениях различных частей рассказываемого ими события. Это признается всеми настолько, что незначительные различия в показаниях о событии служат признаком достоверности повествования и, наоборот, полное согласие во всех мелких подробностях считается до некоторой степени подозрительным[29].

Фриман акцентирует внимание на отличии «оригинальных источников» от произведений историков и нацеливает историков на работу именно с источниками при изучении «новой» истории, которую, впрочем, он стремился максимально удревнить. При этом Фриман призывает сочетать изучение оригинальных источников с широким знанием истории, почерпнутым из литературы. Значение изучения оригинальных источников историк видит еще и в том, что оно вырабатывает «привычки мышления», полезные при работе с исторической литературой:

Сущность всякого здравого исторического преподавания состоит в том положении, что историческое исследование, не основанное на оригинальных источниках, не имеет никакой ценности; это не значит, однако, что я признаю правилом, что всякое историческое знание, не основанное прямо на оригинальных источниках, не имеет никакого значения <…>.

<…> для здравых научных принципов гораздо более вредно то заблуждение, будто оригинальных источников совсем нет или будто без них можно обойтись, чем заблуждения человека, для которого оригинальные источники представляются столь привлекательными, что он не решается отказаться от удовольствия изучить их все. Истина находится посередине между этими заблуждениями[30].

К группе «оригинальных источников» Фриман относит источники повествовательные и определяет их так:

<…> если мы хотим определить, что такое оригинальные источники, мы можем определить их как сочинения таких писателей, проверить указания которых мы можем, обратившись только к указаниям других писателей того же самого разряда; это отличает их от современных историков, утверждения которых могут быть проверены утверждениями писателей другого разряда. Сочинения, которые мы признаем таким образом оригинальными источниками, мы можем разделить на первоначальные источники и на источники второстепенные, на сочинения писателей, утверждения которых не подлежат проверке, и на сочинения таких, утверждения которых когда-то подлежали проверке, но не подлежат ей в настоящее время. Мы, стало быть, должны отличать авторов, писавших на основании своих собственных сведений и являющихся потому оригинальными источниками в строгом смысле этого слова, от авторов, писавших не на основании своих собственных сведений, а бывших только представителями более древних писателей. Такие авторы, не будучи оригинальными источниками сами по себе, служат, однако, таковыми для нас[31].

Неповествовательные исторические источники Фриман называет вспомогательными и делит их на две группы: монументальные (орудия труда, архитектурные памятники и т. п.) и документальные (различные записи, в том числе и мало отличающиеся от исторических повествований).

В своем лекционном курсе Фриман не только не предлагает строгих определений, но и избегает четкого описания методов работы с историческими источниками. Он скорее делится своим опытом исследователя. Однако обширность этого опыта, разнообразие и тщательность проработки приводимых примеров делают курс Фримана чрезвычайно полезным даже и для современных историков.

Позитивистская парадигма в источниковедении наиболее последовательно разработана в труде Ш.-В. Ланглуа и Ш. Сеньобоса «Введение в изучение истории» (1898), в основу которого положен курс лекций, прочитанный ими в Сорбонне в 1896/97 учебном году[32]. Ш.-В. Ланглуа (1863–1929) – историк-медиевист, профессор Сорбонны, обладатель диплома Национальной школы хартий, директор Национального архива (1912–1929), член (с 1917 г.), затем президент (с 1925 г.) Академии надписей и изящной словесности. Ш. Сеньобос (1854–1942) – профессор Сорбонны (1890), начинал исследовательскую деятельность с изучения древней и средневековой истории, в дальнейшем специализировался по новой истории, автор труда «Политическая история современной Европы» (1897).

«Введение в изучение истории» начинается формулой, с течением времени ставшей афоризмом:

История пишется по документам [здесь и далее выделено мной. – М. Р.]. Документы – это следы, оставленные мыслями и действиями некогда живших людей <…>. Всякая же мысль и всякий поступок, не оставивший прямого или косвенного следа, или видимый след которого исчез, навсегда потерян для истории, как если бы он никогда и не существовал <…>. Ничто не может заменить документов: нет их, нет и истории[33].

Из трех книг (частей) «Введения…» проблемам изучения исторических источников посвящены первые две: в книге первой рассматриваются вопросы эвристики (поиска документов), а также дается обзор научных дисциплин, знакомство с которыми должно составлять первоначальную подготовку историка (сюда входят и так называемые вспомогательные исторические дисциплины), книга вторая посвящена аналитическим процессам, т. е. собственно источниковедческой проблематике. Книга третья рассказывает о процессах синтетических, т. е. об историческом построении, выходящем за пределы задач источниковедения.