Читать онлайн «Несостоявшаяся революция». Страница 45

В период тяжелейшего послевоенного кризиса советского сельского хозяйства (1946—1947 гг.), когда на Украине и РСФСР от голода умерло более 2 млн человек, разница в оплате сельскохозяйственного труда в Закавказье и в российском Нечерноземье доходила до десятикратного разрыва. А ведь в послаблениях и льготах нуждались прежде всего территории, оказавшиеся в эпицентре войны, а не те, которые были ею слабо затронуты.

Самое ужасное состояло в том, что чем лучше и больше русские работали, тем больше им приходилось отдавать. Производство надушу населения в РСФСР было в 1,5 раза выше, чем в других республиках (притом, что рост капиталовложений из госбюджета в Кавказ и Среднюю Азию был в 5—6 раз больше, чем в русские регионы), а потребление — в 3—4 раза ниже, чем в Грузии, Армении, Эстонии. Занимая первое место по промышленному производству надушу населения, по душевому доходу РСФСР стояла лишь на десятом месте среди 15 советских республик. Последнее вряд л и удивительно в свете следующих данных официальной статистики: в 1975 г. РСФСР могла оставить себе 42,3% собранного на ее территории налога с оборота, в то время как Азербайджан — 69,1%, Грузия — 88,5%, Армения — 89,9%, Таджикистан — 99,1%, Киргизия — 99,2%, Узбекистан — 99,8%, Казахстан и Туркмения — 100%. Короче говоря, русские получали непропорционально мало за их вклад в общесоюзную копилку.

234 Национальная политика России. С. 302.

С начала 1970-х гг. Советский Союз выручил около 150 млрд нефтедолларов. За это же время в республики Средней Азии было вложено 150 млрд рублей (по тогдашнему паритету покупательной способности рубль несущественно отличался от доллара), причем преимущественно не в развитие производства, а в фонды потребления. Ведь среднегодовой прирост населения в этих республиках в 60-80-е годы XX в. был в 3—4 раза выше, чем в России. Эти фонды формировались преимущественно за счет России, а потреблялись многодетными азиатскими семьями. (Правда, по причине демографического бума среднедушевые доходы в Средней Азии были ниже российских в 2-3 раза)235.

А чего еще было ожидать от политики «позитивной дискриминации»236 национальных окраин? Логически рассуждая, «позитивная дискриминация» одних неминуемо должна была обернуться подлинной дискриминацией других. Даже не в пример более богатые Соединенные Штаты проводили аффирмативные действия в отношении этнических и расовых меньшинств за счет этнического и расового большинства. Тема «обратной дискриминации», то есть ущемления белых, которые не могли найти работу или продвинуться по службе из-за предпочтения, отдававшегося расовым/этническим и прочим меньшинствам, служит предметом активного обсуждения в этой стране. По ехидному замечанию одного неполиткорректного американца, идеальным кандидатом на профессорский пост в американском университете является одноногая чернокожая лесбиянка с незаконнорожденным ребенком.

235 Статистические данные приводятся по: Барсенков Л.С., Вдовым А. И.

История России. 1917-2004: Учебн. пособие для студентов вузов. М., 2005.

С. 515-516; Башлачев В.А. Русская расовая бухгалтерия-2 // Расовый смысл

русской идеи. М., 2002. Вып. 2. С. 236-239; Четкое М. Россия/СССР и Вос-

ток: судьба исторической общности // Мировая экономика и международные

отношения. 2003. №6; и др.

236 Адекватным переводом смысла выражения «affirmative actions* на

русский язык будет «позитивная дискриминация», а не «позитивные дей-

ствия».

Хотя СССР не успел дожить до подобного кретинизма, редкий русский, как говорит наш друг, прекрасный знаток отечественной истории Игорь Аверин, не понимал, что нацмен в СССР несравненно выше великоруса. Особенно рельефно дискриминация русских выглядела в национальных регионах страны, причем не только в союзных республиках, но и в автономиях, входивших в состав РСФСР. «К моменту последней советской переписи населения (1989 г.) доля лиц с высшим образованием, особенно с учеными степенями, среди титульных народов союзных и многих автономных республик была выше среднесоюзного уровня и заметно выше по сравнению с русскими, проживающими в этих республиках. Так, например, в Якутии на 1000 человек среди якутов приходилось 140 человек с высшим и незаконченным высшим образованием, среди русских — 128 человек. В Бурятии и Калмыкии эти показатели еще больше в пользу титульных национальностей. Примерно такая же ситуация и по республикам Поволжья»237. Вот вам, пожалуйста, доказательства «врожденной» интеллектуальной ущербности русских и столь же «врожденного» интеллектуального превосходства «титульных» народов!

По иронии истории, одними из первых механизм дискриминации русских в национальных регионах испытали на себе те, кто его запустил — коммунистические аппаратчики. Русские администраторы стали жертвой так называемой политики «коренизации» — форсированного создания национальных элит и «национализации» советских республик. Вот характерный эпизод, который тем более показателен, что связан с одним из будущих советских генсеков, Константином Черненко. Из Молдавии первой половины 1950-х гг. он умолял своего партайгеноссе в Москве: «Слушай, помоги мне. Приходят молдаване и говорят, что я восемь лет сижу, место занимаю. Наглостью их бог не обидел. Помоги куда-нибудь уехать, только в Россию (курсив наш. — Т.С., B.C.). Куда угодно»238.

Впрочем, ворон ворону глаз не выклюет. От «перегибов» избавлялись, а «ленинские принципы кадровой политики» восстанавливались. Вот и Черненко оказался не просто «где-нибудь» в России, а в самой Москве, в ЦК КПСС. Уж что-что, а расстановку партийной номенклатуры Старая площадь держала под неусыпным контролем.

237 ТишковВ.А. Что есть Россия? (Перспективы нацие-строительства) //

Тишков В.А. Очерки теории и политики этничности в России. М., 1997.

С.120.

238 Цит. по: Барсенков А. С, Вдовин А. И. Указ. соч. С. 479.

Судьба сотен тысяч и миллионов русских, не входивших в номенклатуру, была не в пример более тяжелой. То, что для одних оборачивалось перемещением по партийно-советской горизонтали, для других выливалось в потерю средств существования, а то и самой жизни. Вот типическое сообщение из оформлявшейся на Северном Кавказе Горской республики: «Жизнь русского населения... стала невыносима и идет к поголовному разорению и выживанию из пределов Горской республики: полное экономическое разорение краю несут постоянные и ежедневные грабежи и насилия над русским населением... <...> Местные власти... зная все это ненормальное положение, не принимают никаких мер против этого. Наоборот, такое положение усугубляется еще открытой пропагандой поголовного выселения русских из Горской республики...»239. А теперь попробуйте найти три отличия между началом 1920-х гг. и началом нынешнего века!

Хотя со временем варварские формы дискриминации русских в национальных регионах были изжиты, ее принципиальный механизм сохранился, став лишь более изощренным и рафинированным. Подготовленная методом «ускоренной взгонки» национальная интеллигенция предпочитала профессии престижные, доходные и нехлопотные, концентрируясь в здравоохранении, просвещении, науке, культуре и искусствах. А на долю русских оставалась промышленность — занятие тяжелое, ответственное и малопрестижное. В общем, произошло этническое разделение труда на национальных «творцов» и русский рабочий скот. Причем со временем эта дифференциация лишь усугублялась. В 1980-е гг. темпы роста численности интеллигенции среди «коренных» народов возросли еще заметнее, в то время как падение доли русской молодежи в вузах за пределами РСФСР предвещало неизбежное радикальное снижение представительства русских в составе всех работников квалифицированного умственного труда240.

Никакой справедливости в замещении русских кадров национальными чаще всего не было, да и быть не могло. О качестве массовой «национальной интеллигенции», особенно в Закавказье и Средней Азии, слишком хорошо известно всем, кто с ней воочию сталкивался. Учителя математики, не знавшие таблицы умножения; врачи, у которых пациенты боялись лечиться; вузы, которые пришлось полностью расформировать по причине тотальной коррумпированности, и т.д. Одним словом, аристократы духа и мастера культуры...

На самом деле даже в этой несправедливости проявилась универсальная историческая закономерность. Английский историк Доминик Ливен назвал ее «законом колониальной неблагодарности», а по-русски можно сказать: не делай добра, не получишь зла. Если империи осуществляют цивилизаторскую миссию, заботясь об образовании и развитии включенных в них народов, то эти народы рано или поздно выступят против империи, втянувшей их в модернизацию.