Читать онлайн «Несостоявшаяся революция». Страница 39

Первая — эмигрантская. Но хотя евреи покидали Россию в значительных масштабах, их численность в империи все равно увеличивалась благодаря высокой рождаемости.

Вторая — ассимиляторская, начинавшаяся со смены религии. Однако это решение не выглядело приемлемым для массы евреев — народа с ярко выраженной и культивировавшейся этнической идентичностью. В любом случае ассимиляция была дорогой, рассчитанной на десятилетия. В Англии, где ассимиляция еврейства началась значительно раньше, чем в России, она, судя по факту еврейского погрома в Лондоне в 1917 г., все еще не была завершена в первое двадцатилетие XX в.

Однако гораздо большей популярностью у евреев пользовался путь изменения статус-кво, который также включал две стратегии — условно, реформистскую и революционную.

Существо первой состояло в адаптации к системе, использовании предоставляемых ею возможностей и их расширении, занятии выгодных и влиятельных позиций с тем, чтобы стимулировать постепенную трансформацию России в направлении западных обществ и государств. Эту стратегию можно смело назвать либеральной, в том числе и потому, что она была артикулирована либеральными партиями. Вероятно, большинство российских евреев следовало этой линии поведения, хотя скорее бессознательно, чем осознанно.

В общем, время работало на них: тяжесть ограничительных законов смягчалась традиционной для России необязательностью их исполнения; евреи добились очевидного и признанного экономического и культурного успеха; общественное мнение и значительная часть российской элиты склонялись к предоставлению евреям всей полноты гражданских прав, и вопрос уже стоял лишь о сроках этого решения; пусть нехотя, под давлением обстоятельств, самодержавие было вынуждено идти по пути политической модернизации; важным фактором в поддержку эмансипации российского еврейства было давление влиятельной еврейской общественности Франции, Великобритании и США; традиционный недоброжелатель — «черная сотня» — значительно потерял в своем влиянии к концу первого десятилетия XX в. и т.д. Экстраполяция этих тенденций позволяла уверенно предполагать, что в недалеком будущем еврейская эмансипация будет достигнута и в России — если не фактически, то в формально-правовом отношении.

Однако внешне более заметной (что не значит пользовавшейся поддержкой большинства) оказалась революционная стратегия еврейства, направленная не на постепенную, относительно мягкую, трансформацию системы, а на ее полное уничтожение. Евреи принимали активное участие в революционной борьбе, причем степень их участия непрерывно возрастала. Если среди народников, привлеченных к судебной ответственности в 1866—1895 гг., евреи составляли лишь 9%, то из 1178 народников и эсеров, привлеченных к ответственности в 1900— 1902 гг., евреев было 15,4%, из 5047 марксистов и социал-демократов, привлеченных в 1892—1902 гг., евреев была почти четверть (23, 4%). А в черте оседлости они вообще составили основную часть политических преступников: среди привлеченных к ответственности за политические преступления в 1901-1904 гг. евреи составили: по Виленскому судебному округу — 64,9%, Киевскому — 48,2%, Одесскому — 55%.

Степанов С. Указ. соч. С. 41-42.

Евреи составляли значительную часть рядового состава и руководства радикальных российских политических партий: партия большевиков во время первой российской революции насчитывала 18,9% евреев; из 25 членов ЦК РСДРП 4 были евреями (1 большевик и 3 меньшевика); из 39 членов и уполномоченных ЦК партии эсеров евреями было 11 человек215.

В 1917 г. самой еврейской партией были меньшевики, в руководстве которых евреи составляли половину, у эсеров — 15%, среди большевиков — около 20% евреев. Правда, помимо евреев в руководящем слое большевистской партии также было 8% кавказцев, 6% прибалтов, по 3,5—4% немцев, татар и поляков. Так что в общей сложности инородцы составляли немногим менее половины руководства большевиков. Наименьшую долю — всего около 6% — евреи составляли в руководстве кадетов, слывшей, тем не менее, в общественном мнении самой еврейской партией216.

Безусловно, евреи составляли одну из главных движущих сил (хотя отнюдь не большинство участников) революционного движения в России. Однако экстраполяция этого очевидного факта на еврейское население империи в целом, вольно или невольно осуществлявшаяся черносотенцами и немалой частью правящей элиты, включая императора Николая II, была ошибочной. Хотя все евреи хотели гражданского равноправия и политической либерализации, лишь незначительная (в сравнении с общей численностью еврейства) их часть намеревалась добиться этой цели посредством революции, в то время как большинство инстинктивно придерживалось стратегии мирной и постепенной трансформации системы, даже если оно эту систему, что называется, на дух не переносило.

Наученные горьким историческим опытом евреи отдавали отчет, что слишком быстрые и радикальные перемены не обязательно пойдут им во благо, что слишком высок риск оказаться виновниками потрясений в глазах общественного мнения. Однако в переживавшем стремительную радикализацию российском общественно-политическом контексте на виду, естественно, находились евреи-радикалы, а не умеренные.

Булдаков В. П. Указ. соч. С. 287-288 (примечание 19).

Впрочем, несмотря на непропорционально большое (по отношению к доле среди всего населения) участие евреев в радикальной политике, они не составляли большинства ни в одной из общероссийских партий. Не говоря уже о том, что радикальные партии жестко конкурировали между собой и никогда не составляли политического монолита (хорошо известна история далеко не дружественных, мягко говоря, отношений большевиков и меньшевиков). Даже собственно еврейские политические организации зачастую жили друг с другом как кошка с собакой, чему немало примеров.

Однако в том и заключается характерная черта образа «чужака», а тем более «враждебного чужака», что сторонний наблюдатель не обнаруживает в нем различий и нюансов, да и не заинтересован в подобном поиске. Все «чужие» оказываются для него на одно лицо. Вот так и евреи сливались для антисемитов в единую мятежную массу, обуреваемую стремлением разрушить «святую Русь» — главное препятствие на пути ко всемирному еврейскому господству. Но как быть с тем, что евреи-революционеры были враждебны капитализму, включая собственных компатриотов-буржуа, не меньше, чем российскому самодержавию?

Очевидное противоречие политических целей и интересов различных групп еврейства легко преодолевалось в конспирологических схемах и теориях, интенсивно циркулировавших в России последних двух десятилетий XIX в. Главный посыл внешне интеллектуально изощренной антиеврейской конспирологии был весьма прост, если не примитивен, и в целом может быть квалифицирован как расистский. В русском антисемитизме с конца XIX в. религия носила вторичный характер для объяснения специфики еврейства, она была скорее модусом еврейства, а не его сущностью и образующим принципом. Ведь в противном случае пришлось бы признать, что евреи-революционеры, — как одни атеисты, — не принадлежат к еврейству. Как не принадлежали к нему многие из преуспевших адвокатов и журналистов, финансистов и коммерсантов, в значительной части стремившихся к эмансипации от жестких религиозных и общинных предписаний еврейства.

В оптике русского антисемитизма еврей оказывался изначально порочным и враждебным в силу того факта, что он еврей, а не потому, что он богат или беден, революционен или лоялен власти. Еврейский капиталист по своей природе принципиально ничем не отличался от еврейского революционера, это были две колонны, марширующие к общей цели. (В данном вопросе интересным и полезным могло бы оказаться сравнение психотипов еврейского революционера и еврейского капиталиста. На сей счет существует множество спекуляций, но, кажется, нет научных работ.) Еврейский революционер служил орудием в руках еврейского капиталиста, могло быть и наоборот, но, в общем, это не имело принципиального значения, ведь неопровержимую реальность составлял «союз Маркса и Ротшильда».

По крайней мере, последний российский монарх пребывал в тягостной уверенности, что всемогущий международный альянс еврейского капитализма и еврейского социализма готовит свержение его власти и приготовляет России кровавую баню. (После февраля 1917 г. его уверенность стала окончательной.) Похожим образом думали многие неглупые и искренне обеспокоенные судьбой России люди. И то было их подлинное убеждение, а не циничный пропагандистский трюк. По мнению Уолтера Лакера, «черная сотня» не просто использовала идею «еврейского заговора», она была уверена в его существовании217.

Если это предположение справедливо, — а в его пользу говорит множество свидетельств, — то возникает важный и интересный вопрос: почему множество хорошо образованных, умных, зачастую лично честных и порядочных, социально преуспевших людей были обуреваемы всепоглощающим комплексом антиеврейских эмоций и демо-низировали эту этническую группу? Существование международного еврейско-масонского заговора было для них неопровержимым фактом и, некоторым образом, центральным пунктом их убеждений.