Читать онлайн «Несостоявшаяся революция». Страница 33

Новая эпоха привнесла в старый идеал новое содержание: монархия вынуждена была допустить и даже поощряла осуществлявшуюся черносотенцами массовую националистическую мобилизацию — мобилизацию во имя и для спасения престола. Другими словами, фактически самодержавие признало принцип национальности и его самостоятельную, отчасти даже легитимирующую, роль в отношении самое себя. Но об этом малоприятном для себя факте правящая элита постаралась поскорее забыть, а ее отношение к русскому национализму носило исключительно инструментальный характер. Он был хорош в ситуации кризиса, но не нужен и даже опасен, когда кризис разрешен.

После подавления революции 1905-1907 гг. черносотенцы пережили массовое разочарование, когда выяснилось, что они не только не могут рассчитывать на какие-нибудь дивиденды, но более не нужны власти ни в каком качестве, даже в роли подручных. «Применительно к Союзу русского народа была пущена кличка "мавр" — намек на классическую фразу: "Мавр сделал свое дело, мавр может уйти". Незнакомые с шиллеровской трагедией черносотенцы говорили, что с ними поступают по русской поговорке: "Кашку съел, чашку об пол". В публичных выступлениях черносотенцев отражалось разочарование и недоверие к правительственному курсу»181.

Степанов С Указ. соч. С. 240.

Неприемлемой для значительной части правящей элиты оказалась даже не столь радикальная, в сравнении с черносотенной, версия национализма, которую воплощал Петр Столыпин. Этот выдающийся государственный деятель пытался действовать в духе национального либерализма, сочетая довольно скромные преобразования по формированию политической нации с ее русификацией. Сопротивлением были встречены оба направления его политики. Против Столыпина выступил объединенный фронт правящей бюрократии и бездумных консерваторов. Бюрократия опасалась чрезмерно усиления Столыпина, консерваторы же видели в его реформах (к слову, за исключением аграрной, весьма скромных и умеренных, и зачастую лишь повторявших преобразования полувековой давности, отмененные контрреформами 80—90-х гг. XIX в.) пагубные новшества, ведущие чуть ли не к коренному изменению государственного строя.

Для правых националистов абсурдной и опасной выглядела столыпинская идея распространения гражданских прав на евреев. Они буквально завалили верноподданническими телеграммами протеста монарха, который, сославшись на внутренний голос, решил не брать этого решения на свою совесть182.

В то же время националисты поддерживали русификаторские устремления Столыпина, встретившие, однако, сопротивление значительной части правящей элиты. Наиболее показательным примером здесь можно считать так называемый «второй министерский кризис» (март 1911 г.). Предлогом к нему послужил правительственный законопроект об учреждении земств в 6 западных губерниях, вводивший сложную систему национальных курий, направленную на изменение этнического баланса: влияние поляков-помещиков уменьшалось в пользу восточнославянского крестьянства. В данном случае националистическая идея имела демократическую подкладку: расширение прав низших сословий и введение относительно демократического местного самоуправления.

182 Евреи и русская революция. Материалы и исследования / Ред.-сост. О. В. Будницкий. М.; Иерусалим, 1999. СП; Ананьин Б. В. Россия и международный капитал. Л., 1970. С. 199.

Покушение на традиционную гегемонию дворянства, даже если речь шла о враждебных империи поляках, было абсолютно неприемлемо для правящей элиты. Концепция этнических курий была встречена в штыки как пагубная и подрывающая «принцип единой имперской национальности». Против столыпинского законопроекта в Госсовете была выстроена интрига, которую косвенно благословил Николай II, передавший членам совета разрешение «голосовать по совести». Хотя кризис, в конечном счете, завершился в пользу Столыпина, он подорвал его политические позиции и стал предвестником скорого конца карьеры на посту премьера.

Таким образом, даже умеренный модернизаторский национализм Столыпина оказался чужд правящему сословию империи. В исторической ситуации начала XX в. либеральная националистическая доктрина имела шансов на успех не больше, чем радикальная этнокра-тическая программа «черной сотни».

Возвращаясь к «черной сотне», необходимо отметить новаторский характер использовавшейся ею модели политической мобилизации. Большевики, поставившие на классовую борьбу, воплощали лабора-торно чистый социальный тип революционности, черносотенцы пытались (порою небезуспешно) соединить социальный и этнический принципы. В этом поиске они опередили свое историческое время: двадцать лет спустя после рождения в далекой северной России «черной сотни» синтез социального и национального привел к вершинам власти итальянский фашизм и положил начало грандиозной динамике германского национал-социализма. Но за эти двадцать лет сменилась целая историческая эпоха: Европа и Россия прошли испытание железом и кровью, на политическую арену вышли массы, были отброшены монархия и церковь, которые черносотенцы считали своими святынями. Но эти святыни оказались оковами, не давшими реализоваться революционному потенциалу «черной сотни», не позволившими ей превратиться, наряду с большевиками, в еще одну «партию нового типа».

Переходный характер черносотенства, оказавшегося на перепутье между старой и новой исторической эпохами, точно уловлен Уолтером Лакером. «"Черная сотня" — уникальное явление в политической истории XX века... Это движение находится где-то на полпути между реакционными движениями XIX века и правыми популистскими (фашистскими) партиями XX века. Прочная связь "черной сотни" с монархией и церковью роднит ее с первыми, но, в отличие от ранних консервативных движений, она не элитарна. Осознав жизненно важную необходимость опоры на массы, "черная сотня" стала прообразом политических партий нового типа»183.

Лакер Уолтер. Указ. соч. С. 48-49.

Этот обобщающий вывод отчасти разделяется и довольно осторожным в оценках Сергеем Степановым, указывающим, «что арсенал средств, использованных черносотенцами, во многом совпадал с приемами фашистской пропаганды», что «черносотенная идеология предвосхищала фашизм» по части эффективного использования социального и национального популизма184.

Разумеется, речь идет исключительно о типологическом сходстве, а не об идеологической преемственности или интеллектуальном влиянии «черной сотни» на итальянский фашизм и германский национал-социализм. Западный фашизм имел автохтонные корни и развивался преимущественно на собственной основе. Хотя он испытывал внешние влияния — Мануэль Саркисянц убедительно показал, что немецкий нацизм оплодотворялся английским расистским дискурсом185, — вряд ли немецкие «сверхчеловеки» ощущали потребность в интеллектуальных и идеологических заимствованиях у русских Untermenshen.

Степанов С Указ. соч. С. 49.

Саркисянц М. Английские корни немецкого фашизма. СПб., 2003.

Глава 6

ПОГРОМЫ, ЕВРЕИ И АНТИСЕМИТИЗМ

Важное сходство между «черной сотней» и германским нацизмом состоит также в их поглощенности еврейским вопросом и, главное, в расовом характере разделявшегося ими антисемитизма. Последнее обстоятельство принципиально отличает черносотенство от традиционной русской правой. Нельзя согласиться с Сергеем Степановым, отрицающим расовую основу черносотенного антисемитизма на том основании, что «расовая теория не пользовалась популярностью в черносотенной среде, может быть, из-за своей терминологической недоступности для широких масс, никогда не слышавших об арийцах. Более распространенным был мотив религиозной розни...»186. Какая бы теоретическая база ни подводилась под антисемитизм, из дискурса черносотенцев со всей очевидностью следует, что выделение евреев проводилось не по религиозному, культурному и языковому, а по расовому признаку.

Если для «лиц не коренного русского происхождения и инородцев» теоретически была открыта дорога в черносотенные организации (в случае единогласного голосования за их кандидатуры), то для евреев такая возможность исключалась даже гипотетически, в силу того, что они евреи. Непременный пункт устава всех черносотенных организаций гласил: «Последователи иудейского исповедания и вообще евреи (курсив наш. — Т.С., B.C.) никогда не могут быть допущены в члены Союза»187.

186 Степанов С. Черная сотня. 2-е изд., доп. и перераб. М., 2005. С. 33-34.

187 Программа и устав Русского Народного Союза им. Михаила Архан-

гела // Правые партии. 1905-1917. Документы и материалы. В 2-х т. Т. I.

1905-1910 гг. М., 1998. С. 380. Аналогичный пункт имеется в уставе Союза