Читать онлайн «Полный курс русской истории: в одной книге». Страница 44

Да уж, питала! В тяжелом положении, в котором оказалась Верхневолжская Русь под гнетом монгольских хозяев, Москва умело проводила свою политику, вынуждая других идти против татар, в то время как все московские князья завели с Ордой весьма приятные отношения. Пользуясь поддержкой Орды, поясняет Ключевский, «московские князья, начав свое дело беззастенчивыми хищниками, продолжают его мирными хозяевами, скопидомными, домовитыми устроителями своего удела, заботятся о водворении в нем прочного порядка, заселяют его промышленными и рабочими людьми, которых перезывают к себе из чужих княжеств, толпами покупают в Орде русских пленников и на льготных условиях сажают тех и других на своих московских пустошах, строят деревни, села, слободы». Этого не могла позволить себе разоренная Рязань, этого не мог позволить бывший стольный город Владимир, этого не могла позволить себе Тверь, князья которой умирали по московскому навету в Орде, но это спокойно делала Москва – единственное княжество на всей Руси, которой такое поведение было позволено. Особых успехов в этом плане Москва достигла во время правления Ивана Калиты. Недаром Ключевский приводит весьма любопытный документ – генеалогический перечень русских князей, начиная от Рюрика. В нем записано, что «Всеволод Большое Гнездо родил Ярослава, Ярослав родил Александра Великого, Храброго, Александр – Даниила, а Даниил – Ивана Калиту, „иже исправи землю Русскую от татей“». Исправил, то есть восстановил. Сколько князей погибло от такого восстановления и какой ценой, то есть ценой какого унижения, это происходило – уже неважно. Летописец, конечно патриот Москвы, считал любое деяние правомерным, если оно помогало делу возвышения Москвы и созиданию нового государства. Недаром другой летописец сообщает нам, что Иван Калита дал русской земле «тишину велию и правый суд».

«А. С. Павлов приписывает тому же князю, – добавляет Ключевский, – введение в действие Земледельческого закона, византийского земско-полицейского и уголовного устава, составленного, как предполагают, императорами-иконоборцами в VIII в. Если так, то можно думать, что Иван Калита особенно заботился об устройстве сельского населения в своих владениях. Так, благодаря своему генеалогическому положению, чувствуя себя наиболее бесправным князем среди родичей, московский удельный владетель рано выработал себе образ действий, который держался не на преданиях старины, а на расчетливом соображении обстоятельств текущей минуты».

Вам ничего это замечание не напоминает?

А мне так очень!

Бессмертные слова «Интернационала» – «кто был ничем, тот станет всем». Этот гимн освобождению от чужевластия Иван Данилович Калита мог бы петь с полным княжеским правом.

Иван Данилович был своего рода манкуртом, не помнящим родства. К нему было бы совершенно бессмысленно взывать, надеясь на родственные чувства.

Этих чувств московский князь попросту не имел.

Никаких.

Он вел себя как умелый политик и интриган, совсем не заботясь, что будут думать об этом поведении его родственники. Единственный род, который его интересовал, – собственный, от него происходящий. Очень прагматичный князь. Безжалостный, но, увы, вполне подкупный. Если вы хотите найти первого русского капиталиста, пусть, как мы считаем, феодала, то это и будет Иван Данилович, возвысивший Москву.

Первоначально в Московском уделе было всего два города – Москва да Звенигород. В те времена Руза и Радонеж были простыми селами. А при Данииле Москве принадлежало меньше территории, чем сегодняшней Московской области, – Московский, Звенигородский, Рузский и Богородский уезды. Даже при Калите, успехи которого никто не оспаривает, Московское великое княжество насчитывало всего пять городов: Москву, Коломну, Можайск, Звенигород, Серпухов – и две волости – Рузу и Радонеж. Все, что в пределах Москвы получил Калита, вступая на княжение, – это пятьдесят одна сельская волость и сорок дворцовых сел.

«Но в руках его были обильные материальные средства, которые он и пустил в выгодный оборот, – поясняет быстрый рост Московского княжества Ключевский. – Тогдашние тяжкие условия землевладения заставляли землевладельцев продавать свои вотчины. Вследствие усиленного предложения земли были дешевы. Московские князья, имея свободные деньги, начали скупать земли у частных лиц и у церковных учреждений, у митрополита, у монастырей, у других князей. Покупая села и деревни в чужих уделах, Иван Калита купил целых три удельных города с округами – Белозерск, Галич и Углич, оставив, впрочем, эти уделы до времени за прежними князьями на каких-либо условиях зависимости. Преемники его продолжали это мозаическое собирание земель. В каждой следующей московской духовной грамоте перечисляются новоприобретенные села и волости, о которых не упоминает предшествующая. Новые „примыслы“ выплывают в этих грамотах один за другим неожиданно, выносимые каким-то непрерывным, но скрытым приобретательным процессом, без видимого плана и большею частью без указания, как они приобретались. Димитрий Донской как-то вытягал у смольнян Медынь; но неизвестно, как приобретены до него Верея, Боровск, Серпухов, половина Волоколамска, Кашира и до полутора десятка сел, разбросанных по великокняжеской Владимирской области и по разным чужим уделам. При Калите и его сыновьях земельные приобретения совершались путем частных полюбовных сделок, обыкновенно прикупами; но потом на подмогу этим мирным способам снова пущен был в ход насильственный захват с помощью Орды или без нее. Димитрий Донской захватил Старо дуб на Клязьме и Галич с Дмитровом, выгнав тамошних князей из их вотчин. Сын его Василий „умздил“ татарских князей и самого хана и за „многое злато и сребро“ купил ярлык на Муром, Тарусу и целое Нижегородское княжество, князей их выживал из их владений или жаловал их же вотчинами на условии подручнической службы. С конца XIV в. в видимо беспорядочном, случайном расширении московской территории становится заметен некоторый план, может быть сам собою сложившийся. Захватом Можайска и Коломны московский князь приобрел все течение Москвы; приобретение великокняжеской области и потом Стародубского княжества делало его хозяином всей Клязьмы. С приобретением Калуги, Мещеры при Донском, Козельска, Лихвина, Алексина, Тарусы, Мурома и Нижнего при его сыне все течение Оки – от впадения Упы и Жиздры до Коломны и от Городца Мещерского до Нижнего – оказалось во власти московского князя, так что Рязанское княжество очутилось с трех сторон среди волостей московских и владимирских, которые с Калиты были в московских же руках. Точно так же с приобретением Ржева, Углича и Нижегородского княжества при тех же князьях и Романова при Василии Темном, при постоянном обладании Костромой как частью великокняжеской Владимирской области едва ли не большее протяжение Верхней Волги принадлежало Москве; и здесь княжества Тверское и Ярославское с разных сторон были охвачены московскими владениями. Так, прежде всего московский князь старался овладеть главными речными путями междуречья, внутренними и окрайными. Наконец, с приобретением княжеств Белозерского и Галицкого открылся широкий простор для московских земельных примыслов в Верхнем Заволжье. Там московский князь нашел много удобств для своего дела. Обширные и глухие лесистые пространства по Шексне с ее притоками, по притокам озер Белого и Кубенского, по верхней Сухоне в первой половине XV в. были разделены между многочисленными князьями белозерской и ярославской линии. Слабые и бедные, беднея все более от семейных разделов и татарских тягостей, иногда совместно вчетвером или впятером владея фамильным городком или даже простой сельской волостью, они не были в состоянии поддерживать державные права и владетельную обстановку удельных князей и нечувствительно спускались до уровня частных и даже некрупных землевладельцев. Чтобы привести их под свою руку, московскому князю не нужно было ни оружия, ни даже денег: они сами искали московской службы и послушно поступались своими вотчинами, которые получали от нового государя обратно в виде служебного пожалования. Так, уже Василий Темный распоряжается вотчинами князей Заозерских, Кубенских, Бохтюжских как своими примыслами».

Итак, до какого состояния нужно было при помощи татарской силы довести князей, чтобы они считали службу московскому князю не позором, а милостью и верхом мечтаний? Не знаю. Лично мне очень больно за этих князей, которые и в лучшие-то годы отдавали своих княжеских отпрысков в монастыри, поскольку не могли им дать ни достойного наследства, ни хоть какого-то будущего. Но особая политика Московского княжества, которая не оставляла выбора, это, конечно, и разговор особый.

Существовало пять способов расширить территорию.