Читать онлайн «Археология оружия. От бронзового века до эпохи Ренессанса». Страница 27

Рис. 40. Меч, найденный в могиле в Кпейн-Хуниген с «камнем жизни». V–VI вв.

В саге о Хрольфе Краки мы читаем такое описание его меча: «Он был лучшим из всех мечей, какие только встречались в северных землях». Кроме того, мы узнаем, что клинок громко кричал, завидев рану, и что он лежал в могиле вместе с конунгом. В более поздней саге рассказывается, что Скегги, проплывавший мимо Роскильде, где был похоронен Хрольф Краки, «сошел на берег, ворвался в гробницу Хрольфа Краки и взял Скофнунг, меч конунга». Это произошло приблизительно через Двести лет после его смерти. В нескольких сагах мы снова встречаемся со Скофнунгом. Как и большинство мечей такого рода, он обладал определенными магическими свойствами (или все в это верили, что в конечном счете одно и то же). Нужно было позаботиться о том, чтобы наложенные на него чары не ослабели, поэтому с мечом следовало правильно обращаться: не позволять солнцу падать на его навершие, не вынимать в присутствии женщины и не позволять никому видеть, как его вынимают. На нем был «камень жизни», и рану, нанесенную Скофнунгом, можно было исцелить, только потерев этим камнем. Такие предметы довольно часто встречаются в сагах, но никогда специально не упоминалось ни о том, что они собой представляли, ни о том, как крепились к мечам. В этой связи интересно будет упомянуть о том факте, что во многих случаях, когда мечи находили в могилах, датирующихся 200–600 гг., там же возле рукояти лежали крупные просверленные бусины из камня, керамики, стекла или пенки. То, что эти предметы обнаруживаются очень часто и постоянно в одном месте: у рукояти меча, — подсказывает очевидный ответ — они крепились ремнем или шнурком либо непосредственно к ней (на манер шишечки), либо к верхней части ножен (рис. 40). В прошлом историки скандинавской литературы, по-видимому, не имели ни малейшего представления о том, что такое «камни жизни», а археологи не уверены в назначении этих крупных бусин. Сложив два и два, мы в этом случае сможем вполне очевидно получить четыре, если только забыть о том, что эти предметы находили рядом с мечами гораздо более раннего периода, чем описано в сагах. Тем не менее мы знаем, что Скофнунг принадлежал Хрольфу Краки, который жил в начале VI в. Следовательно, он и был старше, а впоследствии, по-видимому, секрет изготовления «камней жизни» был утерян или в них отпала необходимость, но легенды сохранились. Конечно, это допущение невозможно проверить; и тем не менее если учитывать, что бусины должны были иметь какое-то значение, иначе бы их просто не стали делать, то прямо-таки напрашивается вывод, что это и есть хорошо известные нам по литературным источникам чудесные предметы, неизменные спутники древних клинков.

Однако теперь нужно вернуться к мечу из могилы великого конунга Хрольфа Краки, его новому хозяину Скегги и упрямому молодому человеку по имени Кормак, который одолжил Скофнунг, чтобы сразиться на поединке.

В то время в Исландии жил человек по имени Берси, который никогда не упускал случая начать хольмганг (то есть постоянно участвовал в поединках). И делал он это настолько часто, что его прозвали Хольмганг Берси, то есть, можно сказать, «Берси-киллер». Как-то раз Кормак, устав от хвастовства этого человека, вызвал его на поединок. У Берси был меч, названный Хвитингом, на котором был «камень жизни», и Кормак подумал, что ему нужен похожий, такой, который мог бы сравниться с ним. Мать посоветовала ему отправиться в Мидфьорд, найти Скегги и узнать, не согласится ли тот одолжить ему Скофнунг. Скегги не хотел делать этого и сказал: «Вы со Скофнунгом различного нрава: он медлителен, а ты слишком упрям и нетерпелив». Однако мать Кормака предложила ему попробовать еще раз, и Скегги сдался. Он сказал Кормаку: «Тебе будет трудно справиться с мечом. На нем чехол, который ты не должен трогать; он прикрывает рукоять, потому что солнечные лучи не должны коснуться навершия меча, и, кроме того, ты не должен вынимать Скофнунг из ножен, пока не будешь готов сражаться. Когда придешь на место поединка, отойди в сторону, туда, где ты будешь один, и тогда достань меч. Подними лезвие и подыши на него — из-под крестовины выползет маленькая змейка. Потом наклони меч и дай ей спокойно вернуться обратно».

Кормак был склонен посмеяться над словами, которых не понял; он сказал Скегги, что тот, должно быть, колдун; но Скегги ответил, что если Кормак сделает все как надо, то это поможет ему в бою. Когда юноша вернулся домой со Скофнунгом, то попробовал вынуть его и показать матери; но меч отказался покинуть ножны. Кормак рассердился, «он сорвал чехол с рукояти и поставил ногу на крестовину; тогда Скофнунг закричал, но все же не вышел из ножен».

Когда пришло время для начала поединка, Кормак и Берси поскакали к указанному месту, и с ними было пятнадцать человек. Кормак спешился первым и сказал своему другу Торгилсу, что хочет минутку побыть один. Он сел, отстегнул меч и снял чехол, но так неосторожно, что солнечный луч упал на его навершие; затем он попытался вынуть Скофнунг, но не смог этого сделать, пока не наступил ногой на крестовину. «Маленькая змейка появилась, но с мечом обращались не так, как нужно, и удача его пропала. С ревом он вышел из ножен».

Здесь мы находим много различных вещей: чары, удача, присущая мечу, его собственный отказ подчиняться Кормаку — и все это ясно говорит о том, что этот предмет, по представлениям современников, обладал чертами личности. Это вполне понятная ситуация для того времени, о котором мы сейчас говорим, и здесь никаких вопросов не возникает. Но что это за разговоры о маленькой змейке? Вы скажете, что упоминания о каком-то пресмыкающемся достаточно, чтобы и все остальное (и «камень жизни», и прочую ерунду) считать пустой болтовней. Что ж, на первый взгляд так оно и есть… однако это неверно. Змейка на мече — это предмет, который является историческим фактом, таким же реальным, как пирамиды. Нужно только знать, куда смотреть, и тогда даже самые неправдоподобные утверждения из саг окажутся на деле абсолютно правдивыми. В данном случае дело было вот в чем.

Большую часть мечей скандинавские кузнецы создавали сложным и восхитительным способом: их клинки составлялись из трех отдельных частей, причем отдельно выковывали две кромки, а центральная часть составлялась из множества узких железных полос. Именно такие мечи Тразамунд послал Теодориху. Железные полосы складывали вдвое, охлаждали различными способами, а затем проковывали; потом снова складывали вдвое и снова проковывали, соединяя с отдельными кромками. После этого всю конструкцию крайне осторожно шлифовали и полировали до тех пор, пока поверхность не становилась совершенно гладкой; в результате этой работы центральная часть меча приобретала сложный рисунок, составленный из повторяющихся через равные промежутки узоров, вделанных в металл. Большая часть этих узоров походила на рисунок на змеиной спине. В «Беовульфе» мы читаем о лезвии меча «пестром, как змеиная кожа», и эта тема возникает в подобных произведениях снова и снова. Тот факт, что клинки делались именно таким образом (восходящим еще к латенскому периоду), доказан учеными. Многие из таких лезвий наши современники разбирали на части, делали их фотографии под микроскопом и проводили исследования, а кроме того, существуют рентгеновские снимки внутренней структуры дюжин различных мечей.

Теперь вы видите — или могли бы увидеть, если бы в данный момент держали в руках хорошо сохранившийся меч, сделанный в технике «узорной сварки», то же, что должен был увидеть Кормак, если бы сделал то, что велел ему Скегги. Если вы подуете на холодную поверхность одного из таких клинков, то внезапно появится легкая тень гравированного узора, который начнет как бы извиваться благодаря тому, что влага от вашего теплого дыхания сконденсируется на поверхности. Через некоторое время он сам собой исчезнет. Именно эту змейку имел в виду Скегги, и именно на змею такой узор похож больше всего — аналогия напрашивается сама собой. То, что змея имела особое значение в мифологии многих народов, не только скандинавов, то, что этот ритуал перед боем нес на себе некоторый мистический оттенок, — все это верно, но тем не менее здесь имеется простой, легко доказуемый исторический факт, а вовсе не легенда и не выдумка.

Другой факт, который можно обнаружить в скандинавских сказаниях, — это упоминание о том, что мечи (а также большинство копий и некоторые боевые топоры) имели собственные имена. Несомненно, этот обычай уходит в глубокую древность, и, как минимум, в своих ранних формах имел близкое отношение к магии и к вере в то, что каждый предмет, а также каждый человек или другое живое существо обладал душой, над которой имя имело большую власть. Относительно людей это было настолько верно, что в некоторых культурах существовал обычай давать ребенку два имени, из которых одно предназначалось для повседневного использования, а другое знали только самые близкие люди. Считалось, что, узнав истинное имя, его можно использовать во вред человеку и даже погубить его. Это поверье, которого, как мы знаем, твердо придерживались жители северных земель до того, как к ним пришло христианство, объясняет живые свидетельства о мечах, обладавших чертами личности. Обычай давать мечам имена просуществовал в течение всего Средневековья, даже несмотря на то, что официальная христианская доктрина отрицала наличие души у кого-либо, кроме человека. Тем не менее люди всегда с неохотой отказывались от своих давних верований и, судя по всему, уверенность, что мечи обладают личностными качествами, никуда не исчезла, хотя об этом не слишком часто писали. Почему — вполне понятно. Во времена Средневековья грамоте обучали только в монастырях. Теоретически знатные юноши должны были 5?меть читать и писать, но практически вне стен учебного заведения им уже не требовалось применять свои способности, не говоря уже о том, чтобы писать книги или читать. Таким образом, вся известная история Средних веков фактически создана лицами духовного звания, а от них трудно ожидать снисходительного отношения к чисто языческим суевериям. В немногих светских романах того времени мы, безусловно, встречаем отголоски обычаев викингов и их веры в одушевленность вещей, в особенности оружия, но в хрониках об этом практически никогда не говорится.