Читать онлайн «После Куликовской битвы. Очерки истории Окско-Донского региона в последней четверти XIV – первой четверти XVI вв.». Страница 4

Д. И. Иловайский полагал, что «Володимерское порубежье», в отличие от «роздела по Оку по реку» никогда не было строго определено, и проводил его весьма условно по верховьям левых притоков Оки, pp. Гуся, Пры и Цны[57]. Судя по всему, рязанско-московское «Владимирское порубежье» было наследием московских Калитовичей как великих князей владимирских[58] и в таком случае определенно сложилось ранее окского «роздела», возможно еще в домонгольское время. Оба рубежа, «роздел по Оку реку» и «Володимерское порубежье», позднее неизменно подтверждаются во всех последующих московско – рязанских докончаниях XV в., договорах 1402, 1434 и 1447 и 1483 гг.[59]

Таким образом, докончание 1381 г. впервые юридически оформило раздел «Лопастны» между Москвой и Рязанью и утвердило права московского князя на Коломну и Коломенский уезд, что подчеркнуто в тексте договора выделением Коломны в отдельный от прочих московских вотчин пункт договоренностей[60]. Фиксация владельческих прав московских князей на территории более полувека спустя после захвата их московскими князьями отвечала, повторимся, интересам Дмитрия Ивановича и менее всего была нужна Олегу Ивановичу, возможно, до последнего не терявшему надежды вернуть некогда утерянные его предками владения. Дмитрий Иванович поспешил воспользоваться благоприятной для себя ситуацией после Куликовской битвы, чтобы закрепить за Москвой бывшие рязанские владения непосредственно вдоль правого берега Оки. Но этим Москва не ограничилась.

В договоре «Рязанской стороной» подчеркнуто именуется только правый берег реки. Тем не менее, признавая «естественное право» Рязани на окское правобережье, Дмитрий Иванович счел необходимым присоединить к своим владениям две территории во владениях рязанского князя, на которые, судя по всему, в отличие от Коломны и Лопасни, московские суверены никогда ранее не претендовали: «А что место князя великого Дмитрия Ивановича на Рязанскои стороне Тула как было при царице при Таидуле и коли ее баскаци ведали и то ся князю великому Олгу не вступати и князю великому Дмитрию. А что места Талица, Выползовъ, Такасовь, та места князю великому Дмитрию князь велики Олегъ ступился тех мест князю великому Дмитрию Ивановичю»[61]. Это самое раннее упоминание Тулы на страницах российской истории[62].

Совершенно очевидно, для договаривающихся сторон в 1381 г. «места» представляли собой предмет единых договоренностей. В статью включено два собственно географических объекта. Первый, «место Тула», более-менее надежно локализуется в среднем течении р. Упы[63]. Второй состоит из трех «мест» «Талица, Выползовъ, Такасовь», очевидно, представлявших собой некое территориальное единство. Локализация их вызывает определенные сложности.

О местонахождении последнего, Такасова, в историографии не высказывалось даже каких-либо предположений. Относительно Талицы В. А. Кучкин обратил внимание на существование р. Талицы, притока Красивой Мечи, однако этот регион, по справедливому замечанию самого же автора, территориально «тянул» к Ельцу[64]. Более всех «повезло» Выползову. В. И. Дебольский, опираясь на однокоренной ойконим XIX в., поместил его под Веневом[65]. В. А. Кучкин, допуская возможность такой локализации, но не считая ее надежной, предложил искать «Выползовъ», опираясь на гидроним, р. Выползову, и по ней поместил «место» на юге Каширского уезда, по территориальному делению XIX в.[66] Однако в нашем распоряжении есть достоверное указание на существование соответствующего ойконима в эпоху Куликовской битвы, в XIV в., причем не на севере, а на юге Рязани, вблизи южных границ великого княжества.

«Селище Выползово» входило в состав наследственных земельных владений рода рязанских дворян Вердеревских, являясь частью «жалованья великого князя резанского Олга, что пожаловал… прародителя их Ивана Салахмиря очиною Верхдеревскою».

«Иван Салахмирь» – знатный ордынец, выехавший на службу к Олегу Ивановичу и крещеный под именем Ивана Мирославича. Первенствующий боярин думы рязанского князя, он, согласно родословным сказаниям, был женат на сестре Олега Ивановича и стал родоначальником нескольких именитых рязанских дворянских родов, в том числе Вердеревских[67].

Документальные подтверждения пожалования XIV в., грамота Олега Ивановича и некие «книги князей рязанских», очевидно писцовые, были целы у Вердеревских еще в 1522 г. и предъявлялись ими год спустя после ликвидации Рязанского княжества в Москве для получения у великого князя Василия Ивановича новой подтвердительной грамоты на «очину»[68].

Грамота московского князя Вердеревским, выданная в том же 1522 г., описывая «межу тои отчине», включавшей «селище Выползово», предполагаемый «Выползовъ» московско-рязанского докончания 1381 г., перечисляет «речки» внутри границ владений Вердеревских. Из пяти рек жалованной грамоты, Мошки, Почки, Гремячки, Черничной и Марьинки, четыре локализуются в верхнем бассейне р. Прони и ее левого притока, р. Рановы[69].

Надо заметить, что р. Верда, другой левый приток Рановы, где тоже, как известно, располагались наследственные владения рода, «а по тои вотчине стали слыть Вердеревские»[70], не указана в границах «межи» по вполне понятным причинам. Первым владельцем этих мест был внук «Ивана Салахмиря», Григорий Григорьевич[71], пожалованный землями по Верде явно после кончины Олега Ивановича.

Верхнее течение Прони и ее притоков с домонгольского времени принадлежало не пронским, а рязанским князьям[72] и осталось рязанским после нашествия[73]. Среди «рязаньских градов» при жизни Олега Ивановича, в конце XIV в. упоминается «Вердерев», локализуемый исследователями на р. Верда[74]. Та же река была, много позднее, в начале XVI в., на излете рязанской государственности, охраняемым рубежом Рязани «от поля». В грамоте 1501 г. вдовой великой княгине Агриппине с указом о «береженье» московского посольства, едущего через рязанские земли в Крым, Иван III предписывает «проводить» дипломатов «до Верды до своих (рязанских. – А. Л.) сторож, чтобы… от ваших (рязанских. – А. Л.) людей от заполян лиха… не было;…да и подводы бы дати по своей земле до украйны»[75].

Так что если высказанное выше предположение о локализации «места Выползовъ» на рязанском пограничье в верхнем бассейне р. Прони верно, то, скорее всего, где-то по соседству надо искать и «Талицу» с «Такасовомъ».

Употребленный докончанием в отношении «мест Талица, Выползовъ, Такасовь» глагол «съступитися» то есть «уступить», видимо, должен был означать добровольную уступку бывшим владельцем своей собственности. Так, князья Иван и Андрей Ивановичи в договорной грамоте с великим князем Семеном Ивановичем «съступилися… на стареишинство» старшему брату частью «путей», завещанных отцом им, а не новому великому князю московскому, а великий князь Василий Васильевич «съступися» некоторыми волостями в пользу дяди, князя Константина Дмитриевича[76]. Новый статус трех «мест», согласно тексту московско-рязанского докончания, подчеркнем еще раз, ясен, они переходят от Рязани к Москве.

Совершенно иначе выглядит в московско-рязанском докончании 1381 г. запись о «месте Тула», относительно которого в договоре употреблен запретительный глагол «не въступати», присутствующий в княжеских договорах XV в. как составная часть устойчивой взаимной клятвы князей, гарантирующей неприкосновенность владений договаривающихся сторон[77]. Вопрос же в нашем случае заключается в том, на кого этот запрет распространялся: пункт договора 1381 г., содержащий информацию о государственной принадлежности «места Тулы», в отличие от полной определенности с «Талицой, «Выползовомъ, Такасовомъ», по смыслу амбивалентен.

На самом деле, понимание ситуации с «Тулой», как она изложена в докончании московского и рязанского великих князей, «в то ся князю великому Олгу не вступати и князю великому Дмитрию», зависит от того, какое синтаксическое толкование получит «и», стоящее между именами договаривающихся князей. Предлог может быть как соединительным, аналогичным современному «и», так и весьма распространенным в древнерусском языке противительным, близким по значению предлогам «но» или «а»[78]. В зависимости от этого кардинально меняется и смысл фразы. В первом случае ее надо понимать как запрет обоим князьям «вступати» в «Тулу», во втором – как указание на передачу рязанской «Тулы» московскому князю, и тогда запрет распространяется только на Олега Ивановича. В последнем случае статус «места Тулы» по договору 1381 г. аналогичен статусу «мест Талицы, Выползова, Такасова»[79].