Читать онлайн «Течет река Мойка... От Фонтанки до Невского проспекта». Страница 38

И.А. Крылов, А.С. Пушкин, В.А. Жуковский и Н.И. Гнедич. Этюд Г. Чернецова. 1832 г.

Свои впечатления от зрелища знаменитых майских парадов на Марсовом поле Александр Сергеевич не преминул с восторгом передать своим читателям во вступлении к «Медному всаднику»:

Военные парады всегда проходили в строгих рамках распорядка и утвержденного царем ритуала. Полагаю, читателям будет интересно ознакомиться с традиционными майскими военными парадами, подробно описанных в мемуарах и дневниках нескольких поколений коренных петербуржцев и иностранцев – гостей столицы.

В 1846 году жена английского посла леди Блумфилд после посещения очередного майского парада восторженно писала в своем дневнике: «Я видела чудное зрелище: Император Николай делал смотр 40 тысячам войска на Марсовом поле. День был прекрасный и ясный, и у меня было отличное место у окна, во дворце принца Ольденбургского. В час дня все войска выстроились и государь со свитой, в состав которой вошли все военные дипломатического корпуса, и мой муж в том числе, подъехал верхом к строю; войска закричали „Ура!“ и звук такого множества голосов потрясал воздух. Государь тогда подъехал к Летнему саду и все войска дефилировали перед ним: сперва легкая артиллерия, затем пехота, за нею кавалерия, сопровождаемая тяжелой артиллерией…

Ровное волнение штыков походило на колышущееся поле ржи под легким ветерком, а яркий блеск касок и яркие цвета мундиров кавалерии рябили в глазах».

Ритуал майских парадов сохранился до начала ХХ столетия. Полвека спустя офицер русской гвардии, а позже генерал-лейтенант советской армии граф А.А. Игнатьев, сохранивший в банках Франции для СССР 225 миллионов рублей золотом, принадлежащих России, и автор известных воспоминаний «Пятьдесят лет в строю», так описал военный парад в начале ХХ века на Марсовом поле: «Заключительным аккордом зимнего военного сезона в Петербурге являлся майский парад, не производившийся со времен Александра II и возобновившийся с первого же года царствования Николая II.

Мне довелось его видеть, будучи еще камер-пажом императрицы, из царской ложи на Марсовом поле, расположенной близ Летнего сада. Позади этой ложи, вдоль канавки, строились открытые трибуны во всю длину поля для зрителей, доступные из-за высокой цены на места только людям с хорошим достатком, главным образом дамам, желающим пощеголять весенними туалетами последней парижской моды.

После объезда войск царь остановился перед царской ложей, имея за спиной и несколько сбоку только трубача из собственного конвоя – в алом чекмене, на сером коне. Две алые полоски двух казачьих сотен конвоя открывали прохождение войск. Командовавший ими полковник барон Мейендорф, отпустивший красивую седеющую бороду и подражавший всем ухватам природного казака, лихо, во всю прыть, заезжал после прохождения и опускал перед царем свою красивую казачью шашку.

За конвоем, печатая шаг, проходили батальоны Павловского военного училища, потом сводный батальон, первой ротой которого всегда бывала пажеская рота, вызывавшая своими касками воспоминания о давно забытой эпохе.

Затем наступал перерыв – на середину поля выходил оркестр Преображенцев, и начиналось прохождение гвардии… Красноватый оттенок мундиров Преображенского полка сменялся синеватым оттенком Семеновского, белыми кантами Измайловского и зелеными – егерей.

Однообразие формы нарушал только Павловский полк, проходивший в конусообразных медных касках эпохи Фридриха Прусского с ружьями наперевес.

В артиллерии, следовавшей за пехотой, бросались в глаза образцовые запряжки из рослых откормленных коней, подобранных по мастям с чисто русским вкусом: первые батареи на рыжих конях, вторые – на гнедых, третьи на вороных.

После минутного перерыва, на краю поля, со стороны Инженерного замка, появлялась блиставшая на солнце подвижная золотая конная масса… – первая гвардейская кирасирская дивизия.

Перед царской ложей выстраивался на серых конях хор трубачей кавалергардского полка, игравшего полковой марш, и торжественно проходил шагом лейб-эскадрон в развернутом строю, на первом взводе всегда на лихом коне ехал Маннергейм…

Серебристые линии кавалергардов на гнедых конях сменялись золотыми линиями конной гвардии на могучих вороных, серебристыми линиями кирасир на караковых конях и вновь золотистыми линиями кирасир на рыжих. Вслед за ними появлялись красивые линии донских чубатых лейб-казаков и голубые мундиры атаманцев, пролетавших обыкновенно наметом.

Во главе второй дивизии проходили мрачные конногренадеры, в касках с гардами из черного конского волоса, а за ними на светло-рыжих конях – легкие синеватые и красноватые линии улан…

Красно-серебристое пятно гвардейских драгун на гнедых конях было предвестником самого эффектного момента парада – прохождения царскосельских гусар. По сигналу „галоп“ на тебя летела линия красных доломанов…

Перед этой конной массой выезжал на середину поля сам генерал-инспектор кавалерии, Николай Николаевич. Он высоко поднимал шашку в воздух. Все на мгновение стихало… Шашка опускалась и по этому знаку земля начинала дрожать под копытами пятитысячной конной массы, мчавшейся к Летнему саду. Эта лавина останавливалась в десяти шагах от царя. Так оканчивался этот красивый спектакль».

Идеолог «Мира искусства» художник Александр Николаевич Бенуа считал военные майские парады на Царицыном лугу «апофеозом военного великолепия».

В конце XVIII века на Марсовом поле возвели деревянный Малый театр, пожалуй, одно из первых русских театральных зданий. В книге «Российского театра первые актеры» ее автор Кира Куликова отмечала, что предприниматель и промышленник Карл Книппер тогда привез в Россию немецкую труппу, разместившуюся в неказистом деревянном театре на Царицыном лугу. Русские роли в нем поручались воспитанникам московского Воспитательного дома. После нескольких спектаклей по распоряжению Екатерины II здание театра в октябре 1781 году перестроили. В нем тогда состоялось первое российское представление. Один из современников и зрителей спектаклей театра на Царицыном лугу писал в своем дневнике: «Театр построен в новом роде, совершенно еще неизвестном в здешнем крае. Сцена очень высока и обширна, а зала, предназначенная для зрителей, образует три четверти круга. Лож не имеется, но кроме паркета и партера со скамейками сделаны три яруса балкона, возвышающихся один над другим и окружающих залу без всяких промежутков. Живопись очень красива, и вид весьма хорош, когда при входе видели зрителей, сидящих, как в древности, амфитеатрально…»

Иван Афанасьевич Дмитриевский, актер Вольного Российского театра на Царицыном лугу, был не только замечательным театральным педагогом, но стал впоследствии полновластным руководителем труппы. Благодаря его таланту и энергии в 1782 году в театре прошли первые постановки русских комедий Д.Г. Фонвизина «Бригадир» и «Недоросль». В репертуаре Вольного Российского театра с успехом прошла одна из пьес Екатерины II и впервые на русском языке были поставлены комедия Бомарше «Севильский цирюльник» и несколько комедий Мольера. В 1797 году Царицын луг переименовали в Марсово поле, а театр по приказанию Павла I снесли.

Деревянный театр на Царицыном лугу. Рисунок Дж. Кваренги

Позднее на Марсовом поле возникали различные спортивные сооружения и проходили необычные соревнования. Считают, что первым спортсменом Марсова поля стал в 1893 году знаменитый русский клоун Дуров, предложивший иностранному коллеге клоуну Бенетти устроить на Марсовом поле состязание колясок, запряженных свиньями.

Здесь же организовали скачки с препятствиями. Позже газеты писали о проводимых на Марсовом поле гонках на римских колесницах, состязаниях в рысистых бегах на беговых дрожках, так называемых «американках».

В 1908 году на Марсовом поле возвели большой велотрек, а в 1910 году, по проекту зодчего Е.Ф. Шретера, построили здание «Скейтинг-ринга» из железобетона, предназначенное для популярного тогда катания на роликовых коньках. Строение оказалось настолько высоким, что заслонило собой значительную часть фасада ансамбля Павловских гвардейских казарм – главного украшения Марсова поля.

Популярные в Европе «Скейтинг-ринги» в начале 1910-х годов стали массовым спортивным увлечением многих петербуржцев, причем не только молодежи, но и довольно солидных отцов семей и женщин бальзаковского возраста. Петербуржцы надели роликовые коньки. Английские инструкторы давали всем бесплатные уроки езды на роликах. Под «Скейтинг-ринги» в столице превращали помещения кинотеатров и даже некоторые театральные залы.