Читать онлайн «На вахте и на гауптвахте. Русский матрос от Петра Великого до Николая Второго». Страница 19

Как мы помним, идея капитана была поддержана доктором Дэвидом Ливси.

«Понимаю, — сказал доктор. — …Вы хотите устроить крепость в кормовой части судна, собрать в нее слуг моего друга и передать им все оружие и порох, которые имеются на борту, другими словами, вы опасаетесь бунта».

Но вернемся к вопросам обитаемости кораблей Российского Императорского флота.

На крупных кораблях (броненосцах и крейсерах) отдельная каюта полагалась старшему боцману корабля. Случались, впрочем, варианты двухместного и даже одноместного размещения — все зависело от количества места на корабле. Меблировка каюты старшего боцмана обычно мало отличалась от обстановки офицерского помещения.

Несколько хуже жили и кондукторы. Чаще всего они обитали по четверо или даже шестеро. Но с определенным комфортом.

Например, кондукторская каюта на минных крейсерах типа «Финн» помимо трех коек могла похвастаться ящиками для белья и одежды, умывальником, шкафом и полками.

Все остальные нижние чины «Финна» размещались в отсеках и коридорах так называемой «жилой палубы», причем на каждого матроса приходилось по три-восемь кубических метров жизненного пространства. По тем временам это был далеко не самый плохой показатель.

Спали матросы либо в подвесных гамаках, куда вкладывались койки, либо прямо на полу. Гамак был не ячеистый веревочный, как мы привыкли видеть на дачах и пикниках, а сплошной, из парусины. Что же касается матросской койки, то она была очень интересным предметом и использовалась вовсе не только для спанья.

Согласно решению Адмиралтейств-Совета Морского министерства от 21 августа 1868 года, койка представляла собой тюфяк из «канифасной[67] парусины № 3»[68] длиной два аршина 10,5 вершка (191,3 сантиметра), шириной 107 см и глубиной (при подвешивании) 54 сантиметра Как полагается гамаку, койка имела две деревянные рас-порки, к которым крепились канатики, необходимые для подвешивания «кровати».

На изготовление койки шло пять аршин 12 вершков (четыре метра девять сантиметров) канифаса, 24 золотника[69] (103,2 грамма) парусных ниток первого сорта, пять золотников (21,5 грамма) желтого воска, 32 фута (9,8 метра) троса сечением три четверти дюйма (19 миллиметров) «для канатки кромов и бантов» и 73 фунта (22,3 метра) — «для шкентросов», 21 фут (6,4 метра) дюймового троса «для вытягивания койки», два железных кольца диаметром 2,5 дюйма (6,4 сантиметра) и толщиной 3/8 дюйма (9,6 миллиметра), четыре квадратных вершка (84 сантиметра) юфтяной кожи «для обшивки коушей и части троса, служащего для вытягивания койки», 57 кубических дюймов дуба для распорок, 3 3 фута «стеклени»[70] для шнуровки койки и 12 золотников (51,6 грамма) листового железа.

Койка набивалась пробковой крошкой или капковой ватой[71]. Капкой набивалась и подушка. Следовательно, на постельных принадлежностях можно было не только спать, но и использовать их в качестве плавучего средства.

Спали моряки не НА койке, а В койке. И то неудивительно. Ведь подвешенный к подволоку отсека гамак был сродни люльке. При этом спят именно В люльке, а не НА люльке. Такая вот, если позволите, аналогия.

И еще один важный момент. Использовать койку для спанья разрешалось только ночью. Во время дневного отдыха матросы дремали либо на расстеленных брезентах, либо прямо на палубе.

Койку надо было уметь вязать. Подушка и другие постельные принадлежности укладывались на тюфяк, после чего он скатывался в трубку и обвязывался крест-накрест просмоленными концами. Заметим, что шлагов[72] при увязывании койки должно было быть ровно пять — не больше и не меньше. Затем каждый матрос вкладывал свою койку с определенную, пронумерованную ячейку в борту (в комплексе эти ячейки назывались «коечными сетками»). После чего вся конструкция укрывалась, в случае сырой или дождливой погоды, хорошо просмоленным брезентом.

Добавим также, что все койки устанавливались с уклоном в сторону кормы. На крупных кораблях угол уклона составлял 60°, а на малых судах — 30°.

Койки должны были быть строго одного размера и толщины, чтобы войти в коечную сетку и иметь красивый ровный вид, ласкающий взор старшего офицера. Причем произвести все эту операцию надо было лишь за пять минут. Проще было кадетам и гардемаринам, плававшим на кораблях для практики в морском деле, — они обычно платили за вязку коек дневальным из числа матросов.

Койка использовалась не только как спальная принадлежность либо спасательное средство. Имела она и военное значение. В бою из коек возводили целые траверзы, в которых увязали и теряли убойную силу вражеские пули и осколки. Последний раз в истории Российского Императорского флота коечные траверзы успешно использовались в ходе Цусимского морского сражения. Если же койки оставались побортно, то они составляли неплохую защиту для комендоров[73].

Вещи нижних чинов хранились в так называемых рундуках[74] либо в чемоданах. Хранились они в жилой либо батарейной палубе — в зависимости от того, где было больше места. С конца XIX века рундуки стали делать из железа, дабы не создавать потенциальные очаги пожара Рундуки было положено ставить у стен отсеков, а на берегу для них предназначались специальные помещения — «баталерки», либо «чемоданные комнаты».

Добавим, что матросский «чемодан» середины XIX — начала XX века представлял собой… парусиновый мешок «из некрашенной со стройками и вчетверо сложенной парусины № б». Выдача багажа владельцам производилась исключительно в строго определённое время — в частности, для проветривания и переборки вещей.

Согласно приказу управляющего Морским министерством от 11 января 1869 года, каждому нижнему чину полагалось по два чемодана (большой и малый), по одному матрасу, «головной подушке» и одеялу, а также по две простыни и наволочке. Эти вещи использовались только во время кампании, а по ее окончании сдавались на судовые склады.

Срок службы для чемоданов был установлен из расчета десяти лет, а матраса — шести шестимесячных кампаний. Подушка служила две кампании, одеяло — восемь кампаний, простыни и наволочки — по две кампании. «Мелкой пробке, которою набиваются матрасы» и «конскому волосу, которым набиваются подушки», срока не полагалось.

«Большой чемодан» имел длину два фута и девять дюймов (84 сантиметра), ширину — один фут и два дюйма (около 33 сантиметров), высоту — один фут (около 31 сантиметра). Длина «малого чемодана» составляла один фут и два дюйма, ширину — один фут, а высоту — 9 дюймов (около 23 сантиметров). Для мелких судов было возможно изменение размеров ручной клади исходя из объемов их внутренних помещений.

Матросский матрас имел длину два аршина семь вершков (173,7 сантиметра), ширину 15 и толщину — один вершок (соответственно 66,8 сантиметра и 4,5 сантиметра). В каждый матрас укладывалось 12,5 фунта (5,6 килограмма) крошеной пробки или капки. Вес наполнителя мог колебаться в пределах четверти фунта (приблизительно 113 граммов), а вес всего матраса не превышал 14 фунтов (6,3 килограмма).

Подушка изготовлялась из «равендука» (толстой льняной парусины) длиной 15 и шириной 12 вершков (соответственно 66,8 сантиметра и 53,4 сантиметра). Набивка подушки состояла из четырех фунтов (1,8 килограмма) конского волоса.

Одеяло изготовляли из желтого верблюжьего сукна, «обшитого кругом красным кумачом». Длина одеяла составляла два аршина и 9,5 вершка (166,5 сантиметра), а ширина — два аршина (142,2 сантиметра). Вес одеяла колебался в пределах от четырех фунтов 40 золотников до четырех фунтов и 50 золотников (около 1800 граммов).

Простыню и наволочку производили из беленого «фламского»[75] полотна Простыня имела длину три аршина и ширину один аршин восемь вершков (соответственно, 213 сантиметров и 74,4 сантиметра). Размеры наволочки — длина 15 вершков, а ширина 12 вершков (соответственно, 67,5 сантиметра и 54 сантиметра).

В апреле 1872 года был утвержден новый образец матраса. Он стал иметь 15 поперечных внутренних простенков, а вес пробки увеличился до 13 фунтов (5,85 килограмма), а ее количество могло колебаться в пределах половины фунта.

Для приема пищи с подволока[76] опускались столы, которые в обычное время крепились к потолку. Столы первоначально делались из дерева, а позже — из железа. Сверху металлические столешницы покрывали линолеумом. Для сидения предназначались разборные лавки.

Вот что писал в рапорте на имя управляющего Морским министерством адмирала Федора Авелана (1839–1916) вице-адмирал Степан Макаров по итогам смотра новейшего броненосного крейсера «Громобой»: