Читать онлайн «На вахте и на гауптвахте. Русский матрос от Петра Великого до Николая Второго». Страница 15

Под броневой палубой находились посты еще восьми кондукторов — четырех машинных сверхсрочников, двух — кочегарных, а также трюмного и минно-машинного специалистов.

Отметим, что ряд кондукторов занимали должности, на которых в начале эпохи пара и брони состояли либо офицеры по Адмиралтейству, либо так называемые «чиновники» (приравненные к офицерам носители «классных чинов»). Это был шкипер, минно-артиллерийский содержатель и машинный содержатель.

Уже к концу XIX века у кондукторов было немало прав и привилегий.

Так, в соответствии с «Правилами о порядке зачисления нижних чинов на службу кондукторскими званиями и условиями прохождения службы в этих званиях», утвержденными приказом по флоту и Морскому ведомству пятого августа 1895 года, чинам кондукторского звания представлялось право получения пособия на воспитание детей — от десятилетнего до 14-летнего возраста в размере 30 рублей, а в возрасте от 14 лет до 17 лет — в размере 60 рублей.

На кораблях кондукторам полагались отдельные каюты, при отсутствии которых — «отдельные помещения от прочих нижних чинов». Отдельным был и стол — вместе со старшими боцманами и другими кондукторами. Увольнения на берег также не зависели от времени увольнения других нижних чинов. Кондукторы также имели право на 28-дневный отпуск с сохранением содержания «в ненавигационое время» ежегодно, либо отпуск сроком до двух месяцев один раз в два года. Не запрещалось также вступать в брак, на который, впрочем, требовалось разрешение начальства

Кондуктор имел право жить в казенном помещении на правах фельдфебеля, а также жить на вольнонаемной квартире. При этом женатым кондукторам не полагалось ни казённых помещений, ни возмещения расходов на съемную жилую площадь, включая «освещение и отопление деньгами и натурой». Правда, семьи кондукторов — жены и дети в возрасте от пяти до 14 лет — имели право бесплатно пользоваться услугами флотских медицинских учреждений. В случае переезда к новому месту службы семейство и багаж перевозились по пониженному тарифу.

Одной из главных привилегий «баковой аристократии было право первоочередного получения винной порции — чарки».

«Как только “соловьи” пропели, на шканцы высыпает из жилой палубы толпа матросов, и баталер передает чарку старшему боцману. Тот зачерпывает ею до верху из ендовы и, выпив, передает по старшинству второму себе по чину. Таким образом, сначала “кушает” начальство, господа боцманы и прочие боцманского ранга люди, а затем уже приходит очередь матросов…» — писал известный военный публицист и писатель Всеволод Крестовский (1840–1895).

Стоит упомянуть о другом продукте, без которого русский человек жил с большим трудом И речь у нас пойдет не о водке, а о чае.

Иностранцев удивляла способность русских матросов пить чай в гомерических количествах, причем не только в умеренном климате, но и в тропиках. А первую кружку команда парусных судов выпивала уже вскоре после пяти часов утра, перед приборкой корабля. Для этого матросским кокам надо было глубокой ночью (часов около трех ночи или утра — как кому больше нравится) проснуться и поставить на огонь камбуза огромный котел для кипятка.

Чай пили до изнеможения, причем огромное количество воды в желудке не только согревало, но и позволяло «дотянуть» до обеда, который надо было ждать до полудня. А завтрак был довольно скудным. Чаще всего «в меню» была жидкая «кашица» с луком, либо так называемая «размазня» (жидкая каша, само собой — на воде). Кашу было принято заедать размоченными в воде или в каше же черными сухарями. На всякий случай перед употреблением матросы стучали сухарем по палубе — таким образом можно было выбить заведшихся червяков.

Отметим, что выпуском сухарей занимались специальные сухарные фабрики, причем первая начала давать продукцию в 1712 году и находилась в Главном Адмиралтействе в Санкт-Петербурге. Кстати, здание одной из сухарных фабрик Кронштадта в 1795–1797 годах строил сам Василий Баженов.

Не отставали в вопросе чаепития от матросов и офицеры. Многие из них предпочитали заваривать напиток сами, не доверяя вестовым. Более того, в мемуарах есть немало свидетельств того, что русские моряки даже в плаваниях на Восток брали с собой изрядный запас чая из России, поскольку местные чаи их не устраивали как по качеству, так и по вкусовой гамме.

Вот как относился к чаю старший офицер корвета «Коршун», за которым скрывается корабль юности Константина Станюковича — корвет «Калевала»:

«Андрей Николаевич был большой любитель чая и пил собственный, большой запас которого был взят им из Петербурга. Он сам заваривал и как-то особенно настаивал чай и любил угащиватъ им.

— Ну что, каков чаек-то? — спрашивал он, когда Ашанин отпил несколько глотков.

— Ничего себе…

— Ничего себе! — с укором заметил Андрей Николаевич. — Это, батюшка, нектар, а не чай… Вы, значит, — извините, батенька, толку не знаете в чае.

— Признаться — мало, Андрей Николаевич.

— То-то и видно… А вы внюхайтесь… Аромат-то каков…»

Любопытная деталь — 17 июня 1860 года в недрах Морского ведомства появился весьма оригинальный документ, поставивший на обсуждение тему снабжения кораблей самоварами. Инициатором его был Кораблестроительный департамент, в круг обязанностей которого входила также комплектация кораблей различного рода оборудованием.

Самовары предлагалось рассчитывать исходя из численности экипажа — 2,5 ведра (30,8 литра) на каждые сто человек, «так как, по мнению Медицинского управления, большее число кипятку доставит чай не надлежащей крепости». Окончательное решение по количеству самоваров принимал командир.

Одновременно с самоварами необходимо было отпускать по одной жестяной чайной кружке[59] (объем кружки определялся равным 2,5 чаркам — около 310 миллилитров) на каждого нижнего чина. Срок службы кружки определялся в один год, по истечении которого ее было необходимо отремонтировать за шесть копеек.

Затем за документ взялся Адмиралтейств-Совет. Для небольших кораблей предложено было ввести чайники, а не самовары, а кружки делать из дерева (по причине дорогостоящего ежегодного ремонта металлической посуды). Окончательное решение было отложено до обобщения опыта командиров кораблей…

Девятого августа 1901 года приказом временно-управляющего Морским министерством был утвержден артельный «чайник красной меди для раздачи чая команде» (предыдущий вариант чайника продержался лишь с 1897 года).

Чайник необходимо было изготовлять из красной меди, луженым изнутри. Сосуд был «грушевидной формы, с длинным изогнутым носком и откидною крышкою, с шарниром из латуни». Вместимость его составляла 19 чарок (2,34 литра).

Особое негодование у ценителей русского чая вызывали иностранные методы заварки, особенно английский.

Как известно, в Англии также существует культ чая. Но метод его приготовления несколько отличается от российского.

Начало процесса ничем не отличается. Для начала нагревают сухой чайник, в который засыпают чай (чайная ложка на чашку воды плюс чайная ложка на чайник). Тотчас же заливают кипятком и настаивают 5 минут.

Далее начинаются отличия. Пока чай настаивается, в сильно разогретые чашки добавляют по две-три столовые ложки согретого (но не кипяченого) молока. Как утверждают настоящие англофилы, доливание молока непосредственно в чай портит аромат и вкус напитка, потому подобная ошибка рассматривается как невежество.

28 июля 1884 года Морское ведомство в очередной раз регламентировало способ приготовления другого «национального» русского напитка — кваса. Примечательно, что в этот день на моряков было распространено постановление Военного министерства, изданное еще 30 августа 1873 года.

На 80 ведер кваса бралось четыре четверика (около 105 литров) «ячного солода», четыре пуда 10 фунтов (70,14 кг) ржаного солода, один пуд 20 фунтов (25,5 кг) ржаной муки, пять фунтов мяты (около 2,3 кг), три четверти кружки (0,92 литра) дрожжей и два фунта (0,91 кг) пшеничной муки.

В кадку засыпались оба вида солода и ржаная мука, после чего содержимое кадки заваривали кипятком, перемешивая до тех пор, пока оно не «засолодеет». Полученный полуфабрикат клали в чугуны и ставили в истопленную печь на сутки, а затем перекладывали в чан, в который сразу же наливали 85 ведер (1045,5 литра) кипятку.

Спустя два-три часа жидкость спускали в другой чан, а для закваски добавляли дрожжи, предварительно заправленные пшеничной мукой. Затем ждали еще около трех часов, пока поднимутся дрожжи, переливали квас в бочки, добавляли в них мяту и передавали на раздачу.