Читать онлайн «Сборник рефератов по истории. 11 класс». Страница 10

Славяне сказали, что пока не увидят своими глазами какое-нибудь чудо, они не поверят в его рассказы. Тогда епископ бросил Евангелие в костер, и оно не сгорело. Присутствующие, пораженные чудом, стали креститься. Существует предположение, что в результате принятия новой веры Аскольду было дано имя Николай[20].

Ни свергнувший Аскольда Олег, ни его преемник Игорь не приобщились к христианству. В договоре 911 г. все время говорится о взаимоотношениях „христиан и русских“ и лишь изредка – „греков и русских“; значит, понятие „христианин“ полностью отожествлялось с понятием „грек“. Однако в окружении князя Игоря уже были христиане: при заключении в 944 г. договора с Византией часть Игоревых дружинников принимала присягу (клялась) перед крестом в церкви святого Илии, тогда как сам князь и языческая часть дружины присягали на холме, где стояла статуя бога Перуна. Да и в самом тексте договора указывается, что среди русских есть те, „которые приняли крещение“, и те, „которые не крещены“; есть там упоминание о русских христианах[21]. Это свидетельствует о том, что не было религиозного единства в русской дружине, которая была отражением всего общества.

Христианкой стала вдова Игоря – княгиня Ольга, принявшая новую веру в 955 г. в Константинополе, куда она прибыла для переговоров с византийским императором Константином Багрянородным. Однако и при ней христианство не получило в Киевской Руси широкого распространения среди княжеско-боярской знати. Не обратился в христианство даже ее сын Святослав. Поведение этого князя автор „Повести временных лет“ описывает так: „…если кто собирался креститься, то не запрещал, а только насмехался над тем“[22].

Княжеско-боярская верхушка Киевской Руси частично приобщалась к христианству, все больше убеждаясь в его выгоде и пригодности при достижении главных социально-политических задач государства – удержания челяди и смердов в повиновении, укреплении государственной власти и углубления контактов с внешним, преимущественно христианским, если говорить о западных рубежах древнерусского государства, миром.

К тому времени, когда к власти в Киеве пришел один из сыновей Святослава новгородский князь Владимир, убивший своего старшего брата из чувства мести, социальные верхи древнерусского государства уже не только ощутили потребность в новой религиозной идеологии, но и получили достаточно полное представление о христианстве как опоре существующего строя. Летопись сообщает, что первоначально Владимир намеревался использовать в качестве государственной идеологии реформированное и централизованное славянское язычество. Для этого, как уже говорилось в первой главе, он установил на холме пантеон языческих богов во главе с Перуном. „И стал, – говорится в „Повести временных лет“ – Владимир княжить в Киеве один, и поставил кумиры на холме за теремным двором: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, затем Хорса, Даждьбога, Стрибога, Симаргла и Мокоша. И приносили им жертвы, называя их богами, и приводили к ним своих сыновей и дочерей“[23].

То же самое было сделано в Новгороде дядей Владимира Добрыней: „И придя в Новгород, Добрыня поставил кумира над рекою Волховом, и приносили ему жертвы новгородцы как богу“[24]. Некоторые полагают, что Владимир поступил так в пику свергнутому им Ярополку. Последний якобы благоволил к христианам, что было не по нраву языческой части дружины и язычникам-киевлянам, которые будто бы из-за этого не оказали своему князю должной поддержки в его борьбе за киевский престол и быстро переметнулись на сторону пришедшего из Новгорода убежденного язычника Владимира. Так, например, считал выдающийся русский историк С. М. Соловьев. Таким образом, опора на язычество (во многом демонстративная) понадобилась, согласно данной версии, для утверждения Владимиром своего статуса великого князя киевского.

Но, утвердившись на великокняжеском престоле и продолжив усилия своих предшественников по укреплению внутренней прочности и внешнего могущества древнерусского государства, князь Владимир понял, что традиционные славянские верования – опора ненадежная, а поэтому нужна радикальная религиозная реформа. И ему самому, и его ближайшему окружению становилось все очевиднее, что пантеон языческих богов, являвшийся религиозным отражением условий жизни доклассового общества Древней Руси с его общинно-племенной организацией, не мог быть приспособлен для обслуживания и защиты идеологических потребностей формировавшегося феодального строя и сложившегося древнерусского государства. Не способствовал он и повышению международного престижа Киевской Руси, которая могла диктовать свои условия даже могущественной Византийской империи, а в экономическом и политическом отношениях не уступала соседним державам. Тем не менее воспринималась последними как неполноценное, второразрядное – „варварское“ и „языческое“ государство. Таким образом, переход от язычества к монотеизму был исторической закономерностью. Владимиру оставалось только выбрать соответствующую русскому нраву религию.

Как уже отмечалось, наиболее подходящей традициям и характеру русских людей была христианская вера. Тем не менее Владимир не отказал себе в удовольствии выбрать из имеющихся на тот момент религий. По легенде, это выглядело так: „Сомнения князя в истине христианской веры, которую он до сих пор так ревностно исповедовал, скоро стали известны всем“. И вот к нему начинают являться камские болгары (волжские булгары), исповедывающие ислам; хазары – иудейскую религию; немцы – католики, и, наконец, православные греки. Все стали выхвалять свою веру перед могучим великим русским князем. „Ты, князь, мудрый и смышленый, – говорили ему камские болгары, – а закона не знаешь. Прими наш закон и поклонись Магомету“. „А в чем ваша вера?“ – спросил их Владимир. „Мы веруем в бога, – отвечали они, – а Магомет учит нас: творите обрезание, не ешьте свинины, вина не пейте, а по смерти Магомет даст каждому по семидесяти прекрасных жен“. Выслушав их внимательно, Владимир решил: „Питие есть веселие на Руси; не может без того быти.“

Затем пришли к Владимиру хазарские жиды. Чтобы унизить христианскую веру, они начали говорить великому князю, что христиане веруют в того, кого они распяли. „Мы же веруем, – продолжали они, – в единого бога Авраамова, Исаакова и Иакова“. „А что у вас за закон?“ – спросил Владимир. „Обрезание, – отвечали жиды, – свинины не есть, субботу хранить“. „Где же находится ваша земля?“ – продолжал князь. „В Иерусалиме“, – получил он ответ. „Там ли вы теперь живете?“ – задал князь следующий вопрос. „Наш бог прогневался на наших отцов, – сказали жиды, – и за грехи наши рассеял нас по всем странам; землю же нашу отдал христианам“. „Как же вы других учите, а сами отвержены богом и рассеяны? Если бы бог любил вас и ваши законы, то не рассеял бы вас по чужим странам. Или думаете, что от вас и нам то же принять?“ Наконец, и греки прислали к Владимиру ученого мужа. Муж этот вначале рассказал о лживости и заблуждении других вер. Выслушав всех, Владимир созвал бояр, которым о религиях было рассказано подробно. Затем он сказал: „Если бы дурен был закон Греческий, то и Ольга, бабка твоя, мудрейшая из всех людей, не приняла бы его“. „Где же приму крещение?“ – спросил тогда великий князь. „Где тебе будет любо“, – ответила ему его верная дружина[25]. Это произошло в 988 г.

Из двух разновидностей христианства – католицизма и православия – Владимир выбрал православное христианство по вполне объяснимым причинам. В случае принятия римского варианта христианства Владимир должен был признать главенство Папы Римского, который требовал полного подчинения себе королей и императоров христианских государств, которые приняли крещение от Рима. Что же касается патриарха константинопольского, то он был всего лишь чиновником, хотя и высшим церковным, Византийской империи. Он признавал свою полную зависимость от императорской власти и ставил церковь на службу государства и императора. Такие взаимоотношения светской и церковной властей получили название византийской „симфонии“[26].

Согласно византийской традиции новообразовавшаяся в древнерусском государстве церковь должна была стать одним из звеньев структурной цепочки государственного управления и признать власть киевского князя как богоустановленное начало, которому должны повиноваться все, в том числе и церковный институт власти. К тому же в Рассматриваемое время византийский император Василий II, управлявший вместе с братом Константином IX, остро нуждался в помощи Владимира для подавления восстания своего полководца Варды Фоки. Поэтому „…предложение о „крещении Руси“ по византийскому обряду, равно как и обещание выдать за Владимира сестру императоров Анну, должно было восприниматься не как оказание милости „язычнику“, а как благодарность могущественному государю мощной соседней державы за оказанную им важную услугу“[27].