Читать онлайн «Сочинения. Том 3». Страница 37

Ходатайствуя о полном воспрещении какого бы то ни было иностранного ввоза бумажных материй, указывая на «полную иллюзорность» того пункта декрета от 6 брюмера XII года (1803 г.), где речь идет о ввозе материй незапрещенного происхождения, подчеркивая, что, пока эта оговорка существует, англичане не перестанут ввозить всякими правдами и неправдами свои товары, фабриканты заявляют Наполеону, что оппозиция против этого желанного полного запрещения ввоза исходит с двух сторон: от тех, кто занимается «спекуляциями во вред национальной индустрии», и от тех, кто боится, что французское производство не будет в состоянии удовлетворить всем потребностям внутреннего рынка, т. е. от купцов и от потребителей. Фабриканты хотят считаться лишь с последним мнением, и они утверждают, что оно неосновательно, что национальное производство удовлетворит всем потребностям внутреннего рынка, но, конечно, нельзя при этом ждать, пока оно будет доведено до совершенно отчаянного положения; нужно вовремя поддержать и укрепить его[62].

Руанским промышленникам вторит и самая авторитетная в глазах властей торговая палата Империи. По мнению комиссии Лионской торговой палаты, Англия в 1806 г. ввезла бумажных материй во Францию на 60 миллионов франков, и палата с жаром хлопочет о полном воспрещении ввоза[63].

Промышленники департамента Роны, департамента Дромы тоже умоляют «героя, который управляет Францией», издать запретительный декрет и, кроме того, прямо подсказывают ему содержание будущего знаменитого берлинского указа. Император должен воспользоваться своими победами, должен закрыть все порты континента для гордых островитян[64]. И снова, и снова они убеждают императора, что напрасно боятся, будто французская промышленность будет не в состоянии сфабриковать нужное количество бумажной пряжи.

Конечно, голос фабрикантов Нижней Сены, а также Парижа и тех немногих мест, где бумагопрядильная индустрия была пока больше всего развита, мог иметь серьезное значение. Но Наполеона, как мы только что видели, с жаром молили о том же и прядильщики, и ткачи тех департаментов, где эта индустрия хоть и не была пока так сильно развита, но обещала очень распространиться в будущем. В г. Крэсте, например, из 4 тысяч жителей более 500 занимаются этим делом и т. д. И все они настаивают на полном, безусловном воспрещении, ибо иначе англичане, воспомоществуемые вывозными премиями своего правительства, все равно наводнят своими материями Францию[65].

Таково общее единодушное желание владельцев прядилен и ткацких. Но правительство знало, что есть и такие фабриканты, которые относятся к этому желанию с тревогой, что владельцы ситцевых мануфактур не во всем разделяют мнение прядильщиков. Дело в том, что в годы Консульства и первые времена Империи, особенно же в начале 1806 г., когда вопрос о воспрещении ввоза иностранных бумажных материй и иностранной пряжи стал на очередь дня, проявился вполне определенный антагонизм интересов не столько между прядильщиками и ткачами, не столько между бумагопрядильными и бумаготкацкими мануфактурами, сколько между промышленниками обеих этих категорий вместе и ситцевыми фабрикантами. Прядильщики и ткачи желали полного воспрещения ввоза пряжи я бумажных (беленых) материй, ситцевые фабриканты — полной свободы ввоза. Из одного документа, сохранившегося в делах министерства внутренних дел, мы узнаем об аргументах обеих сторон[66].

Владельцы прядилен и ткацких мануфактур заявляли, что Франция покупает в год на 80–100 миллионов франков пряжи и бумажных материй, «происходящих из Англии» (прямая торговля с Англией была уже невозможна); что эта сумма уплачивается не французскими товарами, но звонкой монетой; что Франция уже может обойтись без этих заграничных товаров, так как у нее уже есть довольно много промышленных заведений, и еще больше может открыться в будущем; что этот промысел дает работу многим десяткам тысяч рук и может дать еще больше.

Противники запрещения возражают: 1) что ввоз иностранной бумажной пряжи и бумажных материй дает государству (таможням) от 10 до 12 миллионов франков ежегодно; 2) что эти ввозимые материи дают работу французским ситцевым мануфактурам, где работает 40 тысяч человек; 3) что французские прядильни и ткацкие не в состоянии дать ситцевым мануфактурам ни такого количества нужной пряжи и нужных тканей, ни таких тонких, что ни по цене, ни по качеству французские ткани и французская пряжа не могут соперничать с английскими мануфактурными провенансами[67].

Ситцевые фабриканты в Брюсселе в 1803 г. обратились в торговую палату своего города, а эта палата — к Бонапарту с просьбой изъять индийские бумажные ткани из-под действия декрета от 1 мессидора, требовавшего представления «удостоверений о происхождении» тех или иных материй. Они настаивали не только от своего имени, но и от имени ситцевых фабрикантов департаментов Верхнего Рейна и Сены-и-Уазы, что всем им придется прекратить производство, если с этих привозимых материй не будут сняты стеснения. На самые материи они смотрели как на сырье, которое в данном случае поступает в дальнейшую обработку, а посему и не может быть приравнено к товарам, идущим непосредственно в потребление. Они указывали и на то, что подобное изъятие уже раз было допущено (после закона от 10 брюмера V года был издан закон от 19 плювиоза того же года, вводящий это изъятие). Они указывали, что в одной только Бельгии на ситцевых мануфактурах кормится 15 000 рабочих, т. е. «с женами и детьми 50 000 человек»[68].

В этой просьбе им было отказано.

Марсельская торговая палата в ответ на вопрос о положении дел дала префекту Устьев Роны в марте 1806 г. весьма неутешительный ответ. Ситцевые мануфактуры прекратили свою деятельность вследствие: 1) отсутствия привоза с Востока материй; 2) отсутствия привоза необходимых окрашивающих веществ; 3) прекращения сбыта товаров в колонии[69].

Фабриканты муслиновых материй г. Тарар (главного центра этого производства) открыто признавались в 1804 г. в невозможности обойтись без ввоза во Францию из Швейцарии тонких сортов бумажной пряжи, без которой фабрикация муслиновых материй для них немыслима, ибо во Франции не умеют этих тонких сортов выделывать[70]. Владельцы хлопчатобумажных мануфактур, конечно, по мере сил боролись с такой тенденцией[71].

Хлопочут о запрещении иностранных бумажных материй также и власти в департаменте Шельды, ибо местные промышленники берутся (в случае запрещения иностранного ввоза) доставить ситцевым мануфактурам не только своего, но и других департаментов все, что необходимо для производства[72].

Императорское правительство превосходно понимало, что не только между торговлей и промышленностью, но и между двумя отраслями промышленности и даже между двумя категориями работ в одной и той же отрасли промышленности возможен (а иногда и почти неизбежен) антагонизм: оно удостоверилось, например, также, что прядильщики заинтересованы в том, чтобы иностранная пряжа не впускалась во Францию, а ткачи — в том, чтобы она ввозилась совершенно свободно, хотя этот антагонизм в 1806 г. был меньше выражен, чем борьба между прядильнями и ткацкими, с одной стороны, и ситцевыми мануфактурами, — с другой. Вообще правительство понимало, что две функции производства могут быть технически тесно связаны, а в экономическом отношении интересы их представителей могут очень и очень расходиться[73].

Лично Наполеон склонен был смотреть не только на бумажную пряжу как на сырье для бумаготкацкой промышленности, но и на бумажные материи как на «сырье» для ситцевых мануфактур. И сообразно с этим он не прочь был, когда это казалось нужным, препятствовать не только вывозу из Франции пряжи, но и вывозу готовых бумажных тканей[74]: он стремился к тому, чтобы по возможности все индустриальные операции происходили в пределах Франции, от того момента, когда хлопок поступает на прядильный станок, до того момента, когда ситец, цветная бумажная материя выносится из мануфактуры и поступает в продажу.

В начале февраля 1806 г. император велел призвать Ришара, Ленуара, Оберкампфа и Фере (зятя и соучастника в делах Оберкампфа). На совещании присутствовал также главный директор таможен Коллен де Сюсси[75]. Мнения разделились.

Оберкампф, владелец ситцевых мануфактур, нуждался в возможно более дешевых бумажных материях и стоял лишь за повышение пошлин на эти материи, привозимые из-за границы, но не за безусловное воспрещение ввоза. Коллен де Сюсси, имея в виду интересы таможенного дохода, поддерживал Оберкампфа. Ришар и Ленуар, конечно, стояли за безусловное воспрещение и опровергали мнение, высказанное Оберкампфом, что французские мануфактуры еще не могут выделывать такие материи, какие привозятся из-за границы. Вечером того же дня состоялось заседание Государственного совета, куда были приглашены снова Ришар и Ленуар. Здесь им противоречил другой фабрикант ситцев, Давилье[76], утверждавший, что во Франции не могут выделывать такие дешевые материи, как за границей. Император стал на сторону мнения Ришара и Ленуара.