Читать онлайн «Всемирная история: в 6 томах. Том 4: Мир в XVIII веке». Страница 123

На рубеже XVIII–XIX вв. экономическое и стратегическое значение Египта как важного форпоста в Средиземноморье привлекло внимание французской Директории. В планах Наполеона Бонапарта Египет виделся не только как территория для утверждения французского господства в Средиземноморье, но и как плацдарм для последующего захвата английских колониальных владений в Азии.

Молниеносная высадка войск Бонапарта близ Александрии в начале июля 1798 г. и ошеломляюще быстрое взятие этого города застигло мамлюкских эмиров врасплох, однако вскоре они приступили к организации обороны. Было принято решение встретить французов на подступах к Каиру. 21 июля 1798 г. произошло генеральное сражение — битва при пирамидах, которая решила участь Каира и всего Египта. Мамлюкская конница была разбита, Мурад-бей с остатками войска бежал в Верхний Египет, а Ибрахим-бей — в Сирию. Заняв столицу, французский экспедиционный корпус по приказу Наполеона оккупировал провинции Дельты и начал планомерный захват Среднего и Нижнего Египта. Одновременно Бонапарт занялся упорядочением управления Египтом, с тем чтобы сохранить свои завоевания и обеспечить интенсивную эксплуатацию страны. Изначально он ориентировался на сохранение традиционных для Египта институтов государственной власти и стремился, подобно турецким властям, заручиться поддержкой местного населения. Французы взяли твердый курс на оттеснение от государственного управления мамлюков, которые представляли основную противостоящую оккупантам военную силу. При этом Бонапарт умело использовал недовольство султанов мамлюкским самовластием, провозгласив свою военную кампанию «возвращением Египта в лоно Османской империи».

Таким образом, основами внутренней политики Наполеона в Египте стали, во-первых, поиск социальной опоры среди местного населения и, во-вторых, сочетание оккупационной администрации с привычными для египтян элементами управления — совещательными советами (диванами). Реорганизованный французами центральный каирский диван и провинциальные диваны представляли собой марионеточные органы власти. Они использовались прежде всего для узаконения мероприятий, предпринятых для укрепления устоев оккупационного режима. Если в XVIII в. мамлюки преобладали в высших эшелонах политико-управленческих структур, то при французах их место в системе управления заняли в основном представители корпуса улама — высшего мусульманского духовенства и альтернативной мамлюкам авторитетной социальной группы. Двойственная система управления, сочетавшая французскую оккупационную администрацию и местные органы власти, действовала на территории Нижнего и отчасти Среднего Египта. Верхний же Египет, ставший ареной затяжных боев между мамлюкскими формированиями и частями французского экспедиционного корпуса, был в итоге превращен в фактический французский протекторат. Его правителем французы назначили Мурад-бея. Ему был присвоен титул «вице-губернатора Верхнего Египта», действовавшего от имени Французской Республики; сам же Мурад-бей величал себя не иначе как «французским султаном».

Широковещательные заявления Наполеона о «бескорыстном стремлении оккупационной администрации обеспечить благосостояние и процветание египетского народа» на деле обернулись перекачкой за 40 месяцев оккупации ценностей на 80 млн франков из Египта в казну французского экспедиционного корпуса. Пребывание французской армии в египетских пределах сопровождалось мародерством, грабежами и насилиями. В результате истребления или изгнания значительной части мамлюков и конфискации их имущества в пользу французской казны «государственные владения Французской Республики» пополнились 2/3 лучших земель Египта. Как городское население, так и феллахи постепенно разорялись от частых контрибуций и принудительных займов, а также реквизиций продовольствия и скота. Неудивительно, что с первых дней похода Бонапарта началось сопротивление местного населения французам, которое постепенно стало приобретать организованный характер. К тому же действенным импульсом для развертывания освободительного движения послужил разгром британской эскадрой адмирала Г. Нельсона французского флота в Абукирской бухте (август 1798 г.). Осенью 1798 г. Порта объявила Франции войну и провозгласила джихад — священную войну с неверными. Вслед за этим Каир пережил два масштабных антифранцузских восстания (октябрь 1798 г. и март-апрель 1800 г.), которые, впрочем, были беспощадно подавлены. После первого каирского восстания, которое сопровождалось мощным взрывом неповиновения во всей провинции, Наполеон предпринял поход в Сирию, где были сосредоточены османские войска. По убеждению французского главнокомандующего, многоконфессиональная Сирия с ярко выраженным христианским элементом должна была гарантировать более благоприятную обстановку для военных действий против Османов. Однако сирийская кампания окончилась провалом, и французам пришлось отступить во враждебный Египет. В августе 1799 г. Бонапарт тайно отплыл во Францию, а его преемники — генералы Клебер (был убит в июне 1800 г.) и Мену — невзирая на титанические усилия, не смогли остановить неотвратимый ход событий. Участь Восточной экспедиции Бонапарта была вскоре решена, и ее окончательный крах стал только вопросом времени. Османская армия и английский десант дезорганизовали части и соединения французской армии, и осенью 1801 г. французы были вынуждены покинуть Египет.

Одним из важнейших итогов экспедиции Наполеона стал мощный удар по социально-политическим и экономическим позициям мамлюков. Несомненно, для истории Египта трехлетний период французской экспедиции стал переломным, поскольку он предопределил образование в XIX в. фактически независимого египетского государства. Формально же Египет возвратился под сюзеренитет османского султана по Амьенскому миру, заключенному в 1802 г. между Англией и Францией. После того как двадцатитысячная английская армия оставила Египет, страна осталась без сколько-нибудь действенного контроля. Хаос и анархия усугублялись раздорами между ослабленными, но продолжавшими соперничество мамлюкскими группировками, да и Порта не располагала возможностями установить в стране свое прямое правление.

На первый взгляд может создаться впечатление, что XVIII в. в египетской истории был до отказа заполнен следующими друг за другом всплесками народного недовольства, произволом свирепых деспотов и разнузданной анархией. Действительно, мамлюкское преобладание в османском Египте сопровождалось нестабильностью и безостановочной борьбой за верховенство. В первой половине и последней четверти XVIII в. в Египте явственно проявились внутренние противоречия, изначально присущие мамлюкской псевдокастовой системе. Это и неспособность мамлюков объединить собственные ряды, и безудержное соперничество между мамлюкскими «домами», перераставшее в затяжные локальные войны, и привычка к занятию выгодных и престижных должностей с помощью физического устранения соперников. Наконец, нужно отметить хаотичную миграцию рядовых и нерядовых мамлюков от одного патрона к другому, частые измены в отношении союзников, ориентацию на сиюминутную политическую конъюнктуру, от которой зависела не только карьера, но и сама жизнь. Все это приводило к тому, что заботы о благоденствии и процветании страны отходили у мамлюкских беев на второй план. Османы же, оставаясь скорее наблюдателями, нежели участниками политических перипетий, тем не менее изобретательно интриговали в мамлюкской среде, с тем чтобы сохранить свое присутствие в провинции и получить хотя бы часть причитающейся им дани.

В то же время частота мамлюкско-османских и межмамлюкских столкновений выглядит в источниках намного более впечатляющей, нежели число собственно народных волнений, вызванных экономическими неурядицами, резким подъемом цен или злоупотреблениями властей. Повседневная жизнь египтян в основном протекала в привычном русле, и склоки, раздиравшие мамлюкские «дома», волновали добропорядочных горожан и селян лишь тогда, когда нерастраченные силы беев и их приспешников выплескивались на улицы и непосредственно затрагивали интересы рядовых жителей. Да и движения народного протеста нарушали общественный порядок только в ограниченных зонах египетской столицы — в районах, прилегающих к цитадели и мусульманскому университету аль-Азхар. Это точно подметил немецкий путешественник Карстен Нибур (1733–1815), который, отмечая приемлемое состояние общественной безопасности в Каире, констатировал: «Несмотря на узость каирских улочек и тиранию правительства, здесь о грабежах и убийствах среди населения слышишь меньше, нежели в крупных городах Европы».

Бурные события в Египте в последней четверти XVIII в. совпали с появлением в соседней Аравии нового духовно-политического движения, выступавшего под знаменем возвращения к первоначальной чистоте ислама и борьбы против «предосудительных нововведений» (бида‘aт) — ваххабизма. Это название встречается главным образом в европейской традиции. Арабское же слово «ваххабиты» (аль-ваххабийя) представляет собой не самоназвание, а простонародное прозвище, возникшее в XVIII в. среди противников этого религиозно-обновленческого движения. Позже оно устоялось в востоковедной литературе и сейчас широко применяется в немусульманских ученых кругах. Сами же последователи основоположника движения — Мухаммеда ибн Абд аль-Ваххаба — категорически возражают против выделения их в некое особое направление в исламе, поскольку Мухаммед ибн Абд аль-Ваххаб не претендовал на создание новых догматов, но лишь стремился восстановить среди арабов ислам в его первоначальной «чистоте». Также они не признавали и не признают названий «ваххабизм» и «ваххабиты», поскольку считают их неоправданным возвышением имени своего учителя. Сами они именовали и именуют себя «единобожниками» (аль-муваххидун) или просто мусульманами (аль-муслимун).